***
После обедни Наталья Кирилловна против обыкновения не изволила почивать. В голову светлейшей государыни Российской закрадывались самые различные мысли и беспокойства за судьбу-судьбинушку её любимого сына. «Петруше», как царица-мать ласково называла юношу, уж минуло шестнадцать лет. Рослый, черноволосый, с пытливым ярким взглядом блестящих тёмных глаз и вспыльчивым нравом, он уже умудрился отпустить добротные усы и по облику вполне сходил за двадцатилетнего. Такого уж не станешь звать и аукать, как то было несколько лет назад. Однако молодого царя Наталья Кирилловна всё равно воспринимала как дитя и временами продолжала усердствовать со своей опекой. И потому сердито посапывала, когда ей докладывали об очередной отлучке сына в немецкую слободу вместе с этим плутом-Алексашкой. Определённо, своенравному государю нужен был более степенный сподвижник, который бы сумел «придержать его под уздцы». Пётр Алексеевич ещё с детства разительно отличался от слишком медлительных и неповоротливых обитателей Кремля крутым нравом и нетерпением. — Ох, этот Алексашка, — жаловалась своему брату Наталья Кирилловна, также задумчиво глядя в узкое светлое окно своей горницы, — чтоб он пропал! Это он всё с толку сбивает. Разве это царь? В немецких портках расхаживать да вместе с холопами работать? — Да полно тебе, матушка, — смеялся Лев Кириллович. — В самом деле, девка он, что ли, с тобой в светлице у прялки сидеть? Пусть наведёт шороху, а то наши тетери сонные совсем расслабились. А у нашего Петеньки, будь уверена, глазок не спя-ящий. Наталья Кирилловна же считала, что причина беспокойства была обоснована. Крепок и статен на вид, Пётр всё же не отличался отменным здоровьем и был склонен к припадкам в моменты сильного страха. С другой стороны подстерегала Сонька, в любой миг готовая зачинить государственный переворот и объявить себя самодержицей «всея Великия, Малыя и Белыя Руси». — Ах, Лёвушка, братец мой, — царица-мать отпила грушевый взвар, — я давно уж подумываю: женить надо сына, глядишь, остепенится… У Лопухиных вон, дочь на выданье. Така лебёдушка… — Лебёдушка-то лебёдушка, да только Лопухины род хоть и захудалый, но горластый. Сдюжишь? Наталья Кирилловна поджала губы. — Может, у тебя кто на примете есть? — Поговаривают, маньчжуры желают отдать принцессу за нашего Петю, — ответил Лев Кириллович. — Кто поговаривает? — Дак ведь, торговцы ихние. Одно туда-сюда мотаются. Говорят, император послов готовит с портретом своей дочери. А она у них первая краса Поднебесной. Глядишь, и приглянется. — Говоришь, маньчжуры? — задумчиво протянула Наталья Кирилловна. По правде, она даже представить не могла, какие нравы и быт имели чужаки. По рассказам они чудились царице такими же варварами и дикарями, как и осаждавшие Русь-матушку когда-то монголы. Это неизведанное вызывало вполне здравые опасения. — Ой, ну их, нехристи узкоглазые! — От этого и выгода есть, ты ведь помнишь, что император затаил обиду, де мы их земли законные оттяпать хотим? Надо нам с ними махаться? А коли женим Петра, так пусть тогда уступят острог по родственному, — подмигнул Лев Кириллович. — Поглядим… — ответила Наталья Кирилловна. Самое сложное — донести необходимость свадьбы до Петра. Чуть ли не насильно выловил его грузный рыжебородый боярин Василий Волков. Найдя молодого царя, как и предполагалось, в злосчастной немецкой слободе, тяжело пал перед ним на колени. — Не гневайся, государь милостивый. Матушка изволит домой звать. Пётр дёрнул головой, подавив нарастающее раздражение, и углубился в чертежи, что демонстрировали ему два немца. — Ну так иди, кто тебя здесь держит? — Государь батюшка, — запричитал Волков пуще прежнего, — матушка изволит обсудить дела государственной важности. Пётр Алексеевич выразительно глянул на боярина, глянул на немцев. — И то верно, — отрывисто проговорил он. — Служба государева ждёт. А после — вечерняя. Уже отойдя далеко, так, чтобы их не было видно, Волков схлопотал пинка от государя, которому надоело слушать «бесконечное вытьё». — Здесь я, маменька, — пробормотал Пётр. — Посиди со мной чуток, — ласково сказала Наталья Кирилловна, зачиная разговор. Смягчил царя умиротворённый и довольный вид матери. Присев рядом, она ластилась к нему, аки изнеженная кошка. Всё-таки баба она, а с баб какой спрос? Ведь они, выращенные няньками-наседками, ничего толком не видят в своей жизни окромя своих светлиц, шитья да молитв. — Петруша, ангел мой! Не гневайся, выслушай. — Слушаю, маменька. — Женить тебя надобно. У Лопухиных есть девка на выданье да и послы китайские обещали в скором времени портрет царевны своей привезти. Посмотришь на одну да на другую, может, кто из них и приглянется? Пётр хотел высвободиться из внезапно оказавшегося цепким захвата матери. — Некогда мне, маменька! Право же, дело есть! — Ну-ну, не горячись так, сокол мой ясный, — она решила зайти с другой стороны. — Женишься, авось и Сонька, змея подколодная, сгинет. Ты-то будешь тогда уж полноправным самодержцем, и регентство будет без надобности. Наталья Кирилловна принялась расписывать достоинства политических союзов. — Конечно, своя-то всяко лучше чужой, но чего стоит посмотреть, кого предлагают, а там уж сам решай… Дядька твой все уши мне прожужжал, что маньчжуры нам в этом деле выгоднее. Однако жениться тебе всё же надобно. Пора остепениться, бросить баловство, а там, глядишь детишки пойдут… — Надобно — не надобно. Коли надо — так жени на ком хочешь — всё одно… «Не то», — в голове мелькнул милый сердцу образ Анхен. К тому времени, как маньчжурские послы достигли русских земель, уж минула матушка-зима и укрыла Первопрестольную своим белоснежным одеялом.Пролог
17 марта 2024 г. в 20:47
— А Вы хороши, Ваше Высочество! — восхищённо проговорил командир чалэ.
Принцесса Тайпин устремила вдаль взор чёрных раскосых глаз: стрела арбалета угодила на полтора цуня правее центра крутобокой мишени. Подведённая бровь изогнулась дугой, ярко-красные губы на фарфоровом лице растянулись в снисходительной усмешке.
— Удумал потешаться надо мной, Жунлу? Мне надо было упражняться больше!
Воин повернул голову в сторону девушки, так, что павлинье перо, креплённое к красной макушке его чёрного дунгуаня, коснулось левого плеча.
— Половина моих солдат стреляет гораздо хуже, но если Вы настаиваете, то я Вам покажу ещё раз, — он двинулся в сторону принцессы, чтобы придать девичьим рукам правильное положение.
«Вот же дурень неотёсанный!» — беззлобно подумала девушка. Смелый прямолинейный воин, далёкий от дворцовых интриг, всё же вызывал у неё чувство дружеской симпатии.
— И всё же, — лицо Тайпин приобрело строгое выражение, заставившее мужчину замереть на месте, — я тебе советую придержаться этикета. Увидят — отцу доложат. Он ведь тебя не помилует.
Нисколько не смутившийся командир чалэ ответил:
— Я ведь ничего худого Вам не делал, стало быть и наказывать не за что.
— И всё же, я — принцесса, а ты…
— Ваше Высочество! — запыхавшийся краснолицый евнух бегом обогнул фонтан, придерживая полы своего чанфу, рукавом он стёр испарину с выбритой макушки и висков и откинул длинную косу за спину.
— Ну, доигрался, да? — успела прошептать Тайпин.
— Ваше Высочество, — повторил евнух, приблизившись и раскланявшись, он смерил Жунлу презрительным взглядом. — Окажите милость уделить мне время.
Переглянувшись с Жунлу и отдав ему арбалет, принцесса проследовала за евнухом. Мужчина вздохнул, смотря удаляющейся принцессе вслед, и поставил оружие на положенное ему место.
— Ваше Высочество, как Вашему воспитателю, мне огорчительно видеть подобное, — назидательным тоном начал евнух. — Вспомните об этикете! Не пристало принцессе оставаться наедине с мужчиной, где Ваши служанки?
— Приказала остаться на территории гарема, — нудные нравоучения начинали надоедать принцессе. Представив толпу девиц, что в обязательном порядке должны проследовать за ней в казармы, Тайпин добавила: — Чего ради наступать друг другу на пятки?
— Её Величество императрица приказала донести до Вас, поведение царственной дочери не должно бросать тень на правящую семью. Вам пора бы бросить мальчишеские забавы, в Вашем-то возрасте. Как-никак, пятнадцать годков минуло. Смирение и послушание — первые добродетели женщины.
«Подлая стерва вновь плетёт интриги?» — в гневе подумала девушка.
— Смотрю, волю взял со мною говорить, — процедила Тайпин, чувствуя неладное. — Изложи кратко, к чему клонишь!
Они свернули к саду с мраморными скамьями и статуями драконов. На дворе стоял август, зацвели лотосы.
— Присядьте, Ваше Высочество.
— Но я вовсе не устала, — возразила девушка.
— Устанете, Вам придётся ещё долго позировать, — евнух замахал рукой, подзывая художника.
— Позировать? — она присела на скамью и начала наблюдать за живописцем, разбирающимся со своими инструментами. — Евнух Ли, для чего нужен мой портрет?
— Приказ Его Величества, велено написать Ваш портрет и отослать его в Русское государство, чтобы выбрать невесту их царю.
— Что?..