Синдром хлеба

Рейта удивляется, когда просыпается утром. Удивляется он не из-за того, что вообще проснулся, а по тому, что застал утро. Да, со своим ночным образом жизни, который сформировался у него благодаря отсутствию репетиций и общегруппового сбора, он всегда просыпался, когда солнце уже перекатывалось во вторую половину небосвода. Но сегодня оно даже не появилось из-за горизонта, зато предупреждало всех о своём скором появлении светлым заревом. Рейта потягивается в своей постели, каждой клеткой тела чувствуя бодрость и желание творить. Возможно, сегодня он придумает новый риф для песни, которая появится в ближайшем будущем. У них всегда так было в группе. Песни появлялись порой сами собой, иногда вперёд шла музыка, на которую впоследствии накладывались слова, иногда было наоборот. Но каждый из этих процессов всегда был трудоемким и не всегда шел гладко. Естественно, члены группы ссорились между собой, иногда дело доходило чуть ли не до драки, пусть и в шуточной манере, выраженной в кидании друг в друга разнообразных вещей, которые только попадались под руку. Сам же Рейта, не будучи конфликтным человеком, находясь в этом винегрете, тоже поддавался настроению убивать. Во время репетиций он размышлял о том, чтоб было бы не зазорно полоснуть по горлу медиатором Аою, или же ткнуть палочкой в глаз Каю, повесить на шнуре от микрофона Руки… И это было совершенно нормально. Точно так же как желание прикончить своего босса: необходимо, чтобы сбросить лишние напряжение и стресс. Вспомнив об этих моментах, Рейта ощутил острую необходимость с кем-нибудь встретиться и его рука мигом тянется к телефону, который он почти никогда не выпускает из рук. На самом деле всего две вещи он способен не выпускать из рук продолжительное время, одну из-за любви к перепискам, а вторую от любви к музыке. Найдя в контактах номер Руки он не задумываясь написал короткое смс. <right>«Не хочешь ли прогуляться?»<right> И этого сообщения, по мнению Рейты, должно хватить, чтобы заинтересовать их вокалиста. С Руки он ссорился мало и лучше всего находил с ним общий язык, который способствовал возникновению общих интересов, о которых они потом могли разговаривать очень долго в живую, когда позволяло время, и по мобильному телефону, когда такой возможности не было. Рейта зевает, прогоняя из организма остатки сна, и смотрит на время, так как телефон всё ещё в его руках. Чёрт, он заснул всего четыре часа назад. Видимо, его организму заебись с такой дозой сна, да и есть ли смысл ему перечить, насильно заставляя себя вернуться в постель и доспать оставшиеся четыре часа для полноценного сна? Рейта в этом не уверен, но всё равно встаёт, для того, чтобы начать новый день правильно. А именно с принятия душа и завтрака. Погружаясь в весь этот естественный и каждодневный ритуал он напрочь забывает о том, что написал Руки. Спохватывается только тогда, когда по радио объявляют о звонках в прямой эфир. Радио в доме постоянно было включенным, Рейта не любит тишину. И он пулей летит в спальню и хватает телефон, но входящие пусты. Рейта сдерживает ругательство в сторону друга, поэтому просто кладет телефон в задний карман своих джинс и идёт на кухню, где так некстати запахло пережаренным беконом. «Руки, я тебя убью» — шепчет он, когда лопаткой отковыривает от сковороды оставшиеся от бекона угольки. Прислать ответ Руки удосуживаются только спустя довольно длительное время, когда на улице начало темнеть, а Рейта растеряв свой весь боевой настрой в схватке с готовкой, поигрывал грустные аккорды из песни «reila» на акустической гитаре, которая у него тоже имелась. Звук оповещения о смс прошивает его насквозь словно удар молнии. Он чувствует, как волна какого-то непонятно-откуда-взявшегося волнения холодом и трепетом расходится от груди и с каждым ударом сердца двигается дальше. Тряхнув головой, чтобы отогнать это чувство, он берет телефон в руки и улыбается, когда видит сообщение:«Приедь и забери меня.» «Да без проблем» Спустя секундные размышления и очень долгую поездку по застопоренному движению в городе, Рейта наконец добирается до Руки. Оказывается, он всё это время ждал его внизу, напялив до неприличия огромный капюшон себе на лицо. Он так и стоял, прислонившись спиной к стене дома, что-то быстро набирая на телефоне, пока к нему не подходит Рейта. — Ты знаешь, что вполне похож на школьника? — говорит Рейта и стягивает капюшон​ с друга. — Долго ждёшь? — Достаточно долго для того, чтобы обидится на тебя, знаешь ли. — ворчит он, но первый разводит руки, чтобы обнять басиста. — Я заебался ждать. — Мог бы и дома посидеть. — Не мог. — возражает Руки по пути к мотоциклу Рейты, на котором тот приехал. — Стены давят. — он вокруг своей головы в воздухе руками очерчивает коробку. « Ты же мелкий, а потолки у тебя три твоих роста» — про себя думает Рейта, хотя на его лице прямо-таки можно прочесть его мысли. Рейта, прежде чем сесть за своего коня, даёт Руки его шлем. Хочется заметить, что дизайном этого шлема занимался сам вокалист, поэтому и рисунки на нем соответствуют всем самым провокационным замыслам. Это почти что его собственность или такой же неповторимый шедевр искусства, как его песни. — Куда едем? — спрашивает Рейта Руки, перед тем как завести двигатель. — Куда угодно. Этот ответ удовлетворяет басиста полностью и он с ухмылкой поворачивает ключ в зажигании, совсем не представляя, куда можно отправится. Рейта ловко лавирует между машинами, всё-таки он водитель со стажем, но этот факт никак не может принять Руки, который при каждом более резком повороте или наклоне мотоцикла настолько сильно прижимается к спине пилота, что было бы не удивительным, если Рейта почувствовал как бьётся его горячие и перепуганное сердце. Басист ухмыляется про себя от той мысли, что Таканори боится и всё же доверяет ему. Когда их поездка подходит к концу и Рейта заглушает мотор, Руки тут же вскакивает на землю, невероятно радуясь тому, что шагнул на неё абсолютно целым, но насмерть перепуганным. — Ты водишь как псих! — восклицает Руки стянув с себя шлем. Теперь его волосы смешно топорщились в разные стороны. Впрочем как обычно. — Не больше тебя. — парирует Рейта, разминая замершие руки и ощущая как его грудная клетка всё ещё гудит от рёва мотора и цепкой хватки друга. Они приехали на набережную реки Камо, где оба не раз бывали за свою жизнь. — Я ожидал от тебя чего-то большего. — говорит Руки нарочно принебрежительным тоном. — Вытащил из дома и в такую даль увёз! Несмотря на свои ворчания он идёт бок о бок с Рейтой, наслаждаясь прогулкой, прекрасным видом и нахождением вне дома. По поверхности реки бегает рябь, от которой отражения фонарей начинают будто плавится. Лёгкий ветер обдувает двух путешественников, успокаивая их разгоряченные поездкой тела. — А как у тебя вообще дела? — спрашивает Рейта, найдя тишину неуместной в компании с Руки. — От скуки готов на стенку лезть. — уныло отвечает он, — Вот видишь, даже согласился с тобой прогуляться. — А чём плоха моя компания? — Вот именно, что ничем. — эти слова вылетают быстрее, чем Руки успевает их осмыслить. Его фигура в мгновение становится напряжённой и он отводит взгляд на другой берег. Рейта испытывает смешанные чувства. Он, конечно, польщён, но совсем странно слышать такое от Руки. Наверное стены на него и правда давят, раз он начинает говорить то, что думает, упуская при этом едкую остроту. — Вот что ты со мной делаешь? — вдруг Руки остановился и поднял на Рейту совсем не добрый взгляд. — Из-за тебя я становлюсь мягким! — Я бы не сказал, что это плохо. Мягкость твоему характеру точно не помешает, а то черствый как сухарь. — Сухарь! — вопит Руки, словно на него снизошло откровение, которым он хочет поделиться со всем миром. — Вот именно сухарь! А из-за тебя я мягкий как белый хлебушек. — Так значит я твой пакетик? — ошеломленно спрашивает Рейта. Теперь он смущён. Но не испытывает при этом неловкости. — Ты о чём? — Чтобы хлеб не зачерствел его надо держать в пакете. — все эти объяснения кажутся Рейте очень обычными, но Руки не разделяет его мнения на этот счёт. Вокалист смачно ударяет себя по лицу ладонью. — Я тебе в любви признаюсь, а ты о хлебе рассуждаешь. — кажется ещё чуть-чуть и Руки начнет трясти басиста за плечи. — Но чтобы тебе было понятнее: да ты мой пакетик, а я твой хлеб, усёк? — он не сдерживается и яростно обнимает свой «пакетик», а тот осторожно обнимает его в ответ. — Вот только посмей сказать кому…