***
Не существует в жизни такого, чтобы все раз! — и пошло-покатилось, не спотыкаясь о каждую кочку и не падая в яму. Так просто — не может. И, если кому-то до сих пор везет, значит, он ещё не добрался до того места, где эти самые кочки-ямки и раскиданы. А, как доберется, берегись!.. Нильяс и берегся, резво приближаясь к дворцу Сверкающих вод. Острые серые шпили башен этого дворца будто проткнули небо насквозь, насадив копья на непослушные, гордые звезды. Со стороны небольшого прудика, серебрящегося под луной, доносилось кваканье лягушек. В траве копошились изредка блистающие желтыми огнями светлячки. А ещё вокруг царил ветер, который тут же встрепал отливающие ночной синевой волосы Нильяса. Он обещал Рижессе взять лекарство. Ещё необходимо было захватить кое-что из одежды и деньги — без денег он не протянет. Благо, покои Нильяса располагались на первом этаже, недалеко от главной лестницы, поэтому идти до них нужно было недолго. Главное при этом — не попасться на глаза уважаемым родственничкам. Слуги поймут — они уже привыкли к странностям младшего ле-Сириена, а вот братья и отец начнут проявлять любопытство. Учитывая, что выглядит Нильяс сейчас наверняка довольно подозрительно, а там, в комнатке, его уже ждет Рижесса, есть большой шанс, что так просто его не отпустят. И все-таки, не время думать о плохом! Он взобрался по высоким светлым ступеням, сделанным из мрамора, к самому входу во дворец. Потянулся к витражной двери, расцветку имеющей такую же, как белые ночные мотыльки, и с силой потянул ее на себя. Дверь порой заедала, но на этот раз открылась беспрекословно. Посчитав, что это хороший знак, Нильяс шустро направился к лестнице. А там уже и до комнаты недалеко… Эхо отражало шаги. Нильяс шел в почти полном мраке, рассеиваемом лишь редкими настенными светильниками, источающими белый холодный свет, но он не обращал на это внимания. Нильяс нервничал и, только оказавшись в своих покоях, смог выдохнуть с облегчением. Он почти не обращал внимания на окружающую обстановку. Лишь заметил хаотичный беспорядок, как обычно, царивший вокруг. Но в этом беспорядке эльфу было ориентироваться гораздо проще, чем в идеально сложенных шкафах. Лекарства. Одежда. Деньги. Так просто. Грубая сумка с вышитым на ней серебряным цветком принялась в скором порядке наполняться. Лекарства — что-то от головы и от воспаления легких, другого в покоях Нильяса не нашлось — по крайней мере, на виду. Одежда — теплый плащ, не пропускающий воду, серая рубашка… носки. Ладно. Деньги — несколько десятков серебряных монет, тут же закатившихся на самое дно сумки. Как просто! Куда уж проще? Но почему пальцы на руках такие холодные, будто целый час пробыли в родниковой воде? Так и гляди, посинеют. Закинув сумку за спину, он отправился к двери. Все отлично, Нильяс, все… В окно не выпрыгнуть — придется обходить дворец несколько полулунок, ведь он действительно протяженный, словно какой-нибудь ручей. Приняв нечеткий силуэт, отражающийся на матовой поверхности, за игру воображения, Нильяс потянулся к дверной ручке. Один поворот, неловкий щелчок — и? И глаза, точно такие же, серые, как у него. Насмешливый взгляд. — Брат? В груди запылало. Старший сын предводителя, Гьерос ле-Сириен из клана Сверкающих вод, чуть улыбнулся. — Отец тебя потерял, — произнес он, не сводя с Нильяса взгляда. Мимо такого не пробьешься. Гьерос ловок и хитер — не зря отец считает его достойным. И ему нетрудно будет остановить Нильяса. А ещё он отлично распознает ложь. И наверняка уже подметил дрожащие пальцы Нильяса. Перелив пепельных волос, ленивое скольжение взгляда по Нильясу, и Гьерос уточнил: — Куда собрался? И спрашивал он это серьезно, пусть на лице Гьероса виднелась улыбка. Такая змеюка — и в Сверкающих водах! Да таких даже у Нагретых камней нет, где, по сути, и должны обитать всякие пресмыкающиеся. Надо сказать правду, но при этом солгать. В общении со старшими братьями у Нильяса опыта было тоже мало. — К девушке, — ответил он тихо. — К человечке? — К эльфийке. — Как ее зовут? Нильяс шумно выдохнул и ответил: — В ее имени нет ни одной буквы от твоей Ноолы. Я могу быть свободен? — Нет, — категорично заявил Гьерос. Сумка предательски соскользнула с плеча и оказалась в руках у Гьероса. Он тут же принялся сосредоточенно в ней рыться, извлекая на свет то, что Нильяс складывал туда всего лишь несколько мгновений назад, попутно замечая: — Микстура от кашля? Обычно к девушкам другие снадобья берут, о мой друг. Носки? Она живет на дне реки, и ты боишься промочить ноги? Серебряник? Ну это понятно, кхе… А плащ тебе зачем? Учитывая то, что сейчас Нильяс оставался в одной белой шелковой рубашке, вопрос прозвучал глупо, о чем эльф и поспешил сообщить: — Боюсь замерзнуть. — И именно поэтому, на случай неудачи, прихватил с собой отвар от головной боли, братец? Куда же ты собрался, что все эти вещи смогут пригодиться тебе? — Куда нужно, — напомнил тот. — К эльфийке. — Смело, смело… Она живет на другом конце континента? «Она живет в подземелье нашего дворца и ждет меня в комнате сторожа». Медлить нельзя. И не только поэтому. Есть лишь один шанс — вот, пока Гьерос расслабился. Подбежать, выхватить сумку и покинуть дворец. А там… Если у Нильяса получится… У него должно получиться. Ведь он идет на этот поступок не только ради себя. Нильяс резко дернулся с места, подхватил сумку и помчался к выходу из дворца. Гьерос тоже не стал медлить — оторопь прошла за тысячную часть мгновения, и он бросился следом. На дне сумки позвякивали монетки, бьющиеся о банки с лекарствами. Волосы взметались, словно флаги — пепельный и черно-синий. Странно, почему такие темные, очень странно… Ведь это не цвет Сверкающих вод. Витражи цвета ночного мотылька. Резкий рывок… Глоток свежего воздуха и тут же — соприкосновение сумки с дверным полотном. Осталось лишь повернуться, потянуться вверх… И — ура! — щиколотка падает, отгораживая возможность выйти в дверь. Нильяс пользовался этой штучкой ещё в детстве. Потом, правда, забыл об этом, но сейчас эта неожиданная блажь, скрытая под серебряным козырьком и почти никому не известная, пригодилась как никогда кстати. А теперь — бежать!***
Серебряные глаза — вот первое, что стало заметным после того, как дверь в эту чудную комнатку распахнулась. Следом за ними прозвучали слова: — Меня преследуют. Быстрее! Где ваш транспорт, Рижесса? Обеспокоенный взгляд Рижессы и насмешливый — ее отца. Миридан к тому же уточнил: — Нильяс ле-Сириен? Это ему, дорогая дочь, ты решила поверить? — Некогда разговаривать, — строго произнес эльф. — Сюда вот-вот придет мой брат, и тогда нам не получится уйти. Рижесса кивнула и на мгновение прикрыла глаза. Ветер, пробивающийся через открытые дверь и окошко, ещё больше усилился, а потом его заменил шелест крыльев. — Идем, — она кивнула. — Отец, может быть, мы поговорим позже? — Мы обязательно поговорим позже, — заметил он, не сводя взгляда с Нильяса. Да, кажется, Рижесса все же пошла в отца. Они шустро покинули сторожевую. Все смешалось — и кваканье лягушек, и подмигивание плененных звезд, и сияние тусклых светлячков… Все смешалось, и даже сердца слились: сейчас у всех троих беглецов они стучались одновременно. Даже у Миридана. Все слилось, но крылья Чонки отчетливо выступали во всем этом однообразии: чешуя, сверкающая сапфирами, заставляла посмотреть на себя, а голубой глаз то и дело прикрывался плотными веками. Когти на лапах показались внушительными и, казалось, могли вместить в себя пассажира, которому не хватит места на спине… Наверное, Нильяс думал, что он станет таким пассажиром. Миридан оставался хладнокровным. Он всегда был таким. А Рижесса… Рижесса почему-то улыбалась, и, спроси у нее кто-нибудь причину этой улыбки, эльфийка не смогла бы ответить что-либо внятное. Ну да никому и дела не было, чтобы что-то спрашивать у нее в тот момент. Приземление Чонки заставило сделать шаг назад — по королевскому двору пронесся воздушный поток. А потом — скачок на спину, резкое движение, и полет. Когда волосы становятся волнами, действительно сверкающими под лунным светом, в ушах шумит ветер, а в сердце поселяется предвкушение. Тогда всем троим казалось, что дальше будет лучше. Но, конечно, никто из них не забыл, что окна в дворце Сверкающих вод достаточно большие для того, чтобы отлично видеть небо. Лети, лети… Пока можешь.***
Это так глупо! Глупо надеяться на успех, когда за твоей спиной полный провал и такой же поджидает впереди. Это даже глупее, чем проявлять слабину, когда… Когда надо действовать — четко, быстро. Когда дело не в чувстве — в долге. И все великие душевные порывы требуется душить на самом корне. Так учил Гело. Его уроки оказались бесполезными. Может быть, потому, что больше никто и никогда не смотрел на Ривежа с такой заботой? Ривеж находился в небольшой душной комнате, около деревянной дверцы, ведущей в чудесный сад с розами. Старушка, стоящая напротив него, беззубо улыбалась и говорила что-то о том, что Ривеж обязательно справиться с положенной на него миссией. Дрянная девчонка, добавляла она, сверкая полностью черными, без белка, глазами, не сможет никуда уйти. И ты вернешься, доказав верность своему господину. И ты вернешься… Истинные обитатели Таинственного замка, если уж и покидают его, то всегда возвращаются. Потому что они – его частицы, сложенный механизм. А система не может работать даже без единой детальки. И во главе этих жителей стоит Гело, пусть многие об этом не догадываются — масштабы Таинственного замка поистине неоценимы. И все жители, выходят, частички Гело. Даже в Леле, черноглазой старушке, когда-то так сильно испугавшей Анну, явственно чувствовались черты хозяина. Взять то же имя… Или ту жестокость, с которой она вспоминает об Анне. Милая, милая старушка. — Благодарю, — Ривеж склонил голову. Лела потрепала его по чудесным чуть волнистым волосам, отливающим сейчас золотом, и добавила: — Мы будем ждать. Мы очень будем ждать, дорогой наш мальчик. — Верю. К счастью, Ривеж никогда не считался истинным обитателем Таинственного замка — жил в нем всего несколько лет, с сознательного возраста, прислуживая Гело. Значит, он не обязан возвращаться обратно. Но это, конечно, не значит, что Ривеж с уверенностью, хотя бы самому себе, заявляет: «Я не вернусь». Он должен выполнить приказ. Этому его тоже учил Гело. Если бы он знал, как Ривежу не хочется быть послушным щенком… Дверь скрипнула, и внутрь комнатушки тут же влетел запах роз. Они, кажется, цвели все время, годы подряд, не обращая внимания ни на мороз, ни на беды, творящиеся в замке. Цвели — и оставались такими же прекрасными. Чудесные розы. Колдовские. Шаг — и Ривеж покинул границы Таинственного замка, оказавшись в его саде. А там уже недалеко до ворот в каменном заборе, обвитом таким же вечным плющом. А там уже недалеко от Анны. По крайней мере, у Ривежа есть ориентир — чуть впереди, на расстоянии вытянутой руки, в воздухе зависла голубоватая искра. Скоро она улетит дальше, и Ривежу придется следовать за ней. Гело обещал, что та покажет короткий путь. Розами пахло нестерпимо. И Ривеж, чтобы поскорее покончить с этим, уверенно направился к воротам под неусыпным надзором голубой искры.