Сизые воды

Не было ни плакальщиц, ни обряда, ни даже тризны. Хотели сжечь тело, но дождь хлестал нещадно. Хват как ближайший к вождю велел вырыть в корнях сосны яму и там и оставить труп.  — Нельзя же так, по-звериному, с человеком. Да не просто с человеком — с Яросветом Аложилым. Не простят такого боги, разгневаются. Силы его… — раздался за спиной голос Яснома, но Хват перебил:  — Что же ты предлагаешь? Будто сам не видишь, какое бедствие вокруг. Надо о живых думать, мертвым не поможешь. Не мы Аложилого в мир привели, не нам решать его иную судьбу. О том пусть предки да боги заботятся, для них он сделал достаточно. Повисла тишина. Люди разгребали землю, мгновенно превращавшуюся в месиво.  — В твоих словах есть правда. Но я никогда с тобой не соглашусь.  — Мне не нужно твое согласие. Мне нужно, чтобы ты взял лучшего коня и летел в Волшик. Вновь Ясном ничего не отвечал с минуту, а потом тихо проговорил:  — Добрый конь был у вождя…  — Ты всегда быстро понимал.  — Думал, сам поскачешь. Не пожалеешь?  Под дождем роскошный волчий плащ намок и стал тяжелым, как и мысли Хвата. Он вспомнил такую же ночь, сырую и непроглядную, только была она не год и не два назад… Вождь тогда брал в жены сестру одного балтийского мальчишки, дурачка с большой землей. Много крови пролито было… Да, то было мерзкое дело. Забавно, что смерть настигла Аложилого ровно семь лет спустя. Уж не в эту ли реку стекала кровь серокожих балтов — сейчас и не скажешь.  Хват боялся. Неправильная это смерть была: непобедимого воина, Повелителя озерного края, по слухам вообще полузверя простуда скосила в считанные часы. Пусть лучше он потом посмеется, оставшееся до полуночи он проживет.  Наконец, он обернулся и стал лицом к Ясному.    — Я тень вождя. Большего от меня не жди! Когда самодовольство и гордыня затмили глаза Яснома, Хвата потянуло сблевануть, но он терпел. Только бы дожить до утра… У Яснома алчность вместо головы, долго он на вожде коня и без толкового объяснения смерти правителя он не протянет. А коли и протянет, убрать его — задача не велика.    — Хват, от тебя я такого не ждал. Ты лучший из мужей здесь. Верь, вовек твоей помощи не забуду. Первым в Волшике будешь, моей рукой правой, глазами моими…    — Торопись, Ясном! Ночь нынче коротка.  Вдалеке закричала ночная птица. С неба уже не лил — тек струями дождь. Скрылся в темноте жуткий лик Повелителя: промокшие снежные волосы, рысиные скулы на лице цвета кости и веки, которые уже никогда не обнажат медно-красные зрачки. Тихо-тихо,  даже сам не слыша своих слов, Хват прошептал:    — По-звериному, говоришь? А был ли он человеком? Только бы дожить до утра, духи, предки, боги… заступитесь!    Хрустнула ветка. Все обернулись на крик. ______________________  — И?! Раз начал, расскажи до конца! Что это было?! — я начал действительно опасаться за свою жизнь, так как лицо говорившего братишки полыхало праведным гневом.  — Хочешь продолжение — придумай сам. Только мне не говори. Смотри, солнце почти село. Сейчас и нас с тобой кто-нибудь съест, если не разожжем этот дурацкий костер.  — Так его съели? Кто?!  — Ты будешь слушать дальше?  — Ладно, Оле-Лукойле местного разлива.