Записная книга

— Что делаешь? Наверное, сейчас было бы вполне уместным отскочить на несколько метров и накричать на так невовремя подошедшего знакомого, но голова у Джека была слишком тяжёлой, и, на самом деле, сил ни на что не хватало. Разве что на то, чтобы резко захлопнуть записную книгу. — Ничего, — тихо буркнул он и потёр глаза. — Что тебе нужно? — Мне обязательно должно быть что-то нужно? — возмутился Рик. — Я просто пришёл проведать друга, эй! — Сейчас не самое лучшее время, мне нужно готовиться к… — Экзаменам, да? Ты готовишься к ним постоянно, и сейчас у тебя с собой, вообще-то, только тетрадка с рисунками, — темноволосый поджал губы, осматривая потрёпанную обложку. — Это не… — В общем, — парень сел на стул напротив Джека, перетягивая к себе его кофе, слегка морщась от горьковатого вкуса. По его волосам скользнули рыжеватые лучи, разбивая белый электрический свет, и в прозрачно-ореховых глазах мелькнул укор. И немножко обиды, но укора всё-таки было больше. — Не знаю. Ты нас уже избегаешь чёрт знает сколько. И нахожу я тебя совершенно случайно, в дальнем углу богом забытого кафе. Так не пойдёт. Тебе звонишь — и не понятно, жив ты там ещё или на диктофон записался! — возмущённое бормотание осталось проигнорировано. — Сейчас я звоню Рэю, и мы все вместе идём гулять. Понял? — Спасибо, но я… — Не… — …откажусь. Секундное молчание, кажется, едва ли более длинное, чем ранее, насквозь пропиталось пустотой. — Почему? Ты давно себя видел-то? — А что не так? — парень убрал упавшие на глаза пряди и отвернулся. Веки невольно опускались, но Джек лишь поджимал губы и настойчиво рассматривал чернильные тени за окном. — Ты безумно похож на мышей Нэнс. Такой же бледный и красноглазый. — Что? Я не… да и вообще, верни мой кофе! — парень резко тянется вперёд и почти достаёт до кружки, но Рик одним движением отодвигает её в другую сторону и снова подносит к губам, усмехаясь. — И так на нём живёшь. Дай мне тоже. — Ты терпеть кофе не можешь. — Ради тебя же страдаю! И тут он, кстати, не слишком плохой. Спасибо хоть за выбор. Джек вздыхает и прикрывает руками глаза. Он просто устал. Да, нужно просто отдохнуть — и всё пройдёт, но мысли, чересчур сильно тянущие, этому явно не помогут. Кофе пить и правда больше не следует. Он встаёт, чуть придерживаясь за стол, и оставляет деньги за напиток. Рик недовольно произносит что-то и встаёт следом. — Ну брось, Джей, не уходи, — темноволосый тянет это почти жалобно, и у парня что-то пережимается в горле. — Мне идти надо. В голове бьётся одно лишь «предатель», и ноги, в общем-то, едва держат полегчавшее тело, но Джек, сглатывая, всё равно идёт на выход. Рик угрюмо смотрит на подрагивающие шаги. Что случилось? Он не знает. Не знает, пойдёт сейчас парень домой или завернёт в следующую же забегаловку, не знает, почему он выглядит таким худым даже в свитере. Почему он в свитере, когда так тепло, он тоже не представляет. Незнание заставляет отвернуться и сжать зубы. Джек уходит, тает, просто растворяется в сгущающихся уже тенях, переставая быть наивным, светлым и невозможно тёплым, и это ощущается горько. Непонятные русые вихры на голове, раньше золотистые на солнце, обесцвечиваются, кожа становится прозрачной и едва-едва синеватой, и да, он действительно растворяется, когда Рик всё же выбегает следом на ним на улицу, беспомощно оглядываясь. *** Очередной вечер и очередное кафе, очередной кофе и очередной раз, когда глаза почти закрываются, и записная книжка теряет с десяток пустых страниц. Закат едва начинает гореть на горизонте, и розоватый огонёк акварельной каплей брезжит на крышах зданий. Где-то наверху ещё наверняка светло, и, наверное, там даже ещё не включались лампы, но на первом этаже даже в самом светлом углу у окна едва можно было бы разглядеть собственные пальцы. Свет чуть теплее, чем тогда — может, заменили освещение, может, это вообще другое заведение, но Джеку всё равно, разве что сейчас глаза режет немного меньше. Под чёрной ручкой — новые чуть неровные строки. Страницы, кажется, насквозь пропитались двойным эспрессо, как и потрескавшиеся губы. Парень едва не зевает и осторожно облокачивается на стекло, приятно холодящее и так холодную кожу, и дрожь пробегает до самых кончиков немного согретых от кружки пальцев. Нервы обволокло нечто неясное, схожее со смолой, и в то же время они до предела напряжены. Кажется, в другом конце зала опрокинули поднос. В голове навязчиво крутится мелодия. Мысли переплетаются рваными лентами, намертво завязываются и расходятся нитками в иных местах, свинцовым осадком скапливаясь под черепом. Слова плывут за сознанием, почему-то сразу распадаясь на электрическую статику, и как-то слишком привычно сидеть вот так. Всё смешивается в единое марево — голоса и боль, мысли и неясный шорох где-то глубоко в голове. Прикосновение к плечу заставляет раскрыть глаза. Нахмуриться. — Ты в порядке? — Рик снова пришёл как-то совсем неожиданно, вглядываясь в лицо и даже не улыбаясь. Сил говорить нет, горло пересохло, и Джек только кивает и берёт в руки кружку, настороженно замерев. По плечу разливается чужое тепло, и от этого точно не плохо. Подступившая лёгкость пугает контрастом. Пальцы чуть сжимаются. — Тебя не было всё это время, — темноволосый опускается напротив, и это немного напоминает дежавю. Джек плотнее обхватывает кружку. Глаза болят. Смотреть на взгляд, полный жалости, не хочется — её хватило и в голосе. — Всё нормально, — надо бы улыбнуться, но лицо не слушается. Голос тихий, хриплый. Волосы спадают на лицо. — Мы оба знаем, что нет, — Рик почти прокусывает губу и снова пытается поймать взгляд. — Просто объясни, что происходит. Я смогу тебе помочь, — взгляд цепляется за открытые записи. Вчитываться — будто убивать изнутри, выворачивать, и Рик почему-то это понимает. Запрещает себе читать. Он снова смотрит на Джека, но осознание, что почерк такой неровный и неравномерный, уходить не хочет. Кажется, часть текста вообще была на другом, едва ли существующем языке. — Мне не нужна помощь, Рик, серьёзно, — русоволосый хмурится ещё сильнее, со стуком опуская кофе мимо подставки. Парень просто смотрит на него. На дрожащие пальцы, на пустой взгляд, выражающий только нечто безжизненно-безысходное, и с трудом сдерживает новую просьбу. Он хочет, безумно хочет помочь, но совершенно не знает, что ему делать. — Ты ведь не хочешь никого видеть, да? — Рик спрашивает подстать тихо, вглядываясь в выцветшие голубоватые глаза. Молчание снова затягивается. Стеклянный стол отражает фары проезжающих машин, уличные фонари и окна кажутся разводами подкрашенной извести. Взгляд Джека замер, кажется, на каком-то из этих пятен. Он не может ответить. Правильного ответа для него не существует. Струнки внутри натягиваются, пережимая горло и заставляя прекратить дышать. Из глаз вот-вот пойдут слёзы, едва ли не впервые за всё это время, и парню просто хочется закричать во весь голос и забиться в угол. — Ясно. Струны мгновенно обрываются. Тишина. Обволакивающая и забирающая в свои мягкие объятия, наполняющая густой дымчатой массой, она почти не даёт понять, как громко на самом деле проезжает по паркету стул, когда Рик встаёт, как он протягивает руку и тут же убирает её, неловко хватаясь за предплечье. Когда он отворачивается и делает первые шаги к выходу, Джек зачем-то встаёт. Всё вокруг на мгновение, на короткий миг становится предельно чистым, ясным. Он сжимает футболку Рика, останавливая, и дежавю растворяется, исчезает окончательно вслед за струнами. Парень оборачивается, пряча удивлённый полузвук, и чуть придерживает друга, едва не падающего и безмерно дрожащего. Джек старается хоть немного собрать мысли, накатившие новой тяжёлой волной. Он чувствует прикосновение — это немного оживляет. Настолько, что хватает сил поднять взгляд и нерешительно посмотреть на Рика. Тот улыбается всё ещё слегка неверяще, искренне. Джек тоже чуть улыбнулся, слабо и неявно, кажется, в полуобморочном состоянии. Руки придерживают за плечи, когда Рик аккуратно прижимает парня к себе. *** Джек не может не помнить, как Рик довёл его до их запрятанного в деревьях старого домика, но он забыл. Он хочет что-то сказать, хочет снова выпить кофе и забрать у парня свою книгу, хочет избавиться от шума и боли в центре головы, но вокруг так тепло и уютно, что всё это тоже забывается. Не хочется чувствовать. И Джек, кажется, засыпает после того, как Рик слегка поглаживает его по волосам, укладывая на подобие кровати, сооружённое, когда ребятам было не больше девяти. Кажется, он засыпает у Рика на коленях, пока тот тихо шепчет что-то. Пустоту дополняет знакомый голос и покой. Впервые за всё это время становится тепло. Но он не помнит и не осознаёт ничего кроме того, что пустота наконец решила оставить его на одну единственную ночь. И ему этого вполне хватает.