Один из многих

Война — это дело не только неблагородное, но и до отвратительности опасное, понимает молодой сержант Союзных войск, когда над ним разверзается бесконечная пустота. Боевой маг вдруг обнаруживает, что падает вниз с огромной скоростью, мимо проносятся облака, сбившиеся в грязно-серые тучи, он обгоняет мелкие дождинки в своем пути до земли. И кричит во всю глотку все эти томительные секунды. Его только что подстрелила имперская магичка с длинными волосами и нежными коровьими глазами цвета ясного неба. До соприкосновения с землей остаются считанные секунды, а он, падая, думает, как, в сущности, мало пожил. Если бы Дьявол предложил ему обречь старушку-мать на вечные муки и швырнуть демонью на развлечение его невесту Бетти, он бы не раздумывая согласился, так хотелось жить. До столкновения с землей три… два… один! Его спасают низкие заросли чего-то, что сильно смахивает на деревья с сухими ветвями. Удивительно даже, откуда тут, на изрытом войной берегу Рейна, может быть небольшой лесок. Ему казалось, все выжгли. Ветки больно впиваются в тело, с треском ломаются под его тяжестью, и точно так же страшно шумит у мага в ушах, но он отчаянно пытается извернуться так, чтобы выжить при падении. И ему это, надо сказать, удается. Сержант лежит в земле, в месиве из липкой грязи, оставшейся после продолжительных дождей, и тихо стонет. Тело болит так, как не болело никогда прежде, поэтому он не может произнести ни слова — челюсти сводит. Может быть, с неожиданной надеждой думает он, я отлежусь тут и доползу до своих. Линия фронта совсем рядом… А там… Он слышит тихие шаги, перед лицом обессилевшего солдата появляются военные сапоги наилучшего качества — такие носят только офицеры. Размер только слишком маленький, и поэтому сержант думает, что ему все это чудится, потому что он слишком сильно ударился головой. Пока маленькая ножка в тяжелом сапоге не врезает ему по лицу, заставляя вздернуть голову. Он слышит, как шея его хрустит, а в челюсти вспыхивает новая агония, расползающаяся по каждой клеточке тела. Ненадолго наступают тьма и забвение, подстрекающие страх. Он находит себя в грязи, испуганно бормочущим что-то. Взгляд с трудом фокусируется на том, к кому он протягивал дрожащие руки и с рыданиями умолял пощадить. Худенькая девочка лет двенадцати, облаченная в имперский мундир, стоит над ним, небрежно опираясь на большую, почти в ее рост, винтовку. Из-под фуражки с серебряными крыльями выбиваются светлые вихры. На груди висит амулет с алым камнем и какой-то орден, и вот тут сержант будто прозревает, видя, что это высшая награда за воздушный бой, присуждавшаяся раньше одним только мертвецам. Он замечает бешеный оскал на детском лице, прищуренные глаза, в которых мелькают зловещие золотые искорки. Дьявол все-таки явился за его пропащей душонкой. — Так-тааак, — тянет она. — Ты, парень, в курсе, что нарушил государственную границу? — Она многозначительно гладит свою винтовку по прикладу. — А знаешь, что мне следует с тобой сделать, мм? Сержанту все кажется страшным сном, он знает, что маленькие девочки не носят такую форму и такое оружие. Они не говорят звенящими молодыми голосами с такой зловещей силой. Они не улыбаются вот так, что кажется, что ты заглядываешь смерти в лицо. Теперь-то он убежден, что это только бредовый сон. И он незаметно для себя говорит это вслух. — Тогда, мне кажется, тебя пора разбудить, — серьезно заявляет эта кошмарная девочка. И тут любой поймет, что она и не думает шутить. — Пощади… — шепчет сержант. Если это и сон, он все равно не хочет умирать. — Пощадить? — Она запрокидывает голову и хохочет. — Неет, ты ведь преступник. Враг. А я убиваю всех врагов. Во славу Империи. Во славу себя. В этом голосе почти нет фанатизма, только стальная неотвратимость. — Да кто ты такая?! — сипло шепчет он. — Майор Таня Дегуршаф, — представляется она. — Но мертвецу это знать ни к чему. Но подумать только, тебе только показалось, что ты спасен и свободен, в твоем сердце воспылало самое поразительное чувство, на которое способен человек, — надежда… А тут я так некстати, да? Как несправедлив Бог! Она смотрит на небо, будто ищет этого самого Бога, но его там точно нет, лишь мелькают сражающиеся маги. — Скажи, ты проклинаешь Всевышнего сейчас? — вдруг спрашивает майор Дегуршаф. — Хочешь сомкнуть пальцы на его тщедушной шее? Ведь он, кажется, тебя обманул. Подарил надежду, а потом отнял. Как это в его стиле. Существо Икс всегда славилось непостоянностью. Сержант не понимает и половины из того, что она говорит. Он просто боится смерти, но осознает, что бежать не сможет. Если последним, что вы видели в жизни, была Таня Дегуршаф, вам катастрофически не повезло. Ее безумный оскал будет преследовать вас и в смерти. — Я утомила тебя своей речью, — она улыбается еще шире. — Прошу прощения. Не в моих правилах обычно проявлять такое терпение. Считай, сегодня у меня было наипрекраснейшее настроение. Он скулит что-то невнятное, когда майор Дегуршаф с легкой натугой поднимает винтовку и целится ему в голову. — Что же, — говорит она. — Вот и пришел твой час. Прощай. И передай привет Существу Икс. Скажи ему, однажды он тоже получит такую же пулю промеж глаз. Он захлебывается криком, но Таня нажимает на спусковой крючок, и выстрел разносит голову сержанту. И — какое счастье, что он того не видит,  — она продолжает улыбаться.