Билет в один конец

      — После твоего рассказа у меня ощущение, что я многого не знала о Курамори, — задумчиво сказала Рэки, сидя возле постели больного.       — Тебя удивляет, что её сердце могло кому-то принадлежать, в то время, как она… кхе-кхе… постоянно пеклась о других?       Девушка кивнула. Свет за окном едва заметно пошёл на убыль, комнату расчертили длинные тени. «Пора домой, но так хочется побыть с ним ещё немного. Он живёт далеко, и не получится навещать его каждый день, а жаль. Принесла бы ему банку персиков… кстати, хорошая идея!»       — Для меня это тоже загадка. Курамори ставила долг серокрылой на первое место, но одновременно с этим переживала за Сору. Она плакала, когда он ушёл, но уже совсем скоро смогла искренне улыбаться. Они… отпустили друг друга. Не знаю, как лучше объяснить.       — А ты отпустил Нигаи?       — Тогда — конечно, нет, а теперь… Я и сам не знаю. Я был эгоистом, хотел личного счастья с Нигаи, забывая о долге и её чувствах, и вот поплатился за это.       — Ты хочешь чего-то сейчас? У тебя есть мечта?       — Нет, ничего нет. У меня в душе — пустота. Всё сгорело, я превратился в пепел. «Остаётся теперь лишь тихонько тлеть…» Отрывок из какого-то стиха. Я выучил их для неё. Наизусть уже не помню, всплывают лишь отдельные цитаты.       — Ох, извини, тебе и так нелегко, а я завела разговор на такую тему, — спохватилась Рэки.       — Ладно уж, с кем не бывает. Спасибо тебе за отвар и вообще… я стал кашлять гораздо меньше.       — Кажется, мне пора собираться в обратный путь, — девушка неохотно поднялась с насиженного кресла. — Не ровен час, малыши рёв поднимут, да и остальные волноваться будут. За Ракку больше всего боюсь: после ухода Куу она сама не своя.       — Не смею тебя задерживать.       Рэки возвращалась домой с лёгким сердцем. Болота перестали казаться ей мрачными, и надвигающиеся сумерки она встречала с улыбкой. «Обрести друга бывает так радостно», — думала серокрылая, уверенно двигаясь по проторенной тропе. Ей вспомнился день, когда Ракка только появилась из кокона, и она испытала похожие чувства.       Райден почти закончил свою историю, но она стала не концом их знакомства, а наоборот началом. «Можно сказать, мы только сегодня познакомились, ведь я не знала даже его имени. Пепел, прекрасный серый цвет… как же красиво. И грустно». Он был совсем один, когда над его головой сверкнула молния, и потусторонний голос зачитал приговор. Мальчик с повязкой на глазах…       Рэки поёжилась, гоня прочь жуткий образ. «Не следует к ночи его поминать». Сапоги хлюпали по жидкой болотной грязи, вдавливались кочки и подобно свежевыпеченному хлебу вновь стремились вверх. Туман рассеялся, его сменил убывающий день. Протяжно каркал ворон. «Меня провожает? Или это уже другая птица? А я ведь так и не поблагодарила того, который меня довёл».       Прижав ладони к лицу, девушка выкрикнула:       — Спа-си-бо!       Ей вторило эхо, и она обругала себя за глупый поступок. Мало ли, кто может шататься в окрестностях болот. Люди в месяц затяжных дождей ходили в лес по грибы, а на болото за ягодами, которые росли прямо в кочках. Рэки видела пару красных горошин, но нагибаться за ними не стала: на вкус они были ужасно кислыми, зато полезными для здоровья. Из них получался отличный морс. «Но сахара туда нужно многовато — десять ложек на одну кастрюлю».       Впрочем, был вечер, и вряд ли кто-то из людей отправился на лесной промысел. «За исключением тех чудиков из городка». В этот раз девушка обошла поселение стороной: Райден подсказал ей другую дорогу. Он вообще предложил ей не ходить через болото:       — Лучше иди через лес. Этот путь длиннее, придётся сделать крюк, зато безопаснее.       Но Рэки его не послушалась. Ей хотелось побороть былые страхи, да и время поджимало. «Знаю я их, — думала она про подруг. — Поднимут панику раньше времени. Они ещё не оправились после ухода Куу. Особенно Ракка. Нельзя её пугать, надо быть предельно осторожной». Серокрылая, стиснув зубы, удерживала себя от опрометчивых шагов, борясь с врождённым упрямством.       Твёрдая земля, укрытая прелыми листьями, показалась невообразимо родной. Рэки с наслаждением закурила. На болотах девушка боялась надолго останавливаться: её преследовал страх провалиться в трясину.       В траве серокрылая заметила маленький гриб. Присев, она определила, что он съедобный, и срезала его маленьким ножиком. «Говорят, в месяц затяжных дождей грибы даже в полях можно найти».       Перед входом в Старый дом Рэки повернула лицевой стороной вверх табличку со своим именем. Остальные были уже в сборе. «Свет только в одной части здания горит, темнеть начинает рано. Неужели меня ждут? Да уж, я припозднилась».       Не без опаски она вошла в общую комнату, где раньше жила. Перед этим облепленные грязью сапоги были заменены домашними тапочками.       Чай ещё не успел остыть, а выпечка из пекарни — до конца исчезнуть. Двое младокрылых носились вокруг стола, занимающего чуть ли не всё помещение, а Хикари безуспешно пыталась их остановить. Кана в перепалку пока не вмешивалась, но на лице у неё было написано, что терпению скоро придёт конец. Ракка забилась в угол. Её руки, смиренно сложенные на коленях, то и дело комкали край платья. Какая-то досада высвечивалась в печальных глазах.       Одно место за столом пустовало. Это уже стало привычным, но у чернокрылой похолодело сердце. «Куу меня опередила, хотя никто из нас даже не предполагал, что ей хватит решимости уйти за стену. Она работу не могла найти, не то, что это. Беспечный ребёнок. Но её душа всегда стремилась к выси, а моя… стремится вниз».       — О, Рэки, ты наконец-то вернулась, а то мы уже думали снаряжать отряд на твои поиски, — оживилась Нему, до этого клевавшая носом. Впрочем, как и всегда.       — Необычно ты сегодня выглядишь, — сказала Хикари.       — А я всегда считала, что штаны удобнее юбок, — вставила Кана, из-за своего костюма, причёски и манеры общаться похожая на паренька. — Так держать, Рэки!       Девушка вздохнула, почесав затылок. Когда все разом начинали обмениваться мнениями, вставлять слово было небезопасно.       — Прости, — неожиданно сказала Ракка, приблизившись и тронув её за плечо. — Я чуть было не решила, что ты не собираешься выполнять своё обещание.       — Всё в порядке. Я сама виновата, не надо было так задерживаться.       — Где же ты была? — многозначительно хмыкнула Нему.       — Опять расспросы! Нет, чтобы чай уставшей подруге налить… — буркнула Рэки, опустившись на свободный стул и вальяжно откинувшись на спинку. «Ещё бы сигаретку зажечь и звёздное небо вместо потолка для полного счастья».       — У нас самообслуживание.       — Не беспокойтесь, я сейчас сбегаю за чайником.       — Ракка, я пошутила… — крикнула девушка ей вслед, но белое пятно уже растаяло в сумраке коридора. — И почему нельзя кипяток прямо на столе держать?       — Сама знаешь — младокрылые. Ещё ошпарятся. Да-да, про вас говорим, — она обернулась в сторону притихших детей.       — Я кое-какими делами занималась. Несколько грибочков нашла, — Рэки выложила на стол свои трофеи.       — Ты как ребёнок, честное слово! И что мы с ними делать будем?       — Их можно засушить и добавить в какое-нибудь блюдо, — заступилась за девушку Хикари. — Домоправительница обычно так делает.       — Как знаете, — махнула рукой Нему.       В это время вернулась Ракка с чайником, который тут же забрала чернокрылая, коротко бросив:       — Я сама.

***

      Рано утром шёл дождь: Рэки сквозь сон слышала дробь капель. По земле расползлись лужи, но к окончанию завтрака погода нормализовалась. Солнце не соизволило выглянуть из-за туч, но, по крайней мере, разгорелся ровный серый денёк. Без бурь и ливней.       «Если у меня в душе и распускаются цветы, от возни с младокрылыми им суждено превратиться в колючки», — размышляла девушка, помогая детям одеваться на улицу.       — Сегодня сыро, так что надевайте резиновые сапожки и в траве не валяйтесь. Смотрите, какой Дай молодец — первым свою курточку застегнул. Куда побежал?! Теперь помоги остальным. Например, Хане. Видишь, она в петельку никак не может попасть?       Наконец, ценой немалых усилий все были готовы и выстроены в пары. Серокрылая знала, что её подопечные разбегутся сразу за пределами Старого дома, если не раньше, но перед домоправительницей хотелось продемонстрировать дисциплину. Седая женщина с ровной, несмотря на возраст спиной, в платье без единой складочки стояла тут же, сурово поджав губы.       — Вроде бы все в сборе, — сказала Рэки, пересчитав младокрылых.       — Хотя бы за этим проследить смогла. — Сказала женщина, обходя строй. — А вот их внешний вид оставляет желать лучшего. Что у Ханы с курткой? Кто же пуговицу на две петли выше застёгивает? Аж буграми всё пошло.       Девушка опустилась на корточки перед малышкой, которая, судя по всему, собиралась разреветься.       — Я косточку от вишни проглотила, и в моём животе что-то начинает расти-и!       — Не беспокойся, в компоте вишня давно сварилась, и ничего из неё вырасти не может. Просто кое-кто неправильно пуговицы застегнул.       — Прости, Рэки, и Хана тоже, — смущённо пробормотал Дай, выступив вперёд. — Я хотел побыстрее гулять пойти, пока дождик не начался.       — А в итоге мы провозились ещё дольше, — серокрылая встала в полный рост. — Надеюсь, ты никому больше не помогал?       — Неа, не помогал.       — Придумала то же, сваливать свою работу на ребёнка!       — Я пытаюсь научить их самостоятельности!       — Они и так самостоятельнее некуда, если им охота сбежать с обеда…       Когда домоправительница, посчитав нравоучительный долг оконченным, удалилась, Рэки невольно вздохнула с облегчением. Хоть и знала, что расслабляться пока рано.       — Подождите меня! — из соседнего корпуса выскочила Ракка в неизменном коричневом пальто с плеча Куу.       «Она так бережёт все её вещи. Но ведь скоро зима, и придётся носить что-то более тёплое».       — С такой скоростью ты нас быстро нагонишь, малыши медленно ходят. Особенно если суровая домоправительница следит за ними из окна, — Рэки понизила голос. — Представляешь, они про неё целую сказку сочинили. Башня и всевидящее око… где только слов таких набрались?       — Наверное, из историй, которые им Нему читает. А я уборку закончила и решила к вам присоединиться. Потом в город пойду работу искать.       — И как там у тебя продвигаются поиски? — по тому, как девочка потупила нимб, всё стало ясно без лишних слов. — Я тут подумала: если хочешь, оставайся со мной. Будешь с младокрылыми помогать.       — Нет, спасибо, — она виновато улыбнулась. — Ты и сама отлично справляешься.       — Разве? Вот видишь, опять разбежались, пока мы разговаривали. А ну шагом идите, кому говорю! Земля скользкая, — бросившись за детьми вдогонку, чернокрылая чуть не потеряла равновесие. — Вот ведь! — процедила она вслед улепётывающим младокрылым и снова обратилась к Ракке: — Тебя кто-то из девочек отговорил?       — Нет, я сама так решила.

***

      Время шло, и петля затягивалась. Снег серебрил улицы, Ракка успела подхватить проклятие и очиститься от него, а у Рэки всё оставалось по-прежнему. «Этот город всегда был мне чужим, — думала она, минуя знакомые улицы. Облако сигаретного дыма вилось вокруг неё защитным покровом. — Все такие добрые и счастливые, искренне улыбаются, а у меня в душе»… Лишь Райден в своём пепельном спокойствии был таким же грешником как она.       Возвращаясь в Старый дом после посещения бакалейной лавки, девушка думала. Виды города не особо её интересовали, она успела изучить их за девять лет пребывания в Гли. «И почему людям не претит этот город? Только для серокрылых он становится тюрьмой».       Райдену было плохо, но он смирился, стал тенью. Смелый мальчик из его рассказов о прошлом… был ли он на самом деле?       Рэки упорно тянуло к теперешнему Райдену. А зачем, отчего, она и сама не знала, могла только предположить. С ним она не чувствовала себя одинокой, переставала быть пятном на гербе Старого дома, но было и ещё что-то, гораздо более важное. Прикосновения и порывы, обращённые в шутку, небывалый духовный подъём от каждой встречи.       Серокрылая догадывалась, что это за чувство. Его отголоски она читала в глазах Хёко, и в глазах Мидори оно зажигалось, когда речь заходила об их общем друге. Для Хёко любовь была печалью: «Я сделаю всё для тебя и ничего не попрошу взамен», для Мидори — огнём: «Я буду защищать того, кто мне дорог, любой ценой».       А чем любовь была для Рэки? Ей только предстояло это узнать. Девушка никогда раньше не испытывала подобных чувств. Она по-своему любила Старый дом, Курамори, младокрылых и Ракку, но это было другое.       Серокрылая то взлетала на вершину счастья, то наоборот мучилась от тоски, длинными, промозглыми вечерами пуская в потолок клубы дыма. Сказать или не сказать? Как Райден на это отреагирует? И самое главное: что они будут делать дальше?       В конце концов, она не выдержала духовной пытки и обратилась за советом к Ракке, представив всё в несколько… ином свете.       — Если тебе нравится человек, скажи ему об этом. Нет, правда! Мне вот, к примеру, нравишься ты.       — Я? — удивилась Рэки.       — Ты добрая и понимающая, всем помогаешь. Отличный друг и старшая сестра.       — Куу ведь была твоей старшей сестрой, — краем глаза девушка следила за выражением её лица, но улыбка Ракки не померкла.       — Вы все мне как старшие сёстры.       В общей комнате сонной кошкой свернулась тишина. Все давно разошлись, вымытые чашки чудесным образом вернулись на свои места. За окном стремительно темнело, бархатной кофейной гущей заполонили тучи небо. Снег усмехался в неверном свете луны.       Рэки поёжилась и отвернулась от окна, чтобы отогнать тревожное впечатление. Ракка была лучом света и, глядя на неё, серокрылая ощутила прилив надежды — редкое и почти забытое чувство, которое неизменно оборачивалось падением в бездну.       — Знаешь, Ракка, а ты права. Я обязательно расскажу тому человеку о своих чувствах!       — Но уже ночь…       — А я и не собиралась говорить это сейчас. Так спать хочу, — она картинно зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Пойду-ка я в постель. Спокойной ночи.       — Доброй ночи, Рэки.       Войдя в свою комнату, девушка принялась рыться в ящике с одеждой. «Прости, что пришлось снова тебя обмануть. Но если я не решусь сегодня, то не решусь никогда». Выбрав наиболее красивые вещи, что было довольно трудно, она тенью выскользнула из дома.       Ветер набирал силу, вздымая снежную пыль. Надвигалась метель. Деревья еле слышно потрескивали, будто предупреждая о чём-то, но серокрылая упорно шла. Временами на неё накатывали сомнения, и хотелось повернуть назад, но она знала, что недолго ей осталось коптить глийский небосвод. Приближался решающий день, и всё большую силу набирали страх и апатия. Сердце леденело от ужасного предчувствия.       Онемевшими костяшками Рэки постучала в знакомую дверь. Она могла войти и так, но это было не совсем вежливо. Тем более в такое время.       — Рэки, что-то случилось? — удивлённо спросил чернокрылый. Поскольку на нём были брюки и клетчатая рубашка, напрашивался вывод, что спать он ещё не ложился. — Впрочем, это потом. Заходи, не стой на пороге. Ты вся синяя и дрожишь от холода.       Он помог ей стащить промокшие от снежных кристалликов пальто и накрыльники.       — Может, чаю? Проходи в комнату.       — Спасибо, ничего не нужно.       — Возражения не принимаются!       Вздохнув, девушка вошла в уютное помещение, где они провели много счастливых вечеров. Сбоку примостился круглый стол, справа — широкая кровать, на которой никто не спит (спальня Райдена находилась в соседней комнате) и шкаф. Рэки опустилась на кресло с местами разорванной обивкой и, закрыв глаза, окунулась в блаженное ощущение тёплого дома.       Райден гремел посудой на кухне, но вернулся достаточно быстро. С подносом, на котором стояла дымящаяся кружка.       — Как раз перед твоим приходом чай пил, так что не пришлось ставить чайник. Вечером всегда его пью, а утро начинаю с кофе.       — Спасибо, — серокрылая едва пригубила тёмную, пахнущую травами жидкость.       Чернокрылый напряжённо смотрел на неё. Казалось, можно услышать, как вращаются в его голове шестерёнки мыслей. «А вдруг он слышит, как бьётся моё сердце? — испугалась она, коснувшись круглого амулета на груди. — Но уже некуда отступать».       — Ты поссорилась с обитателями своего гнезда и поэтому сбежала? — неожиданно спросил Райден.       — А? Да, именно так, поссорилась. Такая ссора была… то есть нет. Чуть только что не соврала тебе, прости. На самом деле я пришла, потому что… хотела увидеть тебя, Райден.       — Увидеть меня? Я не понимаю.       Рэки поднялась со своего места, и он сделал то же самое. Теперь расстояние их разделяло совсем незначительное.       — Я давно хотела тебе кое-что сказать… — она положила руки ему на плечи, как раньше делала только в шутку, и почти невесомо коснулась губ.       А потом застыла, боясь поднять глаза на чернокрылого, но он вынудил её это сделать, осторожно заправив за ухо выбившуюся прядь. От его прикосновений по венам заструился ток.       — Райден…       Он как-то странно смотрел на неё. В упор, но как будто сквозь, не видя. Или видя не её. А затем притянул к себе и страстно поцеловал.       «Значит, это всё-таки взаимно. Как же хорошо»… — подумала Рэки, растворившись в своих ощущениях. Но счастье резко оборвалось.       — Прости, я не должен был… не знаю, что на меня нашло. Ты не так всё поняла.       — Не так? — переспросила девушка. Боли она не чувствовала, лишь нарастающее безразличие. Цветы в её душе покрывались льдом, а между холодом и жаром тонка грань. — Мне, наверное, следует уйти, но я люблю тебя, Райден. И хочу, чтобы ты был моим.       Бледные руки вцепились ему в плечи. Чернокрылый не оттолкнул её, но и навстречу не пошёл.       — Может, ты всё-таки любишь меня? — с надеждой спросила она.       — Я не знаю, Рэки, просто не знаю… всё так запуталось… Прежнего меня нет, я сгорел, и осталась лишь тень, пепел. Я боюсь обмануть тебя. Вдруг мне важна не ты, а Её образ в тебе?       — Ну, так люби хотя бы этот образ. Пожалуйста, побудь со мной сегодня, — она потянулась за поцелуем.       На улице свистела метель, а в доме Райдена сквозь доски пробивалась трава. В жарко затопленной от их дыхания комнате запотели стёкла. Объятия, поцелуи и доброе слово без искры любви — вот всё, что он мог дать этой девушке.       Растрепались крылья и волосы, чёрные перья вперемешку с серыми сложились в причудливую мозаику на полу. И этот голодный, полный отчаяния взгляд пронзал Райдена немым криком: «Люби меня, спаси меня!»       Она принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, но чернокрылый решительно её остановил, сжав тонкие запястья.       — Не надо, Рэки. Мы оба сильно пожалеем об этом. Я лучше открою окно. Тебе покурить не хочется?       — Нет. Зачем сигареты, если рядом ты? Но уже спать охота.       — Тогда я постелю тебе здесь, а сам отправлюсь в другую комнату.       — Не уходи, останься со мной! Это последняя просьба. Обещаю.       Вздохнув, он согласился.       …Серокрылая металась во сне, сбивчиво дыша и бормоча что-то нечленораздельное. Райден смещался всё ближе к краю постели. «И как с ней спать после этого?»       — Тише, всё в порядке. Я с тобой, — он успокаивающе погладил её по голове, и дыхание Рэки выровнялось.       «Может быть, у нас всё будет хорошо, — мелькнула в его голове дурацкая мысль. — Нет, я не должен её обманывать. Я вижу в ней Нигаи, постоянно сравниваю их, а это неправильно, да и она сама… сегодня переступила через свою гордость, а завтра пожалеет об этом. За время, что мы знакомы, я немного успел изучить её характер. Да и не обо мне ей надо думать, а о своём дне полёта. У неё замечательные друзья и надежда по имени Ракка. Уверен, они помогут ей перейти за стену, а я… как-нибудь обойдусь».       Райден чувствовал, что и в нём говорит гордость, нежелание просить помощи, прикрывающаяся добрыми помыслами, но ничего не мог поделать с ней.

***

      Утром она проснулась с первыми лучами солнца и долго сидела, обняв руками колени. Это тяжёлое чувство… кажется, люди называют его похмельем.       Рэки вспоминала вчерашнюю себя, и ей становилось противно. Губы, опухшие от поцелуев, до сих пор саднило. Она выпрашивала любовь, как милостыню. Ещё бы на колени перед Райденом встала.       А он, почему он её не остановил? Не оттолкнул, не отправил восвояси. Девушка с неприязнью оглядела спящего рядом чернокрылого. «Впрочем, кого теперь винить…»       Она спала одетой, и этим облегчалась её задача незаметно уйти. Пройдя на кухню, Рэки черканула на листе бумаги: «Прости и прощай». Затем вернулась в комнату, в последний раз взглянула на Райдена и ушла.       В снегу отпечатывались её следы.       Для Рэки любовь была болезнью, жаждой обладания: "Если ты не будешь всецело моим, ты мне не нужен".