они и птички

Когда Земля дрожит как ребёнок, к которому неумолимо приближается тётя/дядя доктор с иглой, ей придётся стиснуть руки в кулаки и сказать: «Потерпи. Без укола ну никак. Но я скоро обязательно за тобой приду». Она это делает. И улетает. И почти смеётся над птичьей песней в разорённом гнезде. А потом плачет. А птичка поёт, чтобы ей стало легче. И стреляет. Да, птичка хорошо стреляет. Спой ей ещё раз птичка. Что ж, птичка — умный. Он умеет её обнимать так, чтобы она забывала. И она забывает, хоть и ненадолго. У птички крылья потрёпаны, перья выдернуты, но птичка не может пасть духом. Он держится. И она не может пасть духом. Не держится. Птичка здесь, птичка рядом. Он накрывает своим тёплым кровоточащим крылом, и они оба так скрывают свои раны. И он, конечно, скажет, что останется. И она, разумеется, пообещает вернуться. И оба, безусловно, соврут. Такая уж работа у влюбленных их и птичек — лгать друг другу, а потом внезапно находить друг друга в каком-нибудь баре на небесах и удивляться, мол, что ты тут делаешь, ты же обещал(а) остаться/вернуться. — По стаканчику? — Сразу за тобой, Шепард