Дыхание осени

— Тоскливо здесь у тебя, — Рихард стоял у окна, втянув голову в плечи. — Как есть. Горло давил необъяснимый ком. Что снаружи, что внутри было одинаково зябко. По подоконнику барабанил вялый осенний дождь. Пахло сыростью. Круспе провёл пальцем линию на стекле, покрытом мелкими каплями конденсата. — Ты надолго здесь? — Круспе обернулся, запустив руки в карманы. — Не знаю. Мне нужно отдохнуть. — А я зачем? — Рихард как-то жёстко сжал губы. — Чтобы было не так тоскливо. — А я тебе не клоун, чтобы развлекуху устраивать. Это Пауль умеет хорошо, позвал бы его. — Я позвал тебя. Повисла напряжённая пауза. Рихард скучно смотрел на Тилля и ничего не чувствовал.  — Пойду покурю. Рихард вышел на улицу. Накрапывал мелкий невидимый дождь. Дыхание осени пробиралось под одежду. По коже рассыпались мурашки. Пахло прелой листвой и дымом. Сыро внутри. Сыро снаружи. Круспе закурил. Едкий, ядовитый туман заполнил лёгкие. Рихард прислонился к стене дома и выпустил в прозрачный воздух облако серого дыма. «Так тихо…» — подумал он. Рихард вдруг понял, что не слышал такой тишины уже очень давно. Гул города въелся в него, в его кровь, кожу и кости. Теперь без этого гула ему стало как-то неловко. Руки озябли. Круспе, потушив сигарету, хотел бросить её на газон, но остановился:«Тиллю это не понравится» и, зажав бычок в пальцах, спрятал руки в карманы. Тилля в комнате не было. Круспе огляделся по сторонам и плюхнулся на сырой диван. Мягкие подушки обняли его влажным холодом. Неуютно. Вдруг из кухни послышался звон какой-то утвари и яростный возглас: — Ай, блядь! Рихард закатил глаза и побрёл к источнику шума. — Ну и что случилось? — с раздражением спросил он. — А сам не видишь? — Тилль с болью в лице разглядывал обожжённую руку. Перед ним на полу стоял раскалённый железный чайник и сердито выпускал пар из ржавого носика. — Что как маленький? Под воду холодную подставь, — губы Рихарда дёрнулись в злорадной усмешке. — Какой же ты неуклюжий. Линдеманн как-то страдальчески жалко взглянул на него и неловко улыбнулся. Круспе не видел его лица. Он поднял с пола чайник и поставил на плиту. Рихард вдруг почувствовал себя виноватым. Слишком много пренебрежения было в его словах. Так нельзя обращаться с близким человеком… — Сильно ошпарился? — Бывало сильнее, ты знаешь, — Линдеманн заговорщически улыбнулся, заглядывая Круспе в глаза. Рихард натянуто улыбнулся в ответ. Он рассеянно смотрел на Тилля. «Как странно… Любишь, любишь, и вдруг всё». Выражение лица стало серьёзным. Тилль разливал кипяток по чашкам. — Какой чай будешь? — спросил он, не глядя на Круспе. — Есть улун или пуэр? — Я имею в виду — зелёный или чёрный, — Тилль добродушно рассмеялся. — Зелёный, — Рихард попытался изобразить на лице что-то вроде улыбки. «Вот он пьёт чай. Сёрбает. Меня это раздражает, — думал он пристально глядя на Линдеманна. — Что б ты подавился! Нет, нет, нет… не надо давиться. Прости… Что я говорю такое…» — Что не так? — спросил Тилль, подняв брови. — Что? — опомнился Круспе. — Перестань меня глазами сверлить. — Я не сверлю. — Вот и не сверли. Как чай? — Крепковатый немного. — Люблю, когда покрепче, — Тилль подмигнул и расплылся в простодушной улыбке. Раздражает. «Не люблю тебя». Рихарду вновь стало стыдно за своё раздражение. «Так не должно быть… Так не было!» Он встряхнул головой и уставился в свою чашку. *** «Дыхание осени превращает всё в гниль, — думал Рихард, сидя рядом с Тиллем на холодном диване. — Любовь как цветок. Даже самые красивые цветы увянут, ты сам сказал. Я не люблю тебя». Тилль читал какую-то книжку, периодически зевая. — Может хоть телевизор включим? — Рихард встал и, потягиваясь, направился к гипнотическому ящику. Нажал на кнопку. Никакой реакции со стороны телевизора. На лице Круспе повис вопрос. — Не работает, — отрешённо ответил Линдеманн, не отрываясь от книги. — Почему? — Рихард упал обратно на диван, чувствуя, как его неотвратимо затягивают в пучину лени мягкие поролоновые подушки. — Старый уже, лампа перегорела. — Надо новый купить. — Мгм, — Тилль облизнул палец и с шелестом перелистнул страницу. Рихард вздохнул с явным раздражением. Звенящая тишина холодным потоком заполняла гостиную. — Можешь уехать, я не держу, — вдруг сказал Линдеманн. — Что? — сердце Рихарда забилось быстрее. — Я же всё замечаю, — Тилль поднял глаза и спокойно посмотрел на Круспе. Волнение хлынуло к горлу. — Я не дурак, Рихард, — продолжал Линдеманн. Круспе растерянно глядел попеременно то в один его глаз, то в другой, не зная, что сказать. — Давай. Ты крутишь в голове эту фразу целый день. Не так сложно её озвучить. — Нет, — Рихард сжал губы. — Скажи. Любишь? — Нет… — едва слышно прошептал он. — Я знаю. Глаза Линдеманна наполнились такой печалью, что Рихард пожалел о своих словах. Нужно было соврать, промолчать, подождать… Тилль всё же надеялся на другой ответ. Знал, но надеялся. — Уезжай, — отрезал Линдеманн и отвёл взгляд. Он отложил книгу и встал с дивана. Рихард в растерянности продолжал тонуть в сырых подушках. — Почему? — как-то тупо промямлил он. Круспе не ожидал, что так будет, что конец наступит так быстро. — Просто уезжай, — Линдеманн жестом указал ему на дверь. «Останься!» Рихард неуклюже поднялся с дивана и одёрнул рубашку. — Как хочешь, — к нему вернулось самообладание. Круспе направился к двери, а Тилль остался в гостиной. Ручка щёлкнула. — Стой, — Линдеманн в несколько шагов догнал Рихарда, — ты правда уедешь? — Уеду, — коротко сказал тот. — Я просто хотел, чтоб было, как раньше… — лицо Тилля загорелось жалкой надеждой. «Останься!» Он всё ещё надеялся. — Как раньше, не будет, Тилль. С этим словами в них что-то треснуло, рухнуло. Тилль смотрел Круспе в глаза, и больше не надеялся.