STRIP THAT DOWN

Темноволосый парень покидает отель под капюшоном, не поднимая головы, лишь волосы, чуть зеленые на концах, выглядывают из-под плотной ткани. Он идет быстро, почти не отрывая взгляда от своих ботинок, которые начищены до блеска, но не завязаны, и шнурки волочатся по асфальту. На часах шесть утра и двадцать три минуты. Садится в припаркованный автомобиль и откидывает на сидение, пока водитель заводит мотор, и они трогаются с места. Парень выдыхает и чуть приоткрывает окно, скидывая ненавистный капюшон с головы. Роется в карманах. Достает сигареты, желтой зажигалки нет, должно быть оставил в гостинице, поэтому он достает розовую, поджигая сигарету. Ему кажется, что сон не хочет жить с ним в ладах уже месяца три. Но в последние три дня – особенно. Три дня, что он проводит, сидя на подоконнике в комнатке отеля, выдыхая дым в приоткрытое окно, откуда дует прохладный майский ветер. Сидит всю ночь, пока первые лучи солнца не заливают комнату. И тогда он должен уходить. Собирать свои вещи, пальцами зарываться в отросшие волосы парня напротив и впиваться в его губы поцелуем (потому что он скучает по нему, скучает по его губам, по его телу). Должен скрываться под капюшоном, чтобы никто не увидел его, потому что никто не должен знать. Запрет. Табу. Зейн выдыхает дым в приоткрытое окно, а в мыслях лишь одна фраза, произнесенная любимым голосом. ‘разденься’ И парень снимает неспешно кофту, пальцами проводя по впалому животу; и смотрит в глаза человека напротив, кусая свои губы; и он утопает в нем, бессовестно и безвозвратно, а еще он понимает, что находит потерянное — находит частичку себя. И волосы отрастают, зеленые кончики теряются в темноте, когда его парень поднимается, подходит ближе. От него веет жаром, от него пахнет дорогим одеколоном и пряностями. И его губы сминают его, а пальцы сжимают кожу на спине, и короткие ногти проводят по пояснице, оставляя едва ощутимое покалывание. И единственное, что он чувствует – его дыхание на своих губах, его руки на теле, его запах (родной и до невозможности нужный). — Давай же, малыш, — и пальцы теребят ремень, едва касаясь татуировок на животе. И он шумно сглатывает, на фоне играет ремикс их песни с the weeknd’ом, а еще их поцелуи влажные, ожесточенные, с ранками на губах после. И они тонут друг в друге, и только и слышится шепот в полутьме, поцелуи в темноте и шлепки влажной, разгоряченной кожи. Они в дыму, в сизой дымке. Все окутано дурманом: близость такая желанная, что хочется выть; поцелуи такие желанные, что не хочется останавливаться; мир — ничто. Они лежат на влажных простынях, переводя дыхание. Оно обрывочное, сбитое, губы пересохли, и хочется немного пить. Минуты драгоценны. До рассвета остается час, но никто из них не в силах подняться с простыней. Комната пахнет сексом: ярким, животным, долгожданным. Темноволосый парень поднимается первый и приоткрывает окно, прежде чем отпить из откупоренной бутылки вино. Капли стекают с уголка его губ, и с кровати слышит недовольный стон. — Что же ты делаешь со мной, у нас нет времени на продолжение. Ухмылка — все, что он получает в ответ. Только ухмылку, чтобы сорваться с места, не чувствуя собственного тела, и прижаться к его телу: родному и далекому, покрытому сплошь и рядом татуировками, а еще выпирающие ключицы притягивают взгляд. И они оба теряются. И так каждую ночь. И каждый рассвет они встречают рядом, сидя на подоконнике: один курит, другой — наблюдает за своей чертовой эстетикой. — Малыш, уже шесть, — нехотя произносит владелец номера, кусая нижнюю губу. Поцелуи: лихорадочные и неразборчивые. Их языки переплетаются, пальцы зарываются в волосы, — увидимся вечером, ладно? Сборы впопыхах, поцелуи по коже, обещания вернуться и быть рядом (до конца всего балагана — месяцы) И темноволосый парень уходит, оставив в номере желтую зажигалку и аромат своего одеколона. Он садится в машину и прикуривает. Он доезжает до своего дома, но продолжает сидеть в машине. Минуту, две. Водитель постукивает пальцами по рулю. Пассажир думает о ночи. — Я люблю тебя, — шепот разрывает тишину, — я люблю тебя, Зейн. И это больше, чем достаточно, чтобы умереть. И Зейн сидит на месте, думает о том, что голова его совершенно тяжелая и ничегошеньки не соображает, но он борется. Борется со своими чувствами и мыслями. Они тянут его обратно к Лиаму, который остается в номере отеля (в номере, который все еще пахнет ими). И сердце разрывается на части, а еще он подпаливает следующую сигарету. И сидит в салоне. Шесть часов и пятьдесят восемь минут. Вспоминает укусы ключиц, низа живота, едва заметные синяки на смуглой коже. Прикусывает губу (шипит от боли, а водитель выходит из салона). Вспоминает взгляд: дерзкий, колкий, любимый. Дыхание рваное. Поцелуй в щетинистый подбородок. Открытая бутылка вина. Пачка его любимых сигарет. Закупоренные окна. И тихое в темноте: 'разденься'. Малик задыхается.