на память

— Ты здесь? — мягкий голос вывел Рамазанову из задумчивости. Она забыла, что читала книгу, забыла, о чём читала, погрузившись в события десятилетней давности. — Да, я тут. Вспомнила, как всё началось. — Я об этом часто думаю… Но не жалею ни о чём. — Сожаления, как и воспоминания — глупая вещь, Марин. Идиотская. Разрушительная. — Земфира потянулась, отложила книгу и поднялась с дивана. Песочного цвета плед мягкой кашемировой волной стёк к её ногам. — Как отключить память? Тем более, когда ты рядом. — Могу посоветовать только алкоголь, — певица рассмеялась, запрокидывая голову назад. — Жестокие шуточки. — Какие есть. — Не в настроении? — Устала. — Мне уйти? — Как хочешь. Земфира устало прищурилась и, выпустив очередное колечко дыма в потолок, глянула на часы. Четверть седьмого. Она не любила, когда попусту тратили время, особенно, когда это сказывалось на её планах. Этого Земфира не могла простить даже самым близким, особенно близким. Но сейчас всё складывалось более-менее прилично: сама Земфира слишком устала для выяснения отношений и могла подождать лишние двадцать минут. Как раз на одну сигарету. Но не больше.       «Блять, да где же она?!» Терпение подходило концу, а сама Рамазана подбирала нелестные эпитеты Рите — опять вмешавшейся в её жизнь, — и таинственной протеже, которую госпожа Митрофанова просила на вакантное место. «Ритка, блин. Сосватала мне какую-то девицу из Хуева-Кукуева, сиди, жди их тут… Пока соизволят. Ладно, ещё пять минут.» Параллельно Земфира напечатала сообщение для Риты, не скрывая своего возмущения — второй сигареты ей не хотелось. «Зем!!! Мы уже бежим, прости!» — Бог простит. Через пять минут в комнату заглянула взлохмаченная Рита. В идиотской розовой толстовке, зелёных очках и с какой-то тонюсенькой папкой в руках. — Земочка, прости пожалуйста, у меня тачке пиздец пришёл… Я там чуть не умерла, пока Маринку везла. Простишь, а? Девка — талант, сама увидишь. И она очень тебя любит. — Мне от этой новости в пляс пуститься или в жопу её поцеловать, такую охуенную? — Земфира нахмурилась. — Веди свою Энни Лейбовиц, пока я добрая. Но у нее две минуты, чтобы убедить меня в том, что фотографом должна быть именно она. Ясно? — Да, — Рита, оставив папку на столе, поспешно ретировалась, мысленно посылая известную рок-певицу по матери — за такие закидоны, считала Маргарита, нужно было бить морду. Когда дверь открылась повторно, на пороге стояла довольно молодая женщина. Рамазанова смерила её оценивающим взглядом. Светлые волосы, очки в полупрозрачной оправе, черная майка, поверх — джинсовая рубашка. На лице — не то, что паника, ужас. Но вместе с этим — неприкрытое восхищение и радость. — Здравствуйте, Марина. Проходите, или боитесь связываться с истеричкой? — Добрый вечер. А вы всегда такая… язвительная? — Обычно я ещё хуже, вам повезло, — Земфира потянулась к папке. — В двух словах о себе. — Фотографирую лет десять, курю, ругаюсь матом. Обязательств никаких, работать могут 24 часа в сутки. — Личного фотографа в постель я не заказывала. Так. Ваше портфолио меня устраивает, вы приняты. С испытательным сроком. Если вздумаете слить меня в прессу — линчую собственноручно, — певица пропустила мимо ушей восторги Марины. — Остальное вам расскажет Рита. — До свидания. — Земфир, я подумала… — Марина достала из пачки новую сигарету. — Пусть я не имею права о таком просить, но может попробуем ещё раз. Дай мне шанс. — Кажется я ясно дала понять — нет. В качестве фотографа ты меня не интересуешь. — А в каком качестве я тебе нужна? Прости, но у меня есть Алёна. — Я рада за вас с Алёной, на место в твоей койке не претендую. Хочешь быть поблизости — будь. Как только допишу альбом, найду нового фотографа. А пока — отдыхай. Расслабляйся. Трать заработанные мани. — Рената всё-таки права. Ты — редкостная злюка. — Для тебя это открытие? За десять-то лет? — Рамазанова фыркнула. — Нет. Но каждый раз убеждаюсь в этом, как в первый. — Всё, я собираться пойду. Литвинова мне плешь проест со своими платьями и юбками, — Земфира, не обращая внимания на подавленное настроение Марины, ушла в соседнюю комнату. Предстоял непростой выбор между чёрным джемпером и чёрной же рубашкой. Времена, когда её действительно не напрягало присутствие Марины прошло. На память остались лишь фотографии.