© Copyright: WILLow_W, 03.06.2017
3 июня 2017 г. в 15:42
Настоящие профессионалы не шли на переговоры с пиратами и революционерами. Агент Мирового Правительства не мог себе позволить дать слабину. Никаких поблажек: ни себе, ни сослуживцам, ни врагу. Абсолютное правосудие не знает жалости и пощады. Без исключений и оговорок.
Роб Луччи перестал быть ребенком, став правительственным агентом. Но перед этим он познал, что такое сила и каково это, быть самым сильным — безграничная власть над собственным телом — идеальным оружием. Он жаждал испытать себя, и ему было вовсе не нужно всеобщее признание, только враг прямо перед глазами, позволение выследить, сразить, используя весь свой потенциал. Луччи искал битвы и крови. Он наслаждался агонией, жаждой жизни, страхом смерти — властью оборвать чьё-то существование.
Его мир был предельно прост. Есть защитники справедливости и зло. Есть Мировое Правительство — абсолютная справедливость — и преступники. Есть те, кто не стоит его внимания и враги. Он никем и ничем не дорожил. Разве что его правосудие что-то значило для него, позволяя использовать взращенную силу, которая требовала новых испытаний.
Луччи не смотрел назад, не испытывал тяги к комфорту или покою, не оборачивался на неудачников, его взгляд был устремлен только вперед, каждый шаг приближал к чему-то важному, как воздух, нужному. Он мог годами таиться и ждать, выслеживать, выманивать, наблюдать. Для убийства ему нужно было лишь мгновение. Он не колебался, когда речь шла о справедливости. По-настоящему наслаждался и жил в сражении.
А потом он встретил Монки Ди Луффи — капитана пиратов Соломенной шляпы. Пацан, почти мальчишка заинтересовал сначала своей наградой, потом беззаботной яркой улыбкой, от которой, как от костра, казалось, можно было греться, и, наконец, своими навыками бескомпромиссного бойца. Мугивара не уступал. Не желал сдаваться. Стоял насмерть — это в равной степени покоряло и злило.
Впервые у него был такой сильный противник, Луччи был почти счастлив. Почти, потому что Мугивара постоянно отвлекался на своих накама — это раздражало. Однако, о чем бы там он ни думал, а взгляда своего не отводил и в тот момент был полностью поглощен их битвой. Какое-то время они дышали одним, пропитанным запахом гари и пороха воздухом Эниес Лобби, были под обстрелом морского дозора, избивали друг друга, норовя прикончить. Луччи не хотел, чтобы это заканчивалось. Он жаждал большего. Много большего.
Как агентов, перешагнувших грань человеческих возможностей, их учили сдерживать эмоции: прятать их, подавлять, контролировать, в идеале — стереть, как лишнюю функцию, ненужную для машины смерти, подчиненной Мировому Правительству. Порой Луччи казалось, что он смог избавиться от чувств, но это было совсем не так. Схватка с Мугиварой развеяла этот самообман полностью. Он дрожал от предвкушения, дразнил и выводил на чувства, желая увидеть больше, чтобы в полной мере насладиться их противостоянием, всколыхнувшим все человеческое и звериное в нем. Пацан был убийственно серьезен, и от этого кровь, казалось, закипала, а звериная сущность рвалась наружу к такой «вкусной» жертве, славной игрушке. Луччи наслаждался, был полностью поглощен и очарован. Даже поражение и смерть готов был принять от руки Мугивары…
Казалось, он всего на мгновение закрыл глаза, а когда очнулся, потерял и пацана в соломенной шляпе, и звание. Первое, отчего-то, тяготило больше. Он не должен был с тоской вспоминать удар за ударом, слово за словом и даже хриплые вздохи, когда казалось, что это последние секунды жизни Мугивары. Луччи не должен был, но вспоминал, жалея о том, что переговоров с пиратами быть не может.