Портрет

Как найти свою половинку? Да каждый с самого детства знает, как! Когда вы соприкоснётесь ладонями, на них останутся незаметные символы, которые никогда не сотрутся: ни ластиком, ни мылом, ни вместе с кожей. Словно вечный рисунок, они будут украшать ваши руки и соединять сердца, даруя чувство неизменной радости. Радости от того, что есть тот, кто услышит боль или разделит радость с помощью этой связи. Идти против неё было бесполезно: никто не знал, почему, но лишь между связанными узами парами появлялась любовь, вселяющая смысл в жизнь, дарующая внеземное счастье и покой, уверенность в себе. Настигнуть такая любовь могла везде: в общественном транспорте, в учебном заведении, на улице при случайном соприкосновении рук… Но Хлоя Буржуа не каталась, подобно жалким бедняжкам по типу Маринетт, в общественном транспорте и уж точно не давала хватать себя за руку кому попало: как в школе, так и всюду, где была. Редко она брала за руку Адриана, но знакомой по наблюдениям за другими вспышки не происходило, и теперь с лёгкой грустью она иногда касалась его кистей, в глубине души осознавая, что такой идеальный и прекрасный блондин — не её судьба. Но где же тогда она? Неужели Хлоя так и проведёт всю свою жизнь — без второй половинки, сила от связи которой могла помочь сделать невероятное, совершить удивительное? Липкий страх подступал к плечам, заставляя их почти невидимо сотрясаться. Девушка тихонько плакала в парке. Ей действительно было страшно. Казалось бы, какая мелочь для такой несравненной и великолепной Хлои Буржуа! Но с каждым годом найти свою судьбу становилось всё сложнее. Многие поговаривали, что все, как правило, находят возлюбленного человека в подростковом возрасте. И сама блондинка верила, ведь почти все её одноклассники нашли связанных с ними узами через знак на ладони. Были и такие нестандартные связанные, как Джулека и Роуз, но не мы сами выбирали партнёров. Выбирали души, тянущиеся друг к другу как под действием магнитного притяжения. В классе по пальцам одной руки можно было пересчитать не нашедших своего связанного. Хлоя была одной из них, отчего выть хотелось озлобленным волком. Перспектива остаться одной на всю жизнь казалась невыносимой, дикой до ужаса. Припухшие глаза не давали рассмотреть что-то чётко перед собой. Тонкая пелена слёз также размывала обзор, и оттого свои согнутые ноги Хлоя видела как монолитное изображение, а балетки на ногах почти не бросались в глаза, сливаясь с тропинкой у скамьи, на которой устроилась девушка. Тихие шаги она услышала давно, но понадеялась, что идущий своим путём человек не остановится выяснять у несравненной Буржуа, почему она грустит. Угрюмо втянув забитым носом воздух, она хлюпнула в последний раз, чтобы переждать прохожего, по ощущениям уже поравнявшегося с ней и сейчас идущего мимо скамейки. Она упёрла взгляд в коленки, и оттого совершенно не ожидала того, что человек, чьего ухода она так жаждала, незримо сядет рядом, намекнув на своё присутствие лишь слегка прогнувшейся древесиной скамейки. Почувствовав под своим телом такие деформации, блондинка повернула голову в сторону подсевшего собеседника. Она ожидала увидеть кого угодно, но точно не Натаниэля! Рыжий парень не глядел на Хлою, лишь неизменно ваял что-то в своё блокноте, держа в руке карандаш. Он не смотрел на девушку, боясь её смутить: даже краем глаза он заметил, как сейчас покраснело и отекло лицо его задиры. И оттого предпочёл просто не смотреть. А она, не отрываясь, наблюдала за рыжим одноклассником. Она положила голову на согнутые ноги, обхватила их руками и не сводила заплаканного взгляда с Куртцберга, который с нахмуренным лицом что-то вырисовывал в блокноте. Хлоя точно не могла сказать, сколько длилось молчание между ними: может, час, а может пару секунд, но Натаниэль, покачав головой при взгляде на творение рук своих, выдернул из блокнота без тени сожаления эскиз и, всё ещё не глядя на блондинку, протянул ей лист. Хлюпнув носом, Буржуа приняла странный, но трогательный подарок. Вытянув руку, она схватила тонкую страничку из блокнота, едва коснувшись пальцами рыжего парня, который вздрогнул от её прикосновения, как от удара. Тонкие, наманикюренные пальчики почти неощутимо кольнули подушечки пальцев художника, заставив его почувствовать, как сердце бьётся с невероятной скоростью, а кровь приливает к лицу, распаляя его пуще прежнего. Чувствуя, что сидит красным как помидор, Натаниэль отнял всё ещё выставленную руку, чтобы тут же устремить исступленный его взор на посверкивающую слабым желтоватым светом ладонь. В свою очередь, Хлоя впёрла немигающий взгляд на свою руку с листком, которая почти невидимо, но светилась сиреневым цветом. Искры взлетели вверх и растаяли в воздухе, а ладонь Хлои теперь украшал узор в виде маленькой бабочки. У Натаниэля на ней застыла готовая вот-вот взлететь маленькая пчёлка. Они посмотрели в глаза друг другу синхронно, не сговариваясь: да и зачем, если теперь они знали друг о друге так много? Рыжий парень неловко откинул прилипшую к влажному лицу девушки прядку волос, затем ласково коснулся щеки. Она в ответ нежно прикрыла глаза, положив на его руку свою, прижимая его крепче и настойчивее. Теперь между ними не будет секретов, недомолвок, обид и боли. Они словно прожили жизни друг друга, настолько сильна связь, соединяющая их сердца через незамысловатые узоры в центрах ладоней. Хлоя трогательно, словно другой человек, взяла руку Куртцберга в свою, дабы их рисунки соприкоснулись. Он в ответ сжал её пальчики, легко, но приятно, словно гарантировал свою защиту и тепло. Каждый из них медленно приближался к лицу другого, чтобы слился поцелуем. Вихрь чувств унёс их сознание в неведомые дали, оставив лишь телесные оболочки здесь, на скамейке парка, соединёнными в первом, но не последнем чувственном поцелуе. Теперь они никогда не разлучатся друг с другом, что бы не приготовила судьба. Под ноги занятым влюблённым упал лист бумаги. Заботливо нарисованный художником, на нём был запечатлен портрет Хлои Буржуа: волосы в привычном хвосте, дерзкий взгляд светлых глаз и едкая, хитрая ухмылка. Пририсованное внизу сердечко было маленьким, чтобы не броситься в глаза сразу, но легко и непринуждённо повествовало об истинных чувствах рисующего.