Наше время ещё придёт, Блейк.

Вэл слышал, как кричал мужчина, пытаясь найти свою жену, которую сейчас тащили его люди. Кажется, она звала его Блейком. Он остановился, вглядываясь в темноту. Блейк, потеряв ориентацию, ползал на четвереньках, сжимая в руках камеру. Даже в тусклом свете тлеющего факела Вэл видел, как бинты на его руках и рваные края прорех на штанах пропитались кровью – кажется, у мужчины были обожжены бедра, но сейчас он действовал неуклюже скорее от головокружения, чем от боли в конечностях. Мимо пробежал один из последователей, громко прошуршав высокой травой, отчего Блейк резво вскочил на ноги, наводя камеру на место шума. Вэл мог бы поклясться, что чувствовал, как пахнет его страх, слышал, как быстро-быстро заходится сердце и частит пульс. Так хищник чуял свою жертву, крадясь в кромешной темноте. Что ж, в этой игре Вэл согласен был стать хищником, если это пробудило бы Отца из его кокона, сотканного из страха и сомнений. Ещё несколько минут он вдыхал его аромат полной грудью, а затем окончательно убедился, что это тот человек, которого он так долго ждал. -Что нам делать с женщиной? – прохрипел голос последователя над самым ухом, заставив Вэла раздражённо зашипеть. -Ведите её в Обитель. У меня ещё есть дела. Он слышал, как за спиной удаляется процессия, неся Мать. Вэл чувствовал скорый приход Антихриста, а впереди Блейк неуверенной походкой побрёл дальше, скованный сомнениями, страхом и болью. Вэл прекрасно знал, что это за чувства, и не спешил упускать мужчину из виду. *** В доме треснули старые доски, словно сломанные кости, не выдержавшие тяжесть грехов. С криком Блейк упал вниз, и наступила липкая, пропитанная запахом дождя и гнили, тишина. Лангерманн напоминал Вэлу зверя. Испуганного и загнанного, отчаянно ищущего спасения. Такими были другие последователи Нового Завета, когда Вэл нашёл их, таким был он сам, пока не услышал Голос Господа, который показал ему истину. Однако, Блейк, вопреки всему, был непоколебим в своей вере. Не кидался на колени в отчаянной молитве, не плакал, а буквально грыз землю, но двигался вперёд. Вэлу это очень нравилось. Это доказывало истинность всего, что смог постигнуть бывший священник Отца Нота, и он должен был разделить с Блейком свою любовь. Дул сильный, порывистый ветер, ураган усиливался с каждой секундой, предвещая скорое появление Антихриста. Вэл чувствовал, что скоро всё свершится, и ему нужно идти вниз, в Обитель, чтобы завершить приготовления, но соблазн был так велик, что заставил его отправиться туда, где лежал Лангерманн. Вэл отдёрнул от себя навязчивую мысль, пряча её под слоем старых воспоминаний. Вкус был так знаком, что буквально физически ощущался на губах. Мужчина провёл языком по пересохшим губам-ему было страшно. Блейк вполне мог умереть, устав от бесконечной беготни и ран, поэтому бывший священник Нота без раздумий вошёл в дом и отправился к груде досок, где уже столпились его последователи, хищно скаля уродливые лица. -В сторону! – крикнул Вэл, махнув рукой. Люди расступились, благоговейно кланяясь своему лидеру. -Вы двое, - мужчина обратился к тем, кто стоял ближе всего. – Уберите доски, дайте мне взглянуть. Последователи без колебаний подчинились, разгребая завал. Когда Вэл увидел Лангерманна, то на секунду страх сковал сердце ледяной рукой. Блейк неподвижно лежал лицом вниз, и был похож на одну сплошную открытую рану. Рану на теле Спасителя, принявшего страдания за всех своих детей. Рядом с ним валялись очки и видеокамера, которая выглядела гораздо лучше своего владельца. Вэл, почти не дыша, сел перед мужчиной и перевернул его на спину. Тонкие, женственные пальцы метнулись к пульсу на шее, и каково же было облегчение, когда под ними мужчина ощутил пульсацию жизни. -Страдание есть очищение, - сочувственно прошептал Вэл и погладил Блейка по грязной щеке. – Возьмите его и следуйте за мной. Остальные должны готовиться к Деянию, - сказал лидер, и двое, что помогали разбирать завал, взяли Блейка на руки. Времени было мало. Вэл чувствовал это каждой клеточкой своего тела. В воздухе стоял запах разлагающихся тел, сырых досок, мокрой глины и ржавого железа. Пол опасно прогибался под тяжестью шагов, но Вэл не боялся упасть, он давно пал во всех смыслах этого слова. Бывший священник Нового Завета подгонял своих людей. Он должен всё сделать, как нужно, чтобы после насладиться кровавым хаосом возмездия. Идти пришлось дольше, чем рассчитывал Вэл. Небольшой одноэтажный дом показался за поворотом. Их маленькая процессия миновала деревянный навес со множеством шахтёрских инструментов и несколько бочек, полных отрезанных конечностей. На сильном ветру шумели деревянные символы культа, подвешенные под крышей навеса. Ледяные капли хлестали безжалостными розгами, но уже через пару минут Вэл открыл дверь дома и шагнул за порог, пропуская последователей с телом Отца на руках. Несмотря на дождь и ветер, мужчина так и не пришёл в себя. -Положите его на кровать и отправляйтесь в Обитель. Я скоро приду к вам, - сказал Вэл. Один раз мужчина предостерегающе зашипел, когда последователи слишком неаккуратно бросили Блейка на кровать, но потом их оставили одних, и Вэл прикусил губу от предвкушения и благоговейной тесноты внизу живота. Он знал, что всё правильно, что так и должно быть, и Блейк обязательно всё поймёт. Мужчина обошел металлическую спинку кровати, разглядывая израненного Отца, не решаясь пока касаться его. Тихо хмыкнув, Вэл положил на тумбочку из потемневшего дерева пыльную камеру. Затем повертел в пальцах очки, с интересом разглядывая заляпанные стекла, и оставил их рядом с камерой. Отцу они пока не понадобятся. Пришло время Вэла стать спасителем, чтобы после все паззлы Деяния сложились в одну картину. Мужчина хохотнул в ответ на такую богохульную мысль, но это ещё больше взбудоражило его. Он быстро разжёг старую печку, и маленькая комната медленно, но начала нагреваться. Затем мужчина подошёл к электрической плитке, взглянул под железную крышку кастрюли, где ещё пару дней назад он сам кипятил воду, и прошептал короткую молитву, обнаружив больше половины чистой воды. Его Бог хотел, чтобы так случилось. Он запланировал всё с самого начала, и Вэл зашёлся в благоговейном вдохе. Ведь именно он стал истинным инструментом в его руках. -О, будьте осторожны, глазки, с тем, что вы видите, будьте осторожны, глазки, с тем, что вы видите… Сверху Господь, и он смотрит вниз с любовью, так будьте осторожны, глазки, с тем, что вы видите… - Вэл глянул на кровать, но Блейк всё так же лежал без сознания. Казалось, он даже не дышал, мокрая одежда была вся в комьях сырой грязи и грузно облепляла его тело, создавая иллюзию полного покоя. Лидер Еретиков на минуту застыл, прислушиваясь к звукам в комнате. Громко треснуло сухое полено в печке, и затем в воцарившейся тишине Вэл сумел расслышать хриплое дыхание Блейка. Лицо Отца было серым от изнеможения, он болезненно морщился, а потрескавшиеся губы непрестанно что-то шептали, и, вопреки всему, Вэла одолело мальчишеское любопытство. Мужчина подошёл к кровати, неотрывно глядя на лицо Блейка, а потом наклонился и прислонился ухом почти к самым губам, желая услышать то, что тот шептал. -Это не моя вина, - тёплое дыхание коснулось кожи Вэла, заставляя волосы на загривке встать дыбом. – Это не моя вина, Джесс… Лидер Еретиков вздрогнул и отшатнулся от Блейка, будто тот залепил ему звонкую пощёчину. Вечность нескольких мгновений Вэлу хотелось убить, поиметь, пожалеть, но он взял себя в руки, снова наклонился к лицу мужчины и накрыл его губы своими, чувствуя отвратительно прекрасный вкус запёкшейся крови и грязи. Пальцы жёстко сдавили челюсть Лангерманна, заставляя того открыть рот. Язык скользнул в горячее и влажное лоно, исследуя медленно, растягивая поцелуй и перехватывая дыхание. Вэл осторожно коснулся нёба, надавил на язык, а через мгновение прокусил нижнюю губу Блейка, ощущая во рту тёплую солёную жидкость. Так Лангерманн мог бы наполнить его своим семенем, узаконив перед Богом их отношения. Блейк так и не очнулся, пребывая где-то далеко отсюда. Вэлу хотелось залезть в его мозг, вывернуть руками грудную клетку, лишь бы дотянуться до того места. Но мужчина лишь разорвал поцелуй, слизывая кровь с губ Блейка, и, ласково провел костяшками пальцев по его виску, убирая темные пряди волос с лица. Любовь и ненависть всегда шли бок о бок друг с другом, поэтому Вэл посчитал свою быструю смену настроения как нечто само собой разумеющееся. То, что сначала он хотел стиснуть пальцы на горле Отца, закрывая ладонью дергающий кадык, а затем испытал жалость и сострадание ничего не меняло. Он всего лишь инструмент в Его руках, и его собственные чувства отношения сюда не имели. Вэл наклонился, поднимая с пола керосиновую лампу, сдвинул с тумбочки в сторону камеру и поставил её рядом. Затем чиркнул спичкой, молясь, чтобы они не оказались совсем отсыревшими, и зажег фитиль. В теплом свете пламени Блейк выглядел гораздо лучше. Вэл улыбнулся краешком губ, стирая с его подбородка кровь, и, напевая свою песню, пошёл к шкафчику, висящему над грязным умывальником. На стенах прыгали черные тени, отбрасываемые дрожащим пламенем, где-то над головой скрипели доски, а за окном завывал ветер, щелкая разваливающимися ставнями точно хищный зверь. Казалось, дом настолько ветхий, что не выдержит натиска стихии, но бывший священник прекрасно знал – всё здесь гораздо крепче, чем выглядело на первый взгляд. Это как те прокаженные, что на вид просто ходячие мертвецы, но сталкиваться с ними не пожелал бы никто. Вэл достал бинты, тёмно-зелёную склянку с мазью, запах которой чувствовался даже через закрытую пробку, затем налил из кастрюли воды в жестяную миску и снова оказался у кровати. -О, будьте осторожны, ручки, с тем, что вы делаете, будьте осторожны, ручки, с тем, что вы делаете … Сверху Господь, и он смотрит вниз с любовью, так будьте осторожны, ручки, с тем, что вы делаете… - мужчина сел на край, отрезал кусок бинта, смочил в воде и аккуратно взял руку Блейка, будто та была хрустальной. – Бог не любит тебя, но допускает всё это. Я сделаю, что должно. Бывший священник Нота начал стирать грязь и кровь с рук Блейка, рассматривая ссадины, словно они могли показать ему Откровение. Пальцы подцепили бинты на ладони Лангерманна, нащупали спутанные тугие узелки рыхлой ткани. Завязано было крепко, кровь и грязь покрывали бинт плотной коркой, заставляя кожу и ткань буквально сливаться воедино, и понадобилось применить силу, чтобы всё это размотать. Блейк тяжело задышал, сжимая и разжимая пальцы, будто пытался ухватиться за руки Вэла. Глубокие раны напоминали стигматы с рваными краями. Несколько мелких ссадин уже успели затянуться корочкой, но глубокие закровоточили едва Вэл снял бинты. Блейк застонал, когда влажная ветошь коснулась краев ран, резко дернул головой и попытался выдернуть руку, но Вэл крепко ухватился чуть повыше запястья. Мужчина ждал, что он вот-вот очнётся, но, по-видимому, что-то крепко держало его в стране его мыслей. Через несколько долгих секунд Отец замер на кровати, а о его страданиях напоминали лишь бисеринки пота на перепачканном лбу. Бывший священник понаблюдал за ним ещё мгновение и затем снова приступил к Омовению. Помощь Отцу занимала время, но Вэлу не было его жалко, ведь в итоге это должно привести на Землю великое Дитя, дабы помочь свершиться Апокалипсису. Вэл хотел посмотреть, как умоются кровавыми слезами последователи Салливана Нота, как сам пророк будет ползать на своём жирном брюхе и молить пощадить его. Эти мысли снова вызвали волну непередаваемого жара возбуждения, будто Блейк, наконец, принял их любовь. Когда кожа была обработана, и дело дошло до антисептической мази, Вэл недовольно прикусил губу. Сильный запах ударил в нос, как кулак под рёбра, вытрясая из дальних уголков сознания воспоминания о прошлом, когда он ещё служил священником у Нота, когда присматривал за детьми и думал, что нашёл свой путь в жизни. Он любил петь им песни, а все в Новом Завете считали голос Вэла необыкновенно красивым, словно его устами пел ангел Божий. Когда кто-то разбивал коленки и набивал шишки в детских играх, Вэл заботливо обрабатывал их раны, как сейчас делал это с Блейком, и, гореть его душе в аду, но дети любили его за это. А он любил их. Наконец, он сделал всё, что от него требовалось, и пора было двигаться дальше по великому Сценарию, но Вэл смотрел на лицо Отца, купаясь в воспоминаниях, и вдруг поймал себя на грешной ревностной мысли, что он стал бы лучшей Матерью, он стал бы для него всем. -Вдруг я что-то упускаю, - словно оправдываясь, прошептал Вэл и потянулся к молнии на куртке Блейка. В тишине, обращенной в полумрак комнаты, звук оказался слишком громким, и мужчина нервно дернул плечом, словно отмахиваясь от него. Он бережно развел в стороны полы грязной одежды, перевернул Отца сначала на один, потом на другой бок, стаскивая вымокшую насквозь куртку. Затем снова удобно расположил на спине и приступил к пуговицам, радуясь, что пальцы не дрогнули. Блейк тихо застонал то ли от боли, то ли от того, что он видел за пределами этой Вселенной, и это убедило Вэла в том, что он поступает правильно. Вполне возможно под грязной одеждой есть ещё раны, а он должен был позаботиться о том, чтобы Отец был здоров. Крепкая, безволосая грудь тяжело вздымалась, на натянувшейся на ребрах коже зловеще темнели гематомы. Вэл сочувствующе склонил голову к плечу, разглядывая полуобнаженного мужчину и чувствуя, как заходится собственное сердце. Тонкие пальцы осторожно коснулись ключицы, обводя косточку, затем пробежались вниз, оглаживая грубоватыми подушечками начинающий желтеть синяк на боку. Отец дернулся, поморщился, задышал глубже, зачаровывая Вэла своими реакциями. Мужчина облизнулся, разводя полы рубашки, трогая прохладными ладонями напряженный живот и обводя большими пальцами еле видные тазовые косточки. Внизу живота прямо над кромкой штанов, словно росчерк алых чернил, виднелась царапина. Вэл склонился к нему, словно пытался разглядеть каждый миллиметр израненного тела и с трудом подавил хриплый вздох похоти, оттягивая ремень. Металлическая бляшка холодила кожу, негнущиеся от волнения пальцы перестали слушаться, но Вэл поддался искушению и уже не мог себя остановить. Не известно, что такое виделось Блейку, но когда ловкие руки потянули штаны вниз, он зашипел и вцепился в запястья бывшего священника, словно пытаясь заставить одуматься. Перебитые пальцы сжимали бессильно, просто чтобы привлечь внимание, но Вэл только задрожал сильнее от прикосновения горячей кожи. Как бы хотел он ощутить эти сильные руки на своем теле, как хотел бы, чтобы Блейк очнулся и посмотрел на него совсем по-другому. Чтобы Отец понял, что он лучше Матери. -Грешно так думать, - снова одернул себя Вэл, прикрывая глаза и стараясь выровнять дыхание. Горячие пальцы продолжали касаться его, путая мысли и вызывая дрожь по всему телу. Мужчина поднял взгляд, словно оценивая положение дел, но на самом деле старался запомнить каждый изгиб, каждый лиловый синяк на теле и то, как судорожно проходился по иссушенным губам язык Отца. Вэл подался вперед, нависая над ним гротескной тенью, поднимаясь раскрытыми ладонями выше к груди, и осторожно коснулся подушечками пальцев твердых сосков. Блейк судорожно втянул в себя воздух, отворачиваясь и демонстрируя ссадину за ухом. Вэл издал сдавленный, хриплый смешок, ткнувшись носом во взлохмаченный висок мужчины. Затем закрыл глаза, отдаваясь желанию, и провел по царапине языком, раскатывая по нёбу металлический привкус. - Нет… - сорвано выдохнул Лангерманн, слабо стискивая пальцами предплечья бывшего священника. Вэл не знал, что может так накрепко держать сознание мужчины, но сейчас был даже немного благодарен Господу за маленькую передышку и лакомый кусочек. Он снова прошелся влажным языком по всей длине ссадины, прихватил губами мочку уха и слегка сжал соски мужчины, наслаждаясь дрожью сильного, измученного тела. Кровать тихо скрипнула, когда Вэл уперся в неё коленом, продолжая неспешно изучать Отца. Тихо потрескивало пламя в печке, а мужчина под ним срывался на хриплые вздохи и вздрагивал от каждого откровенного касания, теша самолюбие Вэла. Он внимательно следил из-под полуопущенных ресниц за тем, как хаотично метались глазные яблоки под веками, как выступал бисеринками пот на висках. Блейк непроизвольно дернул бедрами, ощутив уверенную ладонь, накрывающую пах и сжимающую член сквозь ткань белья. Внутри Вэла всё горело, ноги сводило от неприкрытого желания. Он хотел бы сейчас всё отбросить, забыться на краткое мгновение от реальности с тем, кого он хотел больше жизни. Блейк тихо застонал, и в отчаянном жесте Вэл впился в его губы, перехватывая дыхание и глотая хриплые вздохи. Слишком сильно он сейчас был заведен, и стоны Отца только раззадорят его, подпитывая разверзающуюся черную дыру внутри. Поцелуй получился слишком влажным, откровенным и до одури горячим, вытягивая из Вэла последние нити рассудка. Отец спал, да, но этот сон не мешал ему автоматически отвечать так, что у священника поджимались пальцы на ногах. Обжигающие израненные ладони взметнулись вверх, когда мужчина слишком откровенно погладил пальцами твердеющий член, и вцепились в плечи. Пальцы робко провели линию по шее, зарылись в мягкие волосы, и Вэл понял, что падает ещё ниже. Если бы сейчас было время…и возможность, он заставил бы Отца проснуться, привел бы его в чувства. Показал бы ему, как он хорош, насколько он лучше Матери. В воспаленном от возбуждения мозгу слишком ярко нарисовалась картина того, как Вэл уверенно забирается верхом на Блейка, притирается к его паху и чувствует угловатую горячность крепких бедер. Он так ярко ощутил, как сильные руки коснулись его ягодиц, сжимая во властном жесте, что забылся и застонал в рот мечущегося под ним Лангерманна, крепко удерживая его за бока. Одно нажатие ледяных от волнения пальцев на багровый кровоподтек и вот Отец сорвано дышит, замирая на месте. Он пытался что-то шептать, звать кого-то, но влажные губы перехватывали слова, едва они успевали появляться, ловкий длинный язык размазывал их по прокушенным губам, обрывая все словесные связи Блейка с тем миром. Вэл придержал его за загривок, притягивая ближе и практически приподнимая над жесткой подушкой. Взбудораженная откровением фантазия живо показала ему, как головокружительно было бы ощутить эти мягкие губы на своем члене, почувствовать влажное, тесное горло, с остервенением зарываясь пальцами в эти черные жесткие волосы, направляя. Трахнуть Отца в этот говорливый рот. Это грех… так думать. Вэл застонал, резко разрывая поцелуй. Рука непроизвольно потянулась к паху, пережимая стояк у основания сквозь тонкую ткань балахона. Перед глазами расплывались темные круги, и мужчина согнулся, бессильно утыкаясь лбом в напряженный живот Отца. Сфокусировав зрение, он обнаружил прямо ниже подбородка кромку белья под росчерком царапины. На серой ткани боксеров, плотно обхватывающих твердую плоть, проступило влажное пятно и от этого стало только хуже. Вэл зарычал, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Руки скрутило неудержимой дрожью, всё ниже живота горело так, словно ему всунули раскаленную кочергу. Нельзя было давать себе волю так забываться. Это не правильно. Просто ещё не время. Вэл придурковато захихикал, продолжая поглаживать себя через ткань пыльной одежды. Затем отстранился, выпрямляя широкие плечи, и посмотрел на распростёртого раздетого Отца, напряженно хмурящего брови. - О, я вижу, ты расстроен не меньше меня. Ах, Отец… Наше время ещё придет, - мужчина ласково погладил Блейка по щеке и затем порывисто поднялся на ноги, поморщившись от возбуждения. – Наше время ещё придет, Блейк.