Мой личный ди-джей

Мадара сидел в своем кабинете и пил горячий кофе. Он понимал, что делает больно своему племяннику, но не мог допустить того, чтобы с ним случилось тоже самое. Как бы странно это не звучало, но будучи мужчиной, Мадара был феминистом. Точнее его сделали таким. Теперь ему было все равно как плохо поступать, главное пусть Итачи ненавидит только его, чем всех мужчин. Мадара смог бы попытаться доверять Дейдаре, но тот уж слишком поздно появился. В кабинет зашел красивый парень с огненно-красными волосами. Где-то в районе груди уже привычно все зашлось и сжалось. «Только не он! Не хочу! Не хочу, чтобы он вновь сделал меня таким, каким я был, – внутренне содрогался Учиха. – Не хочу снова становиться слишком мягким и доверчивым. НЕ ХОЧУ. Сейчас я очень комфортно устроился на своей позиции. Не смей ломать её!». – Добрый день, Мадара-сан. По телу брюнета пробежал холод, ему не нравилось, что именно ОН так официально относится к нему. Все-таки где-то внутри хотелось вновь научиться доверять, но тот резко одернул себя. – Чего надо? Курама прошел к столу, его взгляд уже стал привычно грустным. – Я ожидаю вас. – В каком смысле? – Простите меня. Но мне пришлось это сделать. – … – Мадара начал паниковать. Ему не нравилось в какое русло перешел разговор. Он с опаской посмотрел на кофе. Его гость утвердительно кивнул. Учиха до этого заметил, как низ живота стал разогреваться, но не придал этому значения, теперь же жжение усилилось, а всему телу стало жарко. – Что ты подмешал? Афродизиак? – Прошу, нам надо ехать, потом станет только хуже. – Кицуне стал приближаться. – Не подходи! – Мадара хотел подскочить и сам увеличить расстояние, но не смог. Ноги не слушались, руки цеплялись за край стола, а голова кружилась. – Не волнуйтесь, все будет хорошо. Машина уже ждет. Курама подхватил мужчину и потащил к выходу. Места, куда он прикасался, жгли кожу изнутри неимоверно. Когда они загрузились в транспорт, Учиха продиктовал свой адрес, прокомментировав это так: – Я не собираюсь всю ночь находиться в ТВОЕМ доме и в ТВОЕЙ постели! Рыжий парень согласился, но как-то быстро отвернулся к окну. Брюнет заметил, что вновь, как и раньше начинает наблюдать и подмечать каждое его движение. Пришлось вновь отдернуть себя и подумать: «Надеюсь, что если мы это сделаем, он отстанет от меня. Надо заканчивать с ним всю эту беготню, которая длится уже всю прожитую жизнь» – подумал Учиха. То, что на его мысли о предстоящем событии отреагировало тело, он проигнорировал. Добрались молча, а действие препарата только усиливалось. Было приятно лечь на прохладную кровать, но чужие руки стали нежно блуждать по телу, что вызвало новую волну огня. Киц расстегнул рубашку партнеру и подрагивающими рукам коснулся обнаженной кожи. Как же он давно мечтал это сделать. Мадара смотрел на его завороженное лицо и не двигался. Тот очень медленно, нежно и, слегка прикасаясь, водил тонкими пальцами по торсу, как будто боялся сломать. Дальше движения стали более смелыми, притронулся полной ладошкой и провел вдоль тела. Опустился вниз, почти касаясь лицом груди, но завершить действие не решался. Его прекрасные алые волосы упали на живот, что позволило почувствовать всю их мягкость. Курама все же решился и легонько поцеловал, губы запылали, по телу пробежал огонь вместе с мурашками, а внизу призывно заныло. Поцелуи наносились с большой осторожностью, грудь брюнета разрывалась от жара, хотелось большего, но он упорно молчал и пытался унять возбуждение. Он и представить не мог, как ждал поцелуев от этих губ. Кицуне посмотрел на сосок родного тела и сглотнул. Тот очень призывно торчал, но он боялся сделать что-то не то, желание удовлетворить возлюбленного заставляло сдерживать себя. Столько лет мечтать и вот теперь никак нельзя было всё испортить, было ужасное волнение. Парень осторожно захватил губами темную бусину и стал водить язычком, как говорили об этом в книжке. Он так увлекся, что не заметил, как стал постанывать. От этого мурашки побежали по телу Учихи, а дыхание участилось. Курама просто превосходно владел языком, если же он надумает так целовать его в губы… Во рту сразу пересохло в ожидании чужой влажности, а язык сам стал извиваться, словно, уже отвечал на поцелуй. Киц стал расстегивать брюки, волнение еще больше усилилось, руки не слушались и пуговицы не поддавались. Мадара усмехнулся, чтобы показать свое превосходство, хотя сам начинал нервничать, не понимая почему. – Ты так боишься, прям как в первый раз. – Это и есть первый, – не поднимая головы, ответил Кицуне. – Что? – Учихе даже показалось, что он ослышался. – Я вообще-то говорю про секс. – Я тоже. – пояс решил поддаться и расстегнуться. – Я еще ни разу не занимался сексом. – … и с девушками? – такого не могло быть. Киц, наверное, просто прикалывается. – И с девушками. – В подтверждение он кивнул головой, но потом поднял её и серьезно взглянул в черные глаза. – Но ты не волнуйся, я много читал, поэтому не сделаю больно. «Да ты бы, не читая, не стал бы делать больно, – подумал брюнет. – Но все это звучит как шутка». – Что за… ты издеваешься надо мной? Как ты ни с кем не занимался? – А зачем? – он склонился над пахом Мадары, с которого уже всё стянул. – Я не могу заниматься этим, если ничего не испытываю. – Его дыхание опалило стоящую плоть. – Я хочу только тебя. Как-то уж очень желанно он это сказал, что стало не по себе, но расценить такое чувство Учиха не успел, так как сразу почувствовал обхватывающий жаркий плен. Кицуне делал минет, а брюнет внутренне кричал, что такое совершенство не может заниматься такими низменными желаниями. Хотя, что взять от идеала, когда он даже это делает идеально. Мадара метался по постели, несказанное удовольствие охватывало его. Тот, то посасывал, то брал полностью, лизал вдоль ствола, перебирал волосики, поглаживал у основания. Сдержаться не получилось, и он кончил в рот Курамы, закрывая рот рукой. Стало так хорошо, что онемели ноги и шевелить ими, казалось, просто невозможно. Но после такого оргазма теперь хотелось еще большего. Больше прикосновений, больше ласки, больше поцелуев, больше… больше. Впервые за долгое время захотелось, чтобы внутри него кто-то оказался, растянул уже узкий проход. А при мысли, что этим может оказаться Киц, кровь закипала до такой степени, что можно было просто взять и взлететь вверх. Кицуне лег на кровать и обхватил брюнета со спины. Он водил ладонью по торсу, задевая и теребя соски, поглаживал кончиками пальцев бедра, плавно переходил на их внутреннюю сторону от чего пенис призывно дергался, намекая, что снова скоро будет готов. Приятные губы целовали плечо, лопатки, шею, лицо зарывалось в волосы и, кончик языка очерчивал линии у основания волос. Тело Мадары задрожало, член уже практически полностью стоял. Когда рука Курамы оказалась на промежности брюнета и потеребила яички, то приготовления к новой разрядке были завершены. Дальше рука стала поглаживать ствол и делать большим пальцем круговые вращения на головке. Та стала сочиться, а из горла Учихи вырвался протяжный стон. Рука замерла, а сам огненноволосый шумно втянул воздух, его член тоже стал выдавать смазку. Такого божественного звука Киц уже больше не надеялся услышать. Он стал быстро и резко водить рукой по стволу, плотно обхватывая его. Стоны стали безостановочно вырываться из брюнета. Сам Курама сильно впивался губами в бледную кожу, чтобы самому не стонать от прекрасных звуков. Мадара как-то говорил, что не переносит их слышать, вот и приходилось сдерживаться. Так же Киц запомнил, что тот не любит признания в любви и поцелуи в губы. Этого он тоже стал придерживаться, хотя именно такого ему и не доставало сильнее всего, но ради любимого он сделает всё. Член стал упираться в партнера, как будто сам искал дырочку, поэтому пришлось переместиться и оказаться сверху. Так же продолжая движения рукой, он теперь припадал губами к груди, бокам, что особенно приятно и ощутимо отдавалось (может из-за того, что Мадара боится щекотки?) и соскам партнера, Учиха вновь кончил. Оргазм вновь оказался сильным. Он списывал это на то, что у него просто давно не было секса. Хотя и сейчас его как такового не было. Это все Киц. Только он виноват в том, что заставляет его чувствовать. Хочется забыть… забыть и отгородиться от всего. Но этот Кицуне всегда рядом, даже в его отсутствие он продолжал его чувствовать не зримым глазом. Он всю жизнь его преследует и всю жизнь Мадара его отталкивает. Ну, или почти всю жизнь. Учиха лежал и пытался отдышаться. Такие оргазмы выматывали, но от них было невероятное чувство полета. Так же всего этого опять было мало. Брюнету теперь до жути хотелось, чтобы в него вошли, от туда тоже стала выделяться жидкость, так и призывая исполнить желание тела, и это желание его бесило как никогда. – Много ты, однако, афродизиака впихнул, сволочь! А вдруг у меня будут потом проблемы со здоровьем? –Мадара зло взглянул на недолюбовника, но вместо ожидаемых виноватых глаз увидел удивление. – Что ты так на меня смотришь?! – Это не афродизиак, – его скулы едва-едва, но все же заметно порозовели. – Это обычная химическая реакция. Она действует сильно, но не больше получаса. Она была нужна, что бы довести сюда вас, – внутри Учихи опять все сжалось, он до сих пор не привык к официальности Кица, но ведь Мадара сам ему так сказал говорить, зачем ему так переживать, верно?! – Оно прошло уже к тому моменту, когда мы оказались здесь. Все, что происходит сейчас, в этом химия не виновата. Ненавистный взгляд брюнета прожигал, но Курама, словно не видел его. Он обнял бледное тело и лицом прижался к груди, после чего потерся об нее щекой. Сейчас так хотелось сказать, как он его любит, но нельзя, его любимому это не нравится. Мадара наблюдал за этим и думал: «Дурак! Дурак! Почему ты молчишь? Почему всё выполняешь, о чем попрошу? Почему не поступаешь так же, как он, а делаешь все так нежно и осторожно, словно я из фарфора! Прекрати! – в глазах защипало. – Я хочу… я жажду твоих поцелуев и признаний! Хотя и знаю, что сам только больше привяжусь к тебе. Хотя есть ли смысл? Я, наверное, уже давно к нему привязался, просто гоню тебя из-за глупых суждений. Но, пойми, так легче жить будет. Не только мне. Тебе тоже. Прекрати! Прекрати преследовать меня!» – Да трахни ты уже меня! – не выдержал брюнет. Киц приподнялся и посмотрел на него не верящим взглядом, Учиха стал переворачиваться на живот, но другой его остановил. – Что ты делаешь? – его взгляд вдруг стал жестким и, возможно, слегка ненавистным. – Мы же не собаки, чтобы так заниматься! Это он так тебя трахал?! Скажи! Тебе нравилось, как он над тобой издевался?! Ты же для него был просто… – Заткнись! Тебе какая разница как это было?! Не лезь не в свое дело! – Но это же, – он обнял за плечи и одними губами стал ласкать ушную раковину, – так унизительно. Тебе, наверное, было очень больно. – Он уложил партнера опять на кровать, Мадара часто заморгал. – Я не буду этого делать, – залезает язычком в ушко, – я не позволю тебе испытывать боль. Курама преподнес пальцы к своему рту, но Учиха перехватил его руку. – Извини, я просто смазку где-то оставил, но мои слюни не заразные, правда, я перед этим сходил и проверился. «Тупой! Дурак! Проверился он! Ты слишком… слишком идеальный. Может это и есть причина, по которой я боюсь тебя? Не хочу осквернить?» От злости брюнет еще сильнее стиснул запястье, затем преподнес руку к себе и запустил его длинные красивые пальцы в рот. Зеленые глаза вновь округлились, а на щеках выступил более яркий румянец. Мадара помнил, как его учили приносить удовольствие партнеру, точнее заставляли учить, поэтому сейчас старался как можно лучше. И видимо не зря. Киц часто задышал и рукой сжал простыни, когда один стон все же вырвался, то пришлось эту руку зажать между зубами. Учиха вновь взбесился: «Послушный дурак!». Вырвал руку из зубов и сжал её, не позволяя ей вырваться. Бледную руку сжали в ответ, но ради того, чтобы хоть как-то сдержать звуки. Мадара более тщательно и медленно стал облизывать пальчики. Протяжный стон, после которого послышался еще ряд таких же. Оставшись полностью довольным звуками, да и своими действиями, он освободил руки. Курама стал проникать пальчиками внутрь и ласкать шею языком, компенсируя боль. Голова оказалась рядом с носом брюнета, что и позволило почувствовать сей прекрасный аромат. Персики со сливками, все как любил глава клана. «Тупое совершенство!» – вновь внутреннее возмущение. Руки заныли от того, что захотели обнять эту неземную красоту, но не позволил какой-то барьер, поставленный толи им, то ли его бывшим любовником. Дырочка была подготовлена, Кицуне подхватил его ноги, чтобы брюнету было удобнее, и стал медленно входить. Волнение теперь усилилось в двойне, что заставляло руки дрожать. Все же это его первый и самый любимый раз, как не волноваться? Учиха не боялся боли, он помнил, как грубо с ним поступали, поэтому такое промедление не только раздражало, но и заставляло член снова изнывать от долгого ожидания. Так что он сам насадился полностью, но от долгого отсутствия половых отношений, все же шипение из-за боли вырвалось. – Тише-тише, – совершенство стало успокаивать и расцеловывать лицо. – Нельзя же так, все хорошо. Не волнуйся. Я все сделаю сам. – Двигайся, – шипел Мадара. – Нет-нет. Привыкни сначала… – Двигайся! Курама страдальчески на него посмотрел, но выполнил то, что от него просили. Темп наращивался, эмоции тоже. Было так непривычно хорошо. Мадара привык к жесткости, к долгому желанию кончить, которое не давали высвободить, после, конечно, было несказанное удовольствие, но оно не сравнится с таким простым сексом. А может все дело просто в человеке? С Кицуне ему всегда было хорошо, он понимающий и добрый, вежливый и обходительный. В общем, слишком идеальный, ему не пристало водиться с такими как он, которые вкусили всю горечь поступков людей. Брюнет, конечно, наслышан тоже, о не легкой судьбе друга, но она была пройдена гордо, не то, что его. Кицуне двигался и наблюдал за сменой эмоций парнера. От увиденного голова очень сильно закружилась. Его стало бросать в дрожь от накала страсти. Глава клана был невероятно страстен! Столько эмоций, столько смен выражения и глаза… Эти полные чувственности, желания и жизни глаза скручивали возбуждение в паху до боли. От этого темп наращивался еще чаще, а эмоции еще больше сменяли друг друга. И все это тогда принадлежало… не ему. Он догадывался, что с его любимым обращались не лучшим образом, да и много подтверждений этому было. Боль в районе сердца привычно скрутилась, но мысли, что у него все еще есть шанс, особенно, когда Учиха уже так всецело не доверяет никому, кроме, если только самого Кица, так как они знакомы с детства и предательств с его стороны не было, заставляли его вновь возбуждаться. Думать, что теперь они смогут быть вместе и тогда он будет полностью его, а также и все эти эмоции и извивания, тоже будут его. Он в блаженстве все же закрыл глаза, так как больше не мог выносить этого удовольствия и молвил как заведенный: – Чи…Чи… Чи… Мадара в шоке уставился на него. Эту кличку он не вспоминал уже многие годы. О ней знали только он и Киц. Они сами её придумали, тогда им было по 6 лет. Но появился другой человек и заставил их разлучиться, точнее Учиху заставил. Он же все время командовал им, привязывали к себе, неосознанно для него заставлял делать вещи, которые он не очень хотел выполнять, а после без его ведома, показывал другим. Это он – его бывший любовник сделал его таким. Он стал геем из-за него, научился унижаться из-за него, заставил подчиняться ему и дал почувствовать вкус позора. А после его самого запозорили, но было уже поздно, Мадара стал другим. «А теперь? Что ты скажешь теперь? – думал он. – Ты до сих пор один. Я знаю это, потому что постоянно навожу на тебя справки. А так же знаю, что ты наводишь их на меня. Хоть мы больше и не вместе, но также знаем друг о друге всё. Ты остался один, а за мной до сих про следует верный возлюбленный. Мое личное совершенство. И сейчас я с ним. Впервые за долгое время я вновь начинаю доверяться, но уже нужному человеку. Я всегда ему доверял, но боялся испачкать его в той грязи, в которой сам погряз. Но это его не пугает и он до сих пор рядом и не намерен отступать. Что ж, думаю мне действительно пора сдаться ему. Я снова не один, так что же ты на это скажешь, а? Ты о нас узнаешь уже через несколько часов. Так что скажешь…» – Ха..ши…рама? От переполненных чувств Мадара бурно излился и окунулся в небытие. Такого превосходства над своим бывшим любовником он еще не чувствовал. Вот, к сожалению, он не понял, что его имя произнес вслух. Курама вышел из Учихи, так и не кончив. Пенис из-за отсутствия всего поддерживающего печально повис. На красивую белую простыню падали большие соленые капли. «Выходит все-таки нет у меня шансов…».