At Saturday

Стабильно каждую субботу Клэй пиздецки пьян. Очередная банка пива оказывается в мусорном ведре. Юноша улыбается впервые за долгое время и кричит нечто неразборчивое, проиграв партию игры на приставке компьютеру. Пусть сейчас у него проблемы с координацией больше, чем у самого древнего старика, но ему, как и планировалось, хорошо. Нет мыслей о кассетах, о Ханне и о прочей ерунде из прошлого, которое его до сих пор так терзало. На данный момент в его голове нет ровным счетом ничего. И когда Дженсен успел так надраться? Школьник неуверенно встает с пола и, шатаясь, подходит к своей кровати, решив, что достаточно буянить на сегодня. Затуманенный алкоголем взгляд падает на телефон, что был брошен в самый дальний угол комнаты еще полчаса назад. На ум пришел образ его некогда лучшего друга, который и втянул его во все это дерьмо. И вновь цепочка рассуждений дошла от Тони к Ханне Бейкер. Те мысли, от которых Дженсен так старательно пытался оградиться, заливая в себя все новую порцию спиртного, вновь бесцеремонно лезли в его голову. Клэй сморщился от собственных рассуждений и медленно поднял несчастный гаджет с пола. Нет, сегодня его эта дрянь не достанет. Тони раздражает Дженсена. Всей этой своей скрытностью, таинственностью, умением появляться черт знает в какое время рядом с Клэем, когда тому нужна помощь. Всегда он все знает, всегда заставляет Клэя изливать душу, а сам-то не потрудиться даже рассказать, как у него дела. С одной стороны, если бы не Падилла, то до Клэя бы так и не дошли эти злосчастные записи и у него все бы было хорошо: он готовился бы к экзаменам, подбирал колледж, может даже устроился бы на постоянную работу. Если смотреть иначе, то благодаря Тони и кассетам Клэй перестал целиком и полностью корить себя за смерть Ханны, осознав, что вина лежит не только на нем. Но Тони все равно ужасно бесит. Может, знай он об этом, перестал бы преследовать Клэя и оставил бы его в покое? Такая мысль испугала Дженсена, но в то же время казалась невероятно заманчивой. Жизнь без вездесущего Падиллы? Без его туманных и бесполезных советов? Да легко. Без его двузначных и порой до жути грязных шуток, когда Тони выпьет? А вот с этим уже могут быть затруднения. Ведь Клэй почти всегда и для всех казался зажатым ботаником, и только в присутствии Тони мог позволить себе чуточку больше. Да и Падилла в этом преуспевал: нужно быть крайне тупым идиотом, которым Клэй себя не считал, чтобы не понять пошлых намеков Тони. Это ли было причиной того, что Дженсен вот уже который вечер подряд напивается до животного состояния? Просто из желания опять стать открытым и раскрепощенным, и чтобы на следующее утро все свои неадекватные действия можно было свалить на действие алкоголя? Надоело думать. Терзать себя сухими размышлениями — прерогатива трезвого Клэя, коим сегодня Дженсен не являлся. Откинув в сторону сомнения, он включает телефон и набирает знакомый номер дрожащими от переизбытка алкоголя пальцами. Гудки привычно отзываются из убитого временем в дуэте с Дженсеном телефона. Клэй выдумал кучу душераздирающих монологов, которые заставят друга если не пожалеть, то уж точно усомниться в своей идеальности. Трубку снимают и прежде, чем юноша успевает взвесить все «за» и «против». И слова пропадают сами собой, будто растворяясь в двух банках пива вперемешку с виски мистера Дженсена. — Ты ебанный мудак, Тони! — с жаром выдает Клэй первую вертевшуюся на языке фразу. — Я заеду через пять минут, — спокойно отвечает Падилла и сбрасывает вызов. Оскалившись, Дженсен вновь отбрасывает несчастный аппарат куда подальше — и как он еще не разбился? Снова победа была за Тони. И снова Клэю не хватило остроумия, слов, выдержки — всего. Спиртное и Дженсен — это те самые вещи, которые никогда не стоит сочетать. Тихий дом огласился таким же тихим звонком в дверь. Хватило лишь звука, чтобы Клэй понял, кто к нему пожаловал. Словно позабыв о том, что несколько минут назад обозвал Тони и решил, что больше не будет общаться с ним, Дженсен послушно пошел (или, скорее, пополз) на едва слышную мелодию звонка. Если бы кто-нибудь в школе рассказал о том, как Клэй Дженсен, борец за справедливость и небезызвестная заучка, в пьяном угаре упал с лестницы, не пройдя и ступеньки, никто бы не поверил в эту глупость. Но острая боль в правом предплечье напомнит о том, что это — чистая правда.  — Клэй, ты в порядке? — без всяких формальностей начал Тони, как только дверь со скрипом открылась. Но ответ не понадобился. Резкий запах перегара чувствовался за пять футов. — Я в говно, — Дженсен умело делал только две вещи: занимался самобичеванием и констатировал Давай же, Падилла, увези меня отсюда. Я не хочу думать о том дерьме, в котором обитаю. Тони не составило труда усадить друга в отполированный мустанг и увезти куда подальше.

***

Садясь в машину Клэй, даже будучи в совершенно неуправляемом состоянии, не мог не заметить удушливого запаха сигаретного дыма, которым провонялся Мустанг. А Тони ведь раньше не курил. Видимо, произошедшее повлияло и на него, как бы старательно он не пытался скрыть это за маской притворного спокойствия. Дженсену вдруг до смерти захотелось сорвать с друга эту самую маску, увидеть эмоции, который тот прячет за ней. Что там? Грусть? Сожаление? Тоска по Ханне? Все вместе? Кто знает — Тони никогда ничем не делится, все держит в себе. Интересно, есть ли у него какой-нибудь предел? Тони, тем временем, завел машину и двинулся в сторону знакомого местечка. Клэй, хоть каким пьяным он не был, сразу понял, куда едет Падилла — всегда, когда Тони хотел о чем-то поговорить, он тащил его на облюбованный обрыв. Да, там было действительно красиво, но Дженсен после долгой пьянки и езды на машине обычно проводил все время, скорчившись у ближайшего куста и воспроизводя обратно на свет все, что ел в тот день. Этот вечер предвещал быть таким же. Спустя три минуты поездки, Клэй почувствовал легкое подташнивание. Опустил стекло и высунул голову в окно; холодный ночной ветер развевал короткие волосы, глаза слезились, а в ушах гудело. Навстречу пронеслась машина, блеснув яркими фарами, заставив Дженсена зажмуриться.  — Закрой окно и сядь нормально, тебя продует, — в своей манере няньки сказал Тони, не отрывая глаз от дороги.  — Мне не хватало твоей заботы, милый, — с деланной слащавостью пролепетал Клей, поморщившись, но тем не менее закрывая окно, — Достал уже постоянно лезть со своими советами. Опекаешь меня, как курица яйца. Удивляюсь, как ты еще не притащил ко мне в комнату раскладушку и свои вещи.  — Тебе так хочется устроить ночевку? — улыбнулся Тони, но вмиг стал опять серьезным. — Будешь продолжать такими темпами, мне придется поговорить с твоими родителями.  — Может, запишемся вместе в клуб анонимных алкоголиков? А почему бы и нет? Мы же друзья! На последнюю реплику Тони хоть и мог ответить колкостью, но не стал. «Перебесится и поумерит пыл, а ты просто держи себя в руках», — уговаривал Падилла сам себя и, сказать, довольно успешно. До поры до времени. Как только Мустанг остановился, Клэй сразу выпрыгнул из машины — глоток свежего воздуха уж точно не будет лишним. Тони, неспешно выйдя и аккуратно захлопнув дверь, оперся на капот и посмотрел в сторону сотни огоньков, что раскинулись у них под ногами. Городок, в котором они жили, далеко не похож на Нью-Йорк или Чикаго: никаких тебе разрезающих темноту неоновых вывесок, шума транспорта, вечно спешащих куда-то людей. Только мерцающие вдалеке звезды и умиротворенная тишина. Или не совсем тишина. Дженсен вертелся у самого края, что-то шепча и поглядывая в самый низ. Отсюда огни города не казались такими уж умиротворенными и прекрасными. Напротив, это была чёртова бездна, на краю которой находился придурок Клэй с паленной водкой вместо мозгов. — Если ты решил наложить на себя руки, то сначала протрезвей, — Падилла оторвался от своей ненаглядной машины и, пройдя пару метров, схватил друга за локоть. — А смысл? Трезвый Клэй Дженсен тоже не согласен с тем, какую роль в обществе ему отвели, — волочась мертвым грузом за оттаскивающим от изрезанного края Тони, пробубнил школьник. — Трезвый Клэй Дженсен не кидается к обрывам и не падает с лестниц, — саркастично хмыкнув, отметил парень, отпустив конечность друга. Казалось, с опьянением в Клэе просыпалась новая, ранее неизвестная Тони личность. — Нет смысла в существовании, когда любимая девушка давно мертва, родители подозревают во всех земных грехах, а лучший друг становится нянькой, — Дженсен поднялся с земли. И сколько еще он будет недооценивать то, что имеет? Клэй умный только в табеле успеваемости. Хватило фразы. Всего лишь фразы, чтобы Тони смог потерять хватку спокойствия и обозлиться на все живое. Кто, как ни Дженсен мог заставить выдержку Падиллы раствориться в ночном воздухе? — Слушай, Дженсен, оставь свои бухие выходки и прекращай вести себя, как последний еблан, — сквозь зубы прошипел юноша, хватая последнего за воротник изношенной куртки, - Ты хоть раз можешь не нести херню про суицид, место в обществе и прочее?! Клэй со страхом сглотнул мешающий говорить ком. Но это, кажется, не помогло, и Дженсен по-прежнему стоял, не проронив ни звука. Глаза Тони, полные ярости, не вселяли в юношу надобность что-то сказать. Как оказалось, две личности есть не только у Клэя. На миг пелена алкоголя будто испарилась, и юноша отдернул руки друга, что стискивали несчастную одежду с такой яростью, будто она была причиной всех его бед. Непоколебимость Тони рухнула так же, как и городская дамба во время половодья — с огромной скоростью и без возможности к восстановлению. — Отпусти, — хоть от мальчишки еще и несло перегаром, язык не смел заплетаться. Что-то внутри него щелкнуло, и Дженсен понял, что игры кончились на том самом моменте, когда машина его друга припарковалась прямиком возле дома. Ожидал ли он услышать «нет»? Или же «Клэй, ты просто конченный придурок»? Возможных вариантов, к коим мог прибегнуть Тони, великое множество. Правда, не только Дженсен умеет удивлять, ломая образ правильного мальчика. Зрительный контакт на миг прервался. Падилла отвел взгляд в сторону и значительно ослабил хватку, но через мгновение зачем-то глубоко вздохнул и потянул воротник куртки Клэя на себя. Интересно, что же хуже — отборный мат и, возможно, удар тяжелой руки, или же губы Тони, ненавязчиво прижимающиеся к губам Дженсена? В тот момент в голове Клэя крутилось до неприличия огромное количество мыслей. Обрыв, огни, губы Тони — абсолютно все казалось бредовым сном. Но какая-то часть юноши осознавала, что все это — гребаная реальность. Тони не был настойчив и не пытался насильно завладеть ртом парня. Он ждал. У этой истории два конца: продолжить начатое или же завершить с диким криком и в последствии дракой. В приоритете Клэя стояло второе. Клэй бы с радостью оттолкнул Тони, вот только сил уже совсем нет. После стольких часов самокопания он чувствовал себя выжатым лимоном и что-то подсказывало ему, что от поцелуев Тони хуже ему явно не станет. Наступило странное спокойствие. Дженсен решил оставить запутанные отношения и полную неразбериху в уже-не-совсем-дружбе трезвому и здравомыслящему себе. Но сейчас юноша мог творить любую чертовщину, сваливая все на воздействие спиртного. К тому же, Клэя посетило странное ощущение дежавю, но он поспешил мгновенно прогнать его, оставшись просто стоять, опустив руки. Касания Тони были сдержанными и аккуратными, но, не почувствовав никакого сопротивления с боку Дженсена, Падилла плавно перешел от таких трепетных поцелуев к более требовательным. И только почувствовав, как холодные руки Тони пробрались под его футболку и теперь блуждают по спине, исследуя каждый изгиб тела, Клэя окончательно протрезвел и поспешил оторваться от мягких губ друга. Теперь они стояли, смотря друг на друга, будто ничего не случилось. Хотя, так считал скорее Падилла, Дженсен же казался совершенно растерянным и, возможно, немного злым, но по его наивному юношескому лицо нельзя было судить наверняка. Это негодование сумбурно сочеталось с уравновешенным выражением лица Тони. — Когда напьешься в следующий раз, не забудь позвонить, — Падилла знал, что это случится и на следующей неделе. И через месяц. Пока Лейни Дженсен работает от воскресенья до воскресенья, а Мэтт Дженсен находится в далекой командировке, его друг будет пить. Тони был удивлен первые два уик-энда, но после субботние дебоши Клэя Дженсена крепко вошли в реальность юноши. Почему бы не отбросить чёртову непоколебимость и не воспользоваться случаем рассказать о том, что он на самом деле чувствует? Пусть и признание окажется бестактным, наглым, в какой-то мере эгоистичным, но все-таки Дженсен и не вспомнит того, что выходил из дома; ни того, что находился на краю пропасти, не чувствуя страха; даже теплые губы друга и тихий шепот в полумраке поглотит забвение утреннего похмелья. Стабильно каждую субботу Клэй пиздецки пьян, а Тони каждый раз пользуется этим.