Щенки тоже кусаются

Тот момент, когда он буквально влетел в кабинет, я запомню надолго. Потому что именно в этот момент все внутри меня похолодело. Твердый взгляд, без капли сожаления буквально прожег дыру во мне. Губы кривились в усмешке, выдавая информацию. Вздрагиваю, когда спускает курок. Ничего. Кладет пистолет передо мной, и я невольно опускаю взгляд на него. В голове мелькает мысль, что пацан спятил. Но в тоже время я понимаю, что ему проще было бы меня убить, чем вытворять сейчас такое. Понимаю, что виноват. Поэтому спускаю курок. Ничего. Второй раз. Он не отводит взгляд, и меня это начинает пугать. Защитная реакция на страх — оскорбления. Пропускает их мимо ушей. В ушах стучит кровь, руки ходят ходуном — прячу их под столом. Он же не серьезно… Улыбка расцветает на губах, когда я бросаю, что там нет пули. И тут же сползает, скрываясь под заходившим кадыком, просто потому, что он не отвечает и на этот выпад. Второй щелчок. Ничего. — Повезло тебе, — доносится как будто издалека, и я направляю ствол на закрывшуюся дверь. Руки все так же дрожат, поэтому пистолет приходится держать двумя руками. В мозгу вспыхивает одна-единственная мысль. Пуля. Еще бы один раз крутанул и все. Не стало бы Михаила Зотова. Ты — виноват. Забыл ли он об этом?

***

Поздно ночью стою возле двери его квартиры и не могу заставить себя нажать на звонок. Что-то останавливает, и это что-то просто парализует тело. Страх? Ужас? Ненависть? Он сам открывает. На нем лишь шорты, видимо, надетые поверх голого тела, потому что волосы влажные, а на торсе еще остались капли воды. Сглатываю, опускаю голову — желание коснуться подрагивающими пальцами горячей, влажной кожи просто невыносимо. — Проходи давай, -хмыкает в тишине. Напрягающей тишине. Хочется ее разорвать, но я не могу выдавить из себя и слова. Дверь закрыта, и он прижимает меня к стене, пальцами до боли сминая мои плечи. Завтра останутся синяки, — мелькает в голове, когда он целует меня. Собственнически, вымещая всю злость, ненависть, боль и злобу. Колено грубо проходится по паху, и я раздвигаю ноги. Как шлюха. — Сука, — шепот на ухо, а следом болезненный укус куда-то в шею. Запрокидываю голову, повинуюсь его пальцам, вцепившимся мне в волосы. Больно, это очень больно, когда трахает у стены, не заботясь о комфорте. На сухую, оставляя укусы по всей спине, синяки на бедрах, и шепчет, что сейчас он тебя простил. — Извинения приняты, — выплевывает, отступая от меня, сидящем на полу. Усмехаюсь, поднимаю голову и показываю зубки, как недавно это сделал он. Кто бы знал, что щенок научится кусаться. Закрывает лицо рукой и садится рядом, утыкаясь лбом в мое плечо. — Саш… Пошли в спальню, пожалуйста… Я не хочу себе ничего отморозить. Голос хрипит. Кажется, я его сорвал, пока меня имели возле стены. Кивает, но подниматься не собирается. Закрываю глаза, склоняю голову ниже, чтобы коснуться губами его уха, щеки и спуститься ниже, прямо к пересохшим губам. — Эта идея была глупой… Но я оценил. Спасибо, что не убил. Хмыкает, поднимает голову и углубляет поцелуй. Умеет заткнуть, сволочь.