Истинный рыцарь

Давным-давно, во времена, не искушенные излишествами, когда благородство и честь были понятиями весьма конкретными, а люди верили в совершенно примитивные вещи, жила девушка по имени Анастасия. Близкие люди – их у нее было немного – звали ее Настя, или Ася. Следует сразу отметить, их семью определенно нельзя было назвать зажиточной; скорее, они прозябали на пороге бедности, едва сводя концы с концами. Отец с самого восхода солнца и до поздней ночи стучал по наковальне в кузнице, даря новую жизнь стали и ублажая тем самым знатных рыцарей, а мать служила обыкновенной кухаркой при дворе короля Артура, и – сами понимаете – даже подобная, казалось бы, «приближенность» к власть имущим не смогла должным образом повлиять на скудное материальное положение наших героев. Посему неудивительно, что Насте с младенчества прививали скромность и наставляли лишний раз не привлекать к себе внимание, дабы «не смущать люд более достойный»; она с присущей ей безропотностью усвоила сей незамысловатый урок, и сущность в качестве дочери кузнеца и кухарки напрочь лишила ее каких-либо амбиций. Не сказать, что девочка была совершенно безнадежна и глупа, но жестокий мир приучили ее скрывать свои истинные мысли за личиной сельского простодушия. Она не считала сие оскорбительным, поскольку подобное поведение было наиболее разумно – мало кто стал бы прислушиваться к девочке, «априори ничего из себя не представляющей». Детство ее прошло относительно спокойно: она была обыкновенным ребенком, делила свой досуг с такими же как и она, участвовала в невинных детских шалостях, за которые – как полагается – получала хорошую взбучку от родителей, но, в общем-то, была счастлива. Но, так или иначе, время неумолимо шло, и уже в более зрелом возрасте, когда мать решила, что Насте следует привносить в семейный бюджет свою лепту, та похлопотала над тем, дабы найти дочери хорошее место во дворце. Не знаю, насколько «хорошей» можно считать работу в качестве служанки, но тем ни менее, в возрасте восемнадцати лет, она возымела честь познакомиться со своей госпожой, благородной девой немногим старше ее, обещанной принцу, сыну короля, Эдмунду. Леди Селиса – именно так ее звали – была девушкой, пусть и знатного рода, но лишенной присущей подобным ей «пташкам высокого полета» напыщенности и гордыни; она с пониманием отнеслась к истории своей новоиспеченной служанки, никогда не проявляла излишнюю привередливость и относилась к нашей героине с должным уважением. Сие, разумеется, значительным образом облегчало участь Анастасии, но первое время ей все-таки было несколько тяжело справиться со всеми обязанностями и привыкнуть к новому темпу жизни. Итак, в один из подобных однотипных дней, спустя несколько недель ее службы благородной леди, она имела честь сопровождать ее на официальную церемонию помолвки в Тронном зале. Это была чистая формальность, но ее следовало соблюсти; подобное мероприятие вызвало настоящий ажиотаж в королевстве, многие выразили желание присутствовать на нем, но большинство так и не были допущены к созерцанию сего таинства. Грандиозные размеры Большого зала, замысловатые гобелены и украшения, огромная кованная люстра с – по меньшей мере – сотней свечей впечатлили Анастасию до глубины души, и она, в полнейшем замешательстве, едва не упала на ступенях у самого входа. Не без труда совладав своими эмоциями, бурлящим потоком норовивших вырваться наружу, она – как и полагает служанке – сложила руки впереди себя и шла позади леди Селисы, лишь изредка исподтишка поглядывая на окружающих ее людей. Принц Эдмунд, действительно красивый юноша с золотыми кудрями и голубыми глазами, определенно пользующийся завидным успехом у легкомысленных барышень, занял свое место рядом с отцом и смотрел в зал со своего пьедестала с присущим им гонором. Честно признаться, Насте он был неприятен – парнишка-то еще ничего из себя не представлял, и она считала его исключительным «сгустком пустых амбиций»; Эдмунд был болезненным мальчиком пятнадцати лет с весьма специфическими увлечениями: он, даже в столь молодом возрасте, уже успел заслужить славу жестокого и абсолютно лишенного жалости человека. Чего стоит одни его «игры»: говорили, он получал неистовое наслаждение от издевательств над животными и даже своими слугами. Сам же король и даже королева – сильная женщина с воистину стальным характером – не смогли повлиять на подобные увлечения собственного сына, они его попросту упустили, и Эдмунд полностью отбился от рук. Анастасия с ужасом сознавала тот факт, что однажды этот испорченный во всех планах мальчик станет управлять великим государством; пожалуй, сие обернется настоящей катастрофой. Насколько было известно нашей героине, единственным человеком, к которому молодой принц питал какую-то теплую привязанность, был его личный телохранитель по имени Олберик Ханке, и – судя по тому, как последнего характеризуют люди – сие вовсе неудивительно. Олберик – Ася его доселе никогда не видела воочию – был известен своей жестокостью и совершеннейшим хладнокровием в бою. Если где-то и существовал «истинный воин, преданный своему хозяину», то он служил именно нашему принцу Эдмунду, воистину как верный пес. «Он действительно ужасен, половина его лица обожжена, он стар и уродлив, но невероятно силен» - именно так с нескрываемым ужасом описывала его леди Селиса, когда Настя, не постеснявшись своего любопытства, спросила его о Ханке. Подобная характеристика воина воистину заинтересовала нашу героиню, и, на самом деле, церемонию она ожидала лишь с целью поглазеть на этого «чудовища». Но, в итоге, что же она увидела?.. Олберик Ханке действительно возвышался над всем остальным людом за счет своего роста и массивных серых доспехов; он производил весьма отталкивающее впечатление и даже могло показаться, что сия груда железа вовсе лишена каких-либо человеческих качеств. Селиса не лгала и не приукрашивала: лицо воина было изрядно изуродовано серьезным ожогом, который Олберик, видимо, пытался как-то скрыть копной русых волос, зачесанных на один бок, но тем ни менее, Анастасия отметила, что он отнюдь не являлся «стариком». Вопреки густой растительности на лице и суровому выражению лица, девушка отметила, что воину не на много больше тридцати лет, а когда она попыталась вглядеться в его лицо внимательнее, то заметила – что же это?.. – ни что иное как обреченность и, быть может, даже презрение ко всему происходящему вокруг. «Этот верный пес предаст своего хозяина при первой же возможности» - рассудила Настя, не в силах оторвать взгляда от лица Олберика. В определенный момент она не без удивления осознала, что мужчина ее вовсе не пугает и при случайной встрече с ним она бы не испытала и доли того страха, пронизывающего леди Селису при одной мысли о Ханке; Насте он казался несчастным человеком, ожесточенным из-за какой-то травмы. Быть может, это даже связано с его ожогом. Девушка прикусила губу, настолько любопытство захлестнуло ее; она еще никогда не ощущала так остро мужскую харизму, а Олберик буквальным образом излучал ту стальную силу, которая тотчас заставляла чувствовать себя совершенно беспомощной, причем слишком приятно беспомощной. Все происходящее вокруг исчезло, и она потеряла себя в его образе; Анастасия воспылала неистовым желанием заглянуть в его глаза и увидеть там ту утерянную человечность, кою – она была в сем полностью уверена – еще был шанс вернуть. И она увидела ее… В момент, когда воин повернул голову и их взгляды ненароком встретились, она узрела во внезапно вспыхнувшем огоньке то едва уловимое добро, о котором Олберик, верно, и не подозревает. «Неужели сие смогла узреть лишь я?» - поразилась Анастасия, без каких-либо зазрений совести прожигая взглядом телохранителя принца. Она заметила, как один уголок его губ дернулся – от внимания девушки не ускользнула улыбка, кою мужчина попытался скрыть, и сей факт несколько пробудил здравый рассудок: в смущении она отвела взгляд и впредь пыталась не смотреть в сторону Олберика, дабы оградить себя от противоречивых чувств и странного любопытства. Долгая церемония прошла в одно мгновение – время неслось со скоростью света, но Анастасия не вникала в процесс, поглощенная собственными мыслями; лишь когда король дал знать о завершении сего действа и леди Селиса окликнула ее, первое, что заметила наша героиня это обращенный на нее взгляд темных глаз Олберика Ханке. …Она бежала настолько быстро, насколько сие было возможно в длинном платье; подол шуршал по каменному полу и вероломно подворачивался под ноги, но Анастасия осознавала, что ее задержку – какой бы добродушной не была госпожа – та едва ли примет спокойно. Впервые за месяц своей службы Настя проспала; это действительно случилось: в кое веке она встала значительно позже первых лучей солнца и сейчас еле поспевала. «Стоит выбросить уже из головы эту чепуху; незачем тебе о нем думать, он всего лишь преданный пес своего хозяина» - причитала про себя Ася, минуя коридор за коридором и с отчаянным рвением взбираясь по многочисленным лестницам огромного дворца. Она практически ничего не видела перед собой: ее снедал страх от перспективы встретиться с негодующим взором леди Селисы, потому неудивительно, что она в своей неуклюжести, заворачивая за очередной угол, врезалась в человека и от внезапного столкновения отлетела на несколько метров, распластавшись на полу. Резкая боль пронзила локоть, и Анастасия не сразу признала того, кто стал причиной ее «красноречивого» падения. - Куда же ты так спешно летишь, пташка? – хриплый мужской голос раздался над ухом, и Настя подняла робкий взгляд на его обладателя. Узрев над собой Олберика Ханке, протягивающего ей руку, она оцепенела, но вовсе не от испуга… скорее, по вине той волны эмоций, столь вероломно нахлынувших на нее бурным потоком. Мужчина ухмыльнулся ее растерянности и, схватив девушку за плечи – вопреки всей его брутальности, прикосновение не было грубым, - помог ей подняться на ноги. - Прошу прощения, сир, я была невнимательна, - наконец, обретя дар речи, промолвила Анастасия и склонила голову перед воином, на что он неожиданно рассмеялся. - Я не сир. – Отрезал он, и Настя в досаде прикусила губу. Точно. Селиса говорила ей, что Олберик отказался от чина рыцаря и, несмотря на свое благородное происхождение, предпочитал ограничиться статусом обыкновенного воина. Внезапная неловкость в одно мгновение канула в небытие, и Анастасия спокойно заглянула ему в глаза. - В самом деле?.. – этот вопрос, скорее, был риторическим, поскольку среди всех ей знакомых рыцарей Ханке был единственным, в присутствии которого наша героиня чувствовала себя действительно защищенной. Это было странным, и Олберик, на мгновение, видимо, забыв о своей хладнокровной маске, вздернул брови от удивления, а Анастасия, учтиво склонив голову, поспешила дальше по коридору. Незачем было заставлять ждать свою госпожу… …Ее всегда увлекало зрелище поединка на мечах; прячась в тени колонн, Анастасия зачастую имела честь наблюдать, как на тренировочной площадке рыцари и простые воины оттачивают свои навыки на соломенных манекенах. Звон ударов, стоны борцов и редкие их фразы странным образом завораживали, и девушка даже на мгновение жалела, что никогда не сможет обучиться сему великому мастерству: убивать людей с грацией кошки. Пожалуй, сей навык значительным образом облегчил бы ее существование: по крайней мере, она бы не испытывала столь острую необходимость в чьей-либо защите среди агрессивного мужского общества. Сегодня площадка была практически безлюдна, и Анастасия знала лишь одного человека, сейчас отчаянно бьющим бездушный манекен. Сир Григор Ханке, старший брат Олберика, имел воистину устрашающий вид: несмотря на отсутствие у него каких-либо явных внешних дефектов, он был настолько огромен ростом, что ни один из мужчин не смог бы составить ему конкуренцию в этом плане. Григор всегда пугал нашу героиню – действительно пугал, - поскольку он был истинным воплощением безрассудной жестокости, и, казалось бы, способен на абсолютно любой поступок, даже не достойный чести рыцаря. Впрочем, по слухам, он подавно ее не имел, а Олберик и вовсе презирал своего брата и неоднократно вступал с ним в серьезные потасовки. Как бы ни пыталась Ася, она так и не смогла разглядеть какое-либо сходство между двумя мужчинами: они были кровными братьями, но этого отнюдь не чувствовалось. «Сколько же в нем силы, совершенно неоправданной, даже незаслуженной, - размышляла Анастасия, наблюдая за рыцарем из тени, - как жаль, что он применяет ее не всегда в благих целях». Григор в очередной раз с жутким грохотом ударил по чучелу и резко повернулся с огромным двуручным мечом в руке – один только клинок по длине своей, верно, достигал бы до самого подбородка нашей героини. Внезапно, с холодеющим от страха сердцем, Настя осознала, что рыцарь глядит просто на нее – он все-таки заметил ее тонкую фигуру под колонной, - и странным образом ухмыляется. Инстинктивно обернувшись назад, Анастасия поняла свою несостоятельность пошевелиться: под грозным взглядом ожесточенных маленьких глаз она растерялась, точно маленькая девочка. - Нет-нет, куда же ты собралась? – пряча меч в ножны, обратился к нашей героине Григор. – Тебе понравилось мое мастерство фехтовальщика? Ты бы хотела оценить меня в полной мере, девочка? Ее глаза расширились от снедаемого ужаса; Насте был понятен его намек, но она все еще не могла заставить себя двинуться с места, дабы спастись бегством. Тем временем расстояние между ней и громадным рыцарем сокращалось, его глаза горели недобрым огнем, он бросал в ее сторону непристойные шутки и, если бы в иной раз девушка позволила бы себе оскорбиться и сказать что-то в ответ, то в данной ситуации силы были настолько неравны, что вся уверенность Анастасии испарилась, точно и не существовала вовсе. - Что же ты, не бойся меня, - все с той же злой ухмылкой произнес Григор, - я уверен, наше знакомство будет более чем продуктивно. Лишь в тот момент, когда мужчина схватил ее за талию и одним резким движением прижал к стене, она осознала необходимость оказать хотя бы какое-нибудь – даже минимальное – сопротивление. Конечно, все ее телодвижения были совершенно бесполезны: они только злили Григора, отчего его хватка становилась настолько невыносимой, что Анастасия остро ощущала недостаток в воздухе. Пытаясь высвободиться, она сломала несколько ногтей, отчаянно царапая ему лицо и плечи, но по-прежнему была заключена в тиски его грубых объятий. С уст то и дело срывались отчаянные крики, но тренировочная площадка опустела, и услышать бедную девушку могло разве что эхо, отражающееся от холодных каменных стен. «Господи, умоляю, пусть это скорее закончится!» - Настя подняла глаза к сумеречному небу и внезапно услышала до боли знакомый голос, окликнувший Григора. Обезумевшая от страха, она не сразу осознала, как оказалась лежать на полу, отброшенная рыцарем, но спустя несколько коротких мгновений услышала характерный звук удара стали о сталь. Подняв глаза и превозмогая боль, она заметила удивительную картину: два брата, Олберик и Григор, отчаянно бьются на мечах. «Он спас меня. Спас…» - Анастасия не могла отвести восхищенного взгляда от младшего брата Ханке; он был совершенно другим, совершенно особенным, будто бы не от мира сего. Он скрывал свое истинное лицо под личиной жестокости и хладнокровия, но на самом деле был истинным рыцарем, коим никогда не станет Григор. Неведомый ранее трепет и часто бьющееся сердце затуманили ее разум, и потребовалось еще несколько минут, прежде чем девушка осознала реальную опасность сего поединка. Она бы не вынесла, если бы Олберик пострадал из-за нее: Анастасия была в полной мере уверена, что не достойна подобных жертв и не желала, дабы кто-то проливал ради нее кровь. Наша героиня попыталась прокричать отчаянное «Хватит!», но с уст сорвался лишь короткий хриплый стон: Григор сильно ударил ее в грудную клетку, и только сейчас Настя смогла почувствовать, как надломленное ребро впивается в плоть. Подняться ей так же не удалось: ноги тотчас же подкосились, и девушка вновь рухнула на колени; перед глазами стоял туман, звуки с каждой секундой уходили куда-то в небытие, и вот она уже без чувств лежала на холодном камне… - Очнулась, наконец. - Изуродованное ожогом лицо внезапно возникло из постепенно развеивающегося тумана. Настя не сразу смогла вникнуть в суть происходящего: события смешались в раздробленном сознании, картинки хаотично сменяли друг друга, а в чувствах девушка подавно отчаялась разобраться. Она нахмурилась и постаралась приподняться на локтях, но резкая боль в груди вновь пригвоздила ее к кровати – кстати говоря, в ее же подсобке. Неприятное ощущение по всему телу немного привело девушку в себя, и она, секунда за секундой, начала восстанавливать фрагменты произошедшего в памяти. Олберик, благо небесам, жив, и он доставил пострадавшую девушку к ее же кровати. Осознание сего заставило Анастасию несколько устыдиться: наверняка мужчина имел более занятные дела, нежели заботиться о ее несчастной жизни. В конце концов, он – телохранитель принца Эдмунда, но никак не ее собственный. - Я даже не знаю, как вас благодарить… - Настя внезапно осеклась, не подозревая, как следует обращаться к воину, ведь, насколько она была осведомлена, тот раздражался, когда слышал в свою сторону громогласное «сир», - Олберик, - она все-таки выкрутилась и в определенный момент ей показалось, что подобное обращение с ее стороны ему было приятно. – Это ваш брат… Я никак не ожидала подобного от рыцаря. Но как же вы с ним… братья?.. Поток бессвязных слов сорвался с уст практически неконтролируемо, но мужчина в ответ лишь многозначительно невесело улыбнулся. - Мой брат, - фыркнул Олберик, - тот еще рыцарь. Ты, верное, слышала множество слухов о происхождении моего шрама? Анастасия настороженно взглянула на своего спасителя и только сейчас поняла, что никогда не акцентировала внимание на, казалось бы, столь заметный дефект во внешности Ханке. Глядя на мужчину, она могла наблюдать лишь боль в его глазах, действительно добрых глазах, что бы там ни говорили люди… Девушка судорожно покачала головой – она никогда не слушала сплетен и избегала любых разговоров об Олберике: ей было страшно подумать, что она может испытывать нечто по отношению к взрослому мужчине. - Так вот, этот шрам я получил благодаря моему дражайшему братцу, - процедил сквозь зубы воин, - однажды в детстве я взял его игрушку, просто поиграть… Григор же не сказал ни слова мне: он лишь ткнул меня лицом в пылающие угли и держал так, пока я кричал. Оттащить его смогли лишь двое здоровых мужиков, а отец с матерью, дабы не вызывать повышенного внимание к сему инциденту, говорили всем, что моя постель загорелась… Верно, не достанет слов, дабы описать всю ту гамму чувств, испытываемых Анастасией, когда она узнала сию жестокую правду об увечье ее спасителя. Она в досаде поджала губы и, совершенно не обращая внимания на боль, села на кровати. Девушка сознавала, что едва ли какие-либо слова смогут утешить Олберика и залечить его раны, еще не затянувшиеся, но она ощущала острую необходимость поддержать мужчину, поскольку он являлся единственным достойным среди всех. - Ты вечно говоришь, что ты – не рыцарь, - на удивление твердым голосом молвила Анастасия, - но разве рыцарем становятся лишь после помазания елеем?.. Неужели ты действительно, после всего, думаешь, что какая-то глупая церемония может стать залогом «истинного рыцарства», благородного и честного? Мужчина – либо является рыцарем, либо никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет им стать. И тот, кто не нуждается в елее, для того, чтобы быть таковым, - именно тот является истинным рыцарем. Быть может, для кого-то ты – лишь преданный пес принца Эдмунда, но я знаю, для кого ты навсегда останешься рыцарем. Для меня.