***
Окна машины запотели, перекрывая обзор любому, кто решит взглянуть внутрь. Да и кто бы взглянул? Крис вдалбливает Вальтерсена в кожаные сиденья, не обращая внимания на свою ноющую ногу, которая, кажется, готова уже отвалиться из-за такого неудобного положения. — Господи, какой ты прекрасный, — а вместо ответа стон, ласкающий слух Шистада. Он готов слушать эти громкие и протяжные стоны хоть всю жизнь, чувствовать дрожь в теле мальчика, до боли сжимать его плечо. Сходить с ума от любви к Исаку.***
— Вы, ребята, слишком мило смотритесь вдвоем, — единственное, что говорит Эскиль перед тем, как быстро вытащить телефон и сфотографировать эту парочку. И они действительно выглядят слишком мило: Шистад усадил парня на кухонный стол, будто и не слыша его протесты, и покрывал легкими поцелуями все его лицо. Идея с совместным завтраком была обреченна на провал сразу же, как только Исак встал к плите. Это выглядело слишком шикарно. — Эскиль! — недовольный крик первокурсника и смех Кристофера, продолжающего свое занятие. Исак ловит себя на мысли о том, что нужно будет попросить Эскиля скинуть эту фотографию. Кто знает, может он прав.***
— Крис, сюда могут зайти, а-а-ах, — мальчик уже не может говорить — все слова превращаются в стоны. За стеной орали ребята и играла громкая музыка, но здесь, в комнате, Шистад нагло прижимал Исака к стенке, не заботясь о том, что на двери нет никакого замка. Он плавно спускается по телу Исака поцелуями, давно сорвав футболку с его тела. Это все лишнее. Кристофер с ума сходит от алкоголя в его крови и запаха Вальтерсена, который, кажется, уже давно в его венах. Он хочет сделать приятно своему мальчику.***
«Абонент недоступен» — механический голос, режущий по сердцу. Исак уже не в силах считать, сколько раз его пальцы набирали номер телефона, цифры которого он знает наизусть. Крис оставил лишь одно сообщение «Я уезжаю. Забудь обо мне.» — и все. Ничего больше. Без объяснений и оправданий, вот так просто, он разрушил все, что они строили вместе, вычеркнув Исака из своей жизни. Растоптал его сердце, наплевав на мальчика. Теперь же они стоят напротив друг друга, не находя слов, чтобы начать разговор. Да и имеет ли место быть этот разговор, спустя целый год? Год, за который Исак успел оказаться на самом дне своей жизни. Мысли о собственной никчемности уже не покидали его голову, друзья все больше отдалялись от него, не понимая, что с ним происходит, а идея о суициде уже не казалась такой глупой. Год, за который Крис понял, что теряет нечто важное, но так и не нашел в себе силы исправить это. Вальтерсен ненавидит его. Он уже почти готов прожечь дыру в его теле одним взглядом, лишь бы этот ублюдок уехал обратно в свой Лондон. Стоило всему наладиться, стоило парню придти в себя, вернуться в обычный ритм жизни, научиться заново улыбаться, как Кристофер Шистад вновь врывается в его жизнь, разрушая на части стену между ними, которую Исак собирал по маленьким кусочкам, лишь бы отпустить и забыть. И Вальтерсен сокрушается, в тот же момент осознавая, как же он все-таки любит. И пусть этот ублюдок никогда не возвращается в свой чертов Лондон. — Привет, — голос Криса совсем не похож на его прежний. Он тихий, надломленный, беззвучно кричащий куда-то в пустоту. Шистад не знает, что делать. Он чувствует эту пропасть между ними, начало которой положил он сам. Исак не отвечает. Исак разворачивается. Исак уходит. Будто и не было. И нет смысла пытаться остановить его, кричать что-то вслед или отчаянно хватать, притягивая к себе ближе. Просто что-то рвется внутри что у одного, что у другого парня. Вечеринка продолжалась, но Крису уже совсем не весело. Его будто пригвоздило к дивану, на который он рухнул, когда понял, что у него нет сил даже на пару шагов. Он смотрел на него. То ли несколько минут, то ли пол часа, то ли уже целый час. Каждый раз надеялся, что Исак подойдет, начнет разговор, даст шанс объясниться. Но мальчик лишь отводил взгляд куда-то в сторону, когда случайно натыкался на пару когда-то родных карих глаз. Вот Кристофер видит, как к когда-то его Исаку подходят друзья, улавливает еле слышное «Здесь уже скучно, пойдем отсюда», смотрит, как компания ребят направляется к выходу. Мимолетно «Блять» в голове и ровно две секунды, чтобы понять, что происходит. Еще несколько, чтобы преодолеть расстояние между диваном и прихожей. Он не позволит себе упустить этот шанс, не может вновь упустить Вальтерсена из своих рук. Больше он так не облажается. Мгновение — и он уже хватает парня за рукав рубашки, цепляясь за нее, словно за последнюю надежду. Юнас смотрит то на Шистада, у которого глаза стали, кажется, совсем черными, то на Исака, который по виду совсем не понимает, что происходит. Пытается понять, какого черта одному из Пенетраторов понадобился его друг, но бесполезно. — Окей, мы подождем снаружи, — Васкес никогда не лез ни в свое дело. Это было одно из лучших его качеств, список которых утомишься перечислять. И Вальтерсен сейчас чертовски благодарен ему за это. Они так и стоят в молчании, смотря друг на друга, не находя нужных слов для разговора. Слова тут и не нужны — глаза передают всю бурю эмоций, которую вряд ли возможно описать. Исак хочет прижаться к нему, хочет чувствовать горячие поцелуи Кристофера на своей шее, хочет кричать о том, как скучал и как все еще любит. Но не может. Он не будет вновь унижаться перед ним, умолять, чтобы тот вернулся назад. Шистад причинил слишком много боли. — Ты что-то хотел? — он хочет выяснить все здесь и сейчас. Хочет понять, нужен ли он Крису или тот опять решил поиграть с ним в очередную игру. — Знаешь, когда я уехал… — студент запинается, нервничает, он не узнает свой же голос. — Да, ты послал меня нахуй, — светловолосый перебивает его. В голосе резкость, злоба, которые так контрастируют с тем, что происходит внутри у Исака. Он не может вот так стоять здесь, смотреть ему в глаза, вспоминать все, что было год назад. Еще несколько минут, и все, сорвется. Кинется к нему в объятия, простит его, позволит вновь использовать себя. — Исак…-- Шистад не узнает его. Он не хочет, чтобы его мальчик говорил такое, не хочет, чтобы тот даже думал о подобном. Это сложно. Это было чертовски сложно. Ему казалось, что там, в Лондоне, начнется новая жизнь, он забудет Исака, найдет себе кого-то другого. Но в каждом искал именно его. Крис толком и понять не может, почему уехал тогда. Да, родители говорили о том, как там престижно учиться, просили, чтобы он послушал их и поехал туда, но когда Кристоферу было важно мнение его родителей? Он испугался. Испугался собственных чувств, ощущения, что без этого парня он уже никто. Сбежал от себя же. — Все в порядке. Можешь не оправдываться, — Вальтерсен хочет также сбежать прямо сейчас. В горле уже чувствуется ком, а он просто не может позволить себе расплакаться прямо перед ним, не может показать свои еще неостывшие чувства. И как он мог подумать, что между ними было что-то особенное? Очередной мальчишка, с чувствами которого играл Шистад, наплевав на разбитое сердце после этих игр. Исак чувствует себя раздавленным, уничтоженным, он во власти этого чертового парня и ничего не может поделать с этим, сколько бы не пытался. И Исак сбегает. Вырывает свою руку из хватки старшего и направляется к выходу. Лишь бы быстрее вдохнуть свежий воздух, найти Юнаса и уйти домой. Крис даже думать не успевает о своих действиях. В мыслях только выбор между убить этого мальчишку прямо на месте или унести на руках к себе, не обращая внимания на сопротивление. Он резко разворачивает его за плечо, до боли сжимая пальцы, не заботясь о синяках, которые вполне могут проявиться утром на коже светловолосого. Ему уже даже плевать на то, что Исак ударяется спиной о стену, в которую он его впечатывает. Он не может отпустить его. — Послушай меня! — Шистад кричит, он чуть ли не на части разрывается. Руки по обе стороны от головы Вальтерсена, лица слишком близко друг к другу, он даже не может толком сфокусировать взгляд, дышит в его же губы, несколько миллиметров — и поцелуй, ради которого он готов хоть на коленях ползать. — Я…я просто не мог, — мозг уже давно отключился, не выдержав поток мыслей, которые были в голове у Криса. Он теряется, думает только о том, как же он, черт возьми, сейчас близко. Так, словно дышат одним воздухом на двоих. Он не выдерживает, да и больше не в силах терпеть. Посылает все далеко нахуй. Припадает к губам, по которым так скучал, оставляя лишь легкие касания, боясь спугнуть, словно какого-то лесного зверька. Лишь бы не оттолкнул, вновь убегая от него. Но вместо этого Исак взрывается внутри на тысячу маленьких осколков, он просто тает в его руках. Все — контроля над ситуацией нет, в голове пустота. Есть только руки Криса, ласково перебирающие его волосы, и губы, которые так нежно целуют его прямо сейчас, спустя год разлуки. — Воу-воу, чуваки, не хотели мешать, — незнакомый голос резко портит весь момент, заставляя отвлечься друг от друга. Исак понимает, что вот сейчас Крис и сбежит. Опять. Именно он был инициатором того, чтобы скрывать их отношения год назад, ведь в братстве не поймут. Каждый понедельник ему приходилось вешать парням лапшу на уши и рассказывать о том, как жестко имел очередную девчонку из другой школы. А в памяти был лишь Исак, который стонал под ним, чуть ли крича его имя. Но Шистад не сбегает. Он медленно переводит взгляд на непрошеного гостя, так и не убирая рук с мальчика, и даже не произносит нечто вроде «пошел нахуй» или «откроешь рот — выбью все зубы». Нет, он молча берет Вальтерсена за руку и выводит из дома, направляясь к машине. А Исак и не спрашивает куда они идут. Ему наплевать. Лишь бы парень не выпускал его руку. Темноволосый, видимо, пытается выжать все соки из своей машины, до упора вжимая педаль. Он едет слишком быстро, на автомате сворачивая на нужных поворотах. В салоне абсолютная тишина, но это не смущает парней. В головах полнейший штиль от всех эмоций, которые они успели испытать друг с другом. Крис поглаживает ногу Исака, лишь бы ощущать, что он точно здесь, что это не очередной пьяный бред или сон. И вот — резкое торможение, выбивающее Вальтерсена из колеи. Крис никогда не умел водит машину спокойно. Они так и сидят в машине, не решаясь выйти, рука Кристофера так и лежит на ноге мальчика, но сам он хмурится. Ему нужно подтверждение. — Исак, прошу…-- Шистад не успевает даже договорить, когда Исак припадает к его губам. И это — больше, чем затянувшиеся серьезные разговоры и громкие слова. Он целует его страстно, с силой, с грубостью, кусает его губы, будто крича: «Мне тоже было больно!». И Кристофер не смеет жаловаться. В голове мимолетно проносится «Лишь бы все спали», когда Крис прижимает Вальтерсена к дверям его квартиры, не удосужившись даже зайти внутрь. Им уже плевать абсолютно на все, весь мир сосредоточен только на них, на касаниях, на поцелуях, на укусах, на тяжелом дыхании. — Блять, Исак, я был таким мудаком, — шепча куда-то в шею парня, пока тот пытается открыть дверь, произносит Шистад. И он готов хоть каждый день говорить об этом. Он был мудаком. Самым конченным мудаком в этом гребанном мире. Одежда летит во все стороны, несмотря на то, что они еще даже не в комнате, не за закрытой дверью. Стоит Линн или Эскилю услышать тихие стоны и открыть дверь, и вот — Шистад уже чуть ли не трахает Вальтерсена, вжимая того в стену. Они все так же плавно переходят в комнату мальчика, громко захлопнув за собой дверь, уже совершенно не заботясь о сне соседей. Крис оставляет мокрые поцелуи на каждом миллиметре его тела, на каждой родинке. Он возбужден уже до предела, но так хочет сделать приятно сначала своему солнцу, а затем уже позаботиться и о себе. Он хочет вылизывать его всего, хочет не пропустить ни одного места, хочет ласкать его член, слушать стоны, от которых готов кончить даже не прикасаясь к себе, хочет трахать его до сорванного голоса, чтобы у Исака не было сил даже кричать. И он делает все это. Насытившись друг другом, они засыпают в обнимку, и единственное о чем думает Крис перед тем, как погрузиться в сон — «Я дома». И это правда. Эта квартира, мальчик, которого он сжимает в объятиях, его тихое посапывание, желтые шторы на окнах, — это и есть его дом. Родной и ни с чем не сравнимый. Он еще не знает, что завтра, прочитав сообщение Вильяма о том, что тот уже купил им билеты обратно, последнее, что отправит ему Шистад «Я остаюсь здесь», наконец повернув реку жизни в правильное русло. Но он точно уверен, что никогда больше не оставит Исака одного, не отпустит его.***
Первое, что подмечает Эскиль, выйдя в гостиную утром — у кого-то точно была жаркая ночь. И даже думать не приходится у кого именно, потому что Линн вряд ли вообще выходила из своей комнаты, да и одежда, валяющаяся на полу, была явно из мужской коллекции. Он тихонько приоткрывает дверь и тут же замирает, осматривая парней, крепко обнимающих друг друга. Улыбается и произносит тихое «Теперь все на своих местах, мальчик мой» куда-то в пустоту. Ну, а потом готовит для всех завтрак, громко подпевая какой-то попсовой песне с радио и мешая спать всем остальным