Мы же просто напарники, да?
Кошмар закончился более, чем недели две назад, однако Джозеф провалялся на больничной койке ещё где-то с неделю. Себастьян же всё это время без проблем справлялся с поручениями сам, даже на денек забыв о том, что совсем не далеко, буквально в соседнем квартале, в больнице прохлаждается его напарник, но даже когда того выписали, Себастьян не заехал в гости, сказать, что рад, что с Джозефом всё в порядке. Джозеф не являлся на работу пару дней, отлеживался после и дома.
Ловкие движения рук заставили кобуру оказаться на спине детектива Оды. Вот он уже шагает по длинному коридору, такому спокойному, совсем пустому, из-за этого даже кажется, что сюда забежал холод с улицы. Рука мягко легла на ручку, заставляя дверь содрогаться и скрипеть. Зайдя в их с Кастелланосом кабинет, Джозеф и впрямь думал, что придет первым, но нет, Себ настолько давно здесь, что даже уснул, закинув ноги на стол. Ода нервно сглотнул. Его напарник выглядел чертовски привлекательно и так, но сейчас, когда тот расслабленно посапывал, скрестив руки на груди, чуть отклонившись назад на спинку стула... Черт бы его побрал, это выглядит божественно. А его неаккуратно зачесанные назад волосы... Так и хочется положить на них руку, ощутить, какие же они. Позволит ли себе такое Джозеф?
Шаг, другой, третий, прямо к нему, прямо к своему напарнику, прямо к Себастьяну Кастелланосу. Уже у стола, уже у стула, уже рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, как раз то, что надо, как раз то расстояние, которое необходимо ему, но...
- Детектив Кастелланос, - это его дурная привычка - называть так Себастьяна, так по-официальному, не хватает ещё "старший детектив Кастелланос". Привычка существовала ещё до тех странных происшествий, а во время них, ему показалось, что он сблизился с Себастьяном настолько сильно, что мог позволить себе называть его без "приставки". Или же он просто считал, что не успеет так поговорить с напарником, ибо конец не ждал за углом, а двигался навстречу этим двоим?.. Джозеф легонько дернул того за плечо, из-за чего последний чуть не упал со стула, потеряв равновесие на доли секунды, которое он видимо с трудом выставил. Странно, что он ещё во время сна не грохнулся на пол. Осторожность? Удача? Да, скорей всего второе.
- Извини-извини, - сонными глазами он оглядел до боли знакомое лицо, которое и так мелькало каждый день перед ним, с самого раннего утра и до самой ночи. Себастьян не раз задерживался до жутко поздних часов здесь, но и Джозеф не мог просто так уйти, ведь Себастьян вернулся к своей самой худшей, больной, и тупой привычке - топиться в алкоголе, захлебываться им, отравлять свой организм, заставлять всё тело кричать. Виски, портвейн, да господи, даже обычная водка - ему без разницы, главное чтобы был этот едкий запах и этот горький вкус на губах.
Все таки Джозеф позволил. Трогать едва близкого для себя человека - какая наглость. Неожиданно для себя и для старшего детектива, Ода мягко пригладил взъерошенные волосы своего напарника, мол он проявляет заботу, как бы день на спад не пошел. Пальцы, облеченные в черные кожаные перчатки, скользнули вниз, до самой шеи, зачесывая их так, как делает сам Себастьян.
- Спасибо, - благодарно или нет, но выдал Себастьян. Джозеф поперхнулся его словами, и совсем не потому, что это ему напомнило о недавно произошедшем, совсем нет, Джозеф смог уловить ту интонацию и ту цель, с которой детектив сказал ему. Это не благодарность. Ни черта не благодарность. Это ответ со скрытым "отвали". Действительно, Джозефа он подпускал к себе лишь в некоторых случаях, одна из них - защита, когда нужно было спрятать напарника от врагов, от оружия, подставляя свою грудь и плечи под все возможные виды ранений, под все возможные удары. Из-за этого, порой, Ода чувствовал себя омерзительно, потому, что не видел себя в том же, в чем и был Кастелланос - в крови. В крови, которую ему даровали монстры, одержимые.
Всё изменилось более, чем две недели назад. Если раньше, детектив Ода был собранным, вполне осторожным и аккуратным, сообразительным, спокойным, и серьёзным, то сейчас же - нет. Мягкий, сомнительный, чуток робкий, и всего лишь пара сантиметров жалкости, а может и не пара, и не сантиметров - вот, как можно было описать его сейчас. Порой, один человек видел его чуть ли не хрусталью, и этот человек - Себастьян. Себастьян видел то, чего не видела даже Кидман. Возможно он сможет разглядеть куда больше в следующие несколько дней, а то и недель.
***
День обоих прошел в бумагах. И снова, в который раз, в который день, рабочий день, один из них остаётся на работе наедине с отсчетами, а другой лишь краем глаза следит, лишь бы первый не спился прямо здесь, прямо сейчас, Джозеф же не выдержит, он не сможет не доложить начальству, не потому, что так правильно, а потому, что нужно запугать Себастьяна, заставить отбросить всё мрачное и горькое на времяпровождение дома. Дома всё можно, а на работе - нет.
Кабинет был общий, на двоих, им приходилось в нем делить лишь стол да шкаф. Не отрывая взгляда от бумаг, Себастьян желал лишь одного - поскорее разобраться с делами и, как обещал, напиться только внутри своей квартиры, никак не здесь. Глаза бегали по строчкам, рука чертила буквы, а со стороны, это выглядело, будто бы он просто невесомо водил рукой где-то в нужной зоне. Лишь разок, один раз, но можно отвлечься, глянуть на своего напарника, чем же он сейчас занимается, находясь тут, неподалеку. В кабинете свет никто не удосужился включить, по этому на лицо Джозефа падал бледный лунный свет, да и то, слабый, не полнолуние же. Он не разглядел, затем и прищурился. Но одно было ясно - на щеках Оды что-то сверкало, а глаза чуть были красными. Рука... была приподнята на уровне... Себастьян моментально провел рукой по столу, пытаясь нащупать холодный револьвер, но его не оказалось ни у края, ни в середине, нигде на этом чертовом столе, что и заставило его бросить к черту бумаги и соскочить со стула в направлении Джозефа. Тот в свою очередь стоял неподвижно, однако дрожал, казалось, даже не моргал. Рука застыла на уровне лица, пальцы твердо и уверенно держали тот самый револьвер, а из глаз практически градом катились слезы. Взгляд был сфокусирован на психбольнице "Маяк", что красовалась своим видом и размерами, напоминая, заставляя терять разум, заставляя принимать все всерьёз, всё то, что там произошло. Палец медленно давит на спуск, барабан принимает обороты, курок не медлит. Резко и грубо, с силой, даже больно, старший детектив выбивает оружие из рук напарника, заставляя того прийти в реальность, оживиться, понять, что тот чуть не натворил. Лишь злость читалась в глазах Себастьяна.
- Ты что делаешь, дурень?! - срываясь на крики, без интереса спрашивает детектив. В ответ, Джозеф лишь упал на колени, взявшись за голову и, не сразу, вытирая слезы руками, хотя нет, перчатками.
- Извините, детектив Кастелланос, - виновато косит взгляд Джозеф, не давая и шанса другу прочитать множество эмоций, и не давая и шанса понять все ощущения его на данный момент. Приподнимается только с помощью руки Себастьяна, пошатываясь, как от бутылки горького спиртного, что составляют и наполняют жизнь Кастелланоса. Держась за голову, прижимая руку со всей силы, дабы заглушить боль, Джозеф исчезает из кабинета, строя свой путь до уборочной, в которой, как он думал, запирается.
Его нет минуту, две, три. Его нет пол часа. Так не пойдет, Себастьян места себе не находит, гадая, чем занят этот идиот. Радует, что работа с бумагами наконец завершилась, теперь он хоть со спокойствием на этом может искать, куда свалил этот бесстрашный недосамоубийца. А найти его было, в прочем, легко, тот громко, задыхаясь, кашлял, не давая тишину коридорам, а коридоры, в свою очередь, оповестили Себастьяна. Кашель сдавливал легкие с немыслимой силой, не давая и вдоха сделать, мутнеть перед глазами стало быстро, от нехватки кислорода потеря сознания - легкое дело, и тот уже еле держался на ватных ногах, норовясь утянуть за собой это бедное тело. Из носа хлынула струйка крови, очерчивая губу, стекая мимо, по самому подбородку, и разбиваясь об кафельный пол, оставляя от себя только брызги, только пятнышки, в знак реальности происходящего, жаль, что Джозеф этого понять не может, потому что ноги сдали, и он, отключаясь, падает на пол. В последние секунды его пребывания в сознании, ему показалось, что кто-то забежал к нему. Неловко. Очень неловко, что он вот так дал слабину в тот момент, когда его заметили.
Ты просто переутомляешься. Тебя никто не просит сидеть тут до такого идиотского времени. Забудь. Всё, что было раньше, останется в том промежутке времени, к которому мы никогда не сможем вернуться, а значит, подобное нас больше не схватит, не потревожит, не заставит палец скользить по триггеру.
Ты прав, Себастьян.
