* * * Нашар. Три года назад. * * *
Главный коридор был шире и выше многих залов замка, но освёщен так же плохо. Две мохнатые и пернатые драконессы, идущие по нему одна за другой, всматривались в полумрак стрельчатых сводов. Герусет Аменемхат — тётя Анепут, потомок того самого Аменемхата, создателя государства Нашар — впервые отвела свою ещё совсем юную племянницу во Дворец Сталагмитов. Семнадцатиэтажный комплекс из спрессованной смеси минералов и кристаллов, что находился в центре столицы Нашара, Утгарда, имел сотни комнат и коридоров, разрастался вширь величественными корпусами, и ввысь — грандиозными друзоподобными башнями. Только вот поражаться величием древних мастеров-архитекторов было некому уже очень давно. У наружных стен строения прана — основа магии драконов — не действовала, зато чары Ярящегося Хаоса, поддерживаемые кристаллической структурой самого Дворца, испепеляли любого нерадивого крылатого, осмелившегося слишком близко подлететь к месту уединения сар-волода. С правителями вообще не шутят. И, надо сказать, Анепут гордилась тем, что у неё есть такая тётя. Герусет, в отличие от племянницы, шагала не на четырёх, а на двух лапах, заложив передние за спину и выдерживая строгий и непоколебимый вид. Настоящий правитель, достойная своего знаменитого предка! Восхищение Анепут только возросло, когда Герусет наконец привела её в свой тронный зал — протяжённый и с острым сводчатым потолком, заполненный артефактами и энергокамнями на постаментах, а главное — с огромным троном из серого камня, холодного и величественного. Он выделялся на фоне всего дворцового великолепия, словно гордый суровый сар среди лизоблюдов-придворных. Но что более всего поразило молодую драконицу — это огромная картина на противоположной от главного входа стене. Мохнатый и пернатый чёрный дракон с озверело оскаленной мордой, так похожий на Герусет в гневе, замахивался заострённой костью на другого крылатого. Тот выглядел безобидным и вовсе не производил впечатление дракона-Тёмного — ни испуганным выражением морды, ни солнечно-светлой шерстью и перьями. Светлый? Похоже, его ждала та же судьба, что и скелет на земле, из которого, похоже, Тёмный и добыл своё оружие… Чёрно-белая драконесса заметила, куда смотрел её дорогой ребёнок, и сама нарушила торжественное молчание зала: — Когда дух-создатель впервые сотворил дракона, первое, что этот дракон сделал — начал охотиться в лесах Триречья. Он жестоко убил добычу когтями и зубами, и демиург удивился его воинственности. Съев добычу, первый дракон сложил все кости в прежнее положение, собрав скелет как мозаику, и демиург восхитился уму своего творения. После дракон отломал конец кости, заострив её, и получил оружие, которое могло бить дальше, чем дотянется лапа, не чувствуя боли. Демиург поразился изобретательности и находчивости создания. Но первое деяние, что совершил дракон с помощью полученного грубого клинка — набросился на демиурга с этим костяным кинжалом, и первыми словами его были брань и проклятия, ибо демиург не дал созданию власти творить вселенную собственной волей, и обрёк разумного на животное существование с костылями магии и технологии. Демиурга дракон убить, конечно, не смог, но создатель ужаснулся тому, что сотворил, и уничтожил свою работу, удалившись делать следующего дракона, учтя свои ошибки — дракона скромного и покорного судьбе, творимой богами, не наделённого желанием превзойти своих создателей. Труп первого дракона дух-противник демиурга унёс на наш материк, разделил на две части и воскресил из них самца и самку — две части бывшего целого. Он показал им необжитую территорию и сказал им: «Ваш ар», что значит — «это ваша земля». Те ответили в согласии: «Наш ар», а демон с коварной улыбкой вернулся в нижние слои. Драконы эти и стали первыми Тёмными — свободными от законов создателями нового народа. — Но крылатые так и не получили силы богов? — Анепут, слегка дрожа перьями, подняла большие глаза на усмехнувшуюся взрослую самку. — Идём за мной, объясню, — Герусет повела племянницу в подвал. По крутой лестнице мохнатые драконы спустились до зала, сокрытого под тронным, что был шире и короче, почти округлой формы. Купол поддерживали резные колонны с барельефами хищно оскалившихся драконов, словно готовых взлететь со стен под своды, чтобы спикировать на вошедших. Центр обширного помещения занимала каменная конструкция. Она показалась Анепут похожей на стол, только зачем снабжать его такой толстой и высокой столешницей? Молодая крылатая вопросительно взглянула на тётю, и та подвела её ближе к жертвеннику: — Чтобы использовать свои божественные возможности, нужно только захотеть. Да, не все хотят этого. Кому-то дороже ложное сострадание к окружающим, побочным по отношению ко мне, и уважение другого, невесть откуда взявшегося мнения. Нет чужой свободы, только моя. В её словах прозвучало нечто нехорошее, но юная самка не успела среагировать. Герусет подняла с пола ладонь передней, и в Анепут тёмной молнией метнулась крепкая чёрная лента, что обвязала драконицу прежде, чем та успела зарычать. Ни отчаянные дёрганья в путах, ни испуганный визг не разжалобили вдруг сошедшую с ума тётю. Анепут попыталась отбиться или высвободиться той магией, на которую уже была способна в своём юном возрасте, но лента сковывала и её энергетическое тело, не давая действовать чарами. Сар-волод взяла её в охапку и положила на камень, не отрывая взгляда от испуганных глаз, не думая смилостивиться и находя лишь наслаждение в чужом страдании. Ласковые поглаживания по ушам отнюдь не принесли Анепут спокойствия, напугали её даже больше, убеждая в безумии тёти, которая обратилась к потолку: — Именем своим неименуемым зову тебя, Кьлеменетот, ты пишешь судьбу, а я читаю! Детёныш с ужасом узрел, как потолок сначала зарябил тенями, а потом из него стало выбираться, хватаясь за колонны, осьминогоподобное существо — чёрное, с щупальцами в охват драконьих крыльев, со множеством глаз вокруг треугольного клюва. Это был один из сильных навов — существ, по легендам, воцарившихся в Нашаре вместе с насекомоподобными кракалевнами до того, как там появились драконы. Анепут не сдержала слёз — любимая её тётя безо всякой причины отдавала племянницу на съедение навам, и жизнь должна была оборваться в муках, что только обрадовало бы довольно поднявшую уши и расправившею крылья Герусет: — Кровь моя за боль моих врагов! Стань мне родным через мою племянницу! Клюв Кьлеменетота раскрылся под напором выпирающего из него длинного чёрного кристалла, похожего на обелиск. Он стремительно вытянулся с потолка до жертвенника и коснулся остриём завизжавшей драконицы — после чего она опала, потеряв душу, а лента разомкнула свои кольца, перестав чувствовать живую энергетику. Воцарившуюся тишину нарушил лишь тяжёлый вздох Герусет.* * * Навь. Три года назад * * *
Но для Анепут ничего не кончилось. После пожирания навом юная драконица осознала себя в странном призрачном городе, скошенные и подгнившие фасады которого перетекали один в другой и менялись безо всякой системы, кроме одной — ничего радостного и правильного. Казалось, что любой представимый и невообразимый кошмар содержался в этом жутком, унылом и отвратительном месте. Обитатели города были столь же убоги и страшны — не просто мёртвые крылатые, а словно выпотрошенные шкуры с оставшимися ещё кое-где кусками мяса и костями летали по городу будто бы не на крыльях, а как уродливые скаты с раскрытыми грудными клетками. Но при том город жил своей жизнью, не уделяя внимания зарычавшей от ужаса драконице: портные выделывали собственные шкуры, строители хватали прохожих, вмуровывая в дырявые стены, а те истошно вопили и вырывались. Во всём этом ужасе лишь Анепут была нормальной. И, может быть, ещё один дракон, стоявший напротив неё. Был он столь же нелепо изменяющимся, но его формы не лишены были жизни. Цвет крапчато-пятнистых шерсти и оперения не определялся, а может, там хватало шерстинок каждого цвета, вместе дающих разнотонную серость. Один глаз имел вертикальный зрачок, другой округлый — но несколько раз в минуту они словно менялись местами. — Прошу прощения, что мой облик в твоей реальности тебя испугал, — до того безмятежная морда тут же резко и ненатурально выразила обеспокоенность. — Материя слишком инертна и изменять её стоит больших трудов. — Так ты?.. — Отшатнулась Анепут от того, кто, видимо, и был навом, утащившим её в это жуткое место. Кьлеменетот не стал её успокаивать: — В своей реальности ты умерла, зато родилась в нашей. Герусет предполагала, что я возьму тебя в жёны и породнюсь с нею, подняв её в статусе с жалкого племенного вождя до члена семьи Владыки Хаоса, однако я так не действую. Мне нужен посредник между вашей расой и мной, и я собираюсь обучить тебя этому. Он протянул ей лапу, но Анепут отступила на шаг назад и расправила дрожащие крылья. — Я ничего не буду делать для тебя! — она подпрыгивала в истерике и орала на нава, золотые глазки блестели от слёз. — Вы убили меня, я мёртвая! Как они все! Резко развернувшись, она отчаянно бросилась в переплетение меняющихся улиц, мимо равнодушно оглядывающихся на неё слабых навов. Кьлеменетот так и не смог вернуть своей морде спокойное выражение, на ней надолго застыло удивление: — А я считал, что существа из реальности предпочитают правду лжи… Но Анепут не хотела принимать эту правду. Оставив нава, она металась по ужасному городу, бросалась из одного места в другое, и в страхе кидалась от одной ужасной сцены к другой. Мерзкий город казался ей бесконечным, но, прилично вымотавшись и несколько привыкнув к ужасающим картинам, черношёрстная белогривая драконесса вдруг покинула мрачные стены. Среди чёрных домов постепенно обнаруживалось всё больше ядовито-зелёных деревьев, а позже на Анепут и вовсе перестало давить хаотичное переплетение зданий над головой — драконица смогла взлететь. Теперь под её крылом раскидывались кричаще-свежие предгорные луга, столь же неестественные в своей яркости, сколь неестественны были бодрые распотрошённые трупы из города навов. Не было видно солнца, тем не менее, жарило и светило ярче, чем в самую хорошую погоду в Нашаре. Одинокая гора не отбрасывала тень, зато проломы щелей и пещер в ней выделялись в скалах контрастным чёрным. На земле среди трав тоже встречались узкие норы, похожие на теневые кляксы, из которых расползались разноцветные змеи, переплетаясь друг с другом и скрываясь обратно во тьме. Анепут обрадовалась своему решению взлететь — встречаться с наверняка опасными существами не хотелось. — Возможно, ты удивляешься, почему навь столь похожа на твой мир, явь, — Кьлеменетот возник в воздухе около Анепут внезапно, стоило той отвернуться. — На самом деле ничего подобного. Переливающиеся тени, которые видят усталые глаза, тоже не походят на те образы, которые ты воспринимаешь во сне. Твоё сознание пытается найти в хаосе нави что-то привычное. Когда я проникаю в реальность, мне тоже приходится «видеть сон», чтобы хоть как-то ориентироваться. Полная подозрений Анепут, которой приходилось мириться с присутствием вездесущего Кьлеменетота, вгляделась в цветастый пейзаж, стараясь смотреть и видеть действительность, ничего не додумывая. Тут же стало сложно лететь, так как потерялись все направления и координаты, организм перестал ощущать верх и низ. Горные луга, тёмные щели и змейки с искристой чешуёй обратились в безумное буйство красок, бесформенных и перетекающих одна в другую, да и те больше напоминали рябь в утомлённых глазах и искры, когда обо что-то ударилась. По ушам резануло бурлящей шипением какофонией и писком, накладывающимся на мерное низкое гудение — все отвратные звуки, воспринимаемые мозгом при полной тишине, сами собой усилились в громкости в сотни раз. Шкурой перестал ощущаться встречный ветер, зато чётко обозначилось давление со стороны нава, говорящего вкусом и запахом: — Обычный дракон, попадая сюда, сошёл бы с ума и либо умер бы от смертельных изменений в своих телесных и душевных организмах, либо мутировал далее в одного из нас. Благодаря тому, что я поддерживаю твоё состояние постоянным, ты остаёшься живой и стабильной. В голову Анепут легко ударил световой поток, вырвавшийся протуберанцем из фона, голова чуть встряхнулась, и все чувства вернулись на место, к более привычному восприятию нави как яви. Втянувшийся протуберанец быстро приобрёл очертания кисточки хвоста Кьлеменетота, планировавшего на широко распахнутых крыльях над драконессой, разозлившейся пуще: — Так я от тебя ещё и зависима? Жить в этом кошмаре без возможности от тебя отлететь?! — Это временно. Я собираюсь тебя преобразовать для того, чтобы ты смогла с простотой поддерживать сама себя. Либо я могу тебя научить тем методикам, которыми пользуются хаосисты. При нужном навыке сохранять свою форму и менять её по своему желанию, находясь в нави, может любой разумный. Поверь, что мне не хочется полностью изменять твой облик. Он уже достаточно гармоничен, — Кьлеменетот быстро сменил нежный взгляд равнодушным, — а моим последователям из твоей расы будет проще воспринимать тебя в качестве создания с шестью конечностями. — Нет твоих последователей среди Тёмных! — Щёлкнула белогривая зубами, но потом грустно потупилась. — Кроме, быть может, безумной тёти. — Это мне и не нравится… Ваш народ намного жизнеспособней кракалевн. Размножаетесь медленнее, зато сильнее и умнее. Тебе очень повезло родиться драконом, большинство гомогенных — постоянных обликом — рас хуже приспосабливаются, — нав, воспринимаемый Анепут как мохнатый крапчатый дракон, начал снижаться на «горный склон». — По большей части мне всё равно, кто живёт в Нашаре, пока он остаётся мне верен, — продолжал он. — Без разницы, как правителю или как богу. Только вы, драконы Нашара, столь умело приспосабливаетесь к различным условиям, что всегда остаётесь верными себе. Внешне вы можете меняться, чтобы уцепиться за окружающий мир, но внутренне — никогда. Ваша воля — это ваш стержень, вокруг которого вращается изменчивая вселенная. — Ты сам себе и ответил, — Анепут раньше Кьлеменетота ступила лапами на колкую траву, уже не опасаясь вездесущих змей. Что-то нужно от Анепут этому наву, и пока что тому была выгодна её безопасность. — Впрочем, достаточно тебе гулять по моему царству, — рассудил Кьлеменетот, прижав уши к рогам. — Пора показать тебе тронный зал и корону. Анепут вскрикнула и подняла лапу, укушенную одной из стремительных змей. Тело быстро, но постепенно налилось коматозной слабостью. Щели и норы с треском расширились до широких провалов и глубоких шахт, и весь мир оказался лишь сетью и дырками, в которые и провалилась черношёрстная. Чернота, в которую она летела, сначала грела, а потом запульсировала расходящимися волнами тёмно-красного света, обдававшими запахом крови и благовоний. Острая резь от безволия в теле сменилась приятным жаром. Кьлеменетот сорвался в пике вслед за Анепут, кружась бочкой то в одну, то в другую сторону. Глаза его почернели, а потом покраснели вслед за темнотой снаружи, так что нельзя было понять, смотрит ли нав по траектории своего полёта или на Анепут. Но вскоре падение прекратилось, когда к обоим крылатым начала приближаться светлая точка, расширявшаяся до размеров целой небольшой планеты, а может, белой луны в кровавых потёках. Драконесса и нав рухнули на неё, но не расшиблись, а оказались поглощены серебристым ландшафтом в рубиновых искрах. Анепут пришла в себя на лапах Кьлеменетота — нав опускал чёрную в белых полосках драконессу на серебристую траву. Новое измерение нави выглядело гораздо гармоничнее и прекраснее предыдущего: очертания окружающих предметов воспринимались сознанием чётче, а краски смотрелись более натуральными, хотя всё ещё неестественными. На земле, покрытой молочно-серебряной травой, рос целый лес деревьев с алыми стволами и бело-серой листвой. Ветки колыхал слабенький, но приятный ветерок, порою тёплый, порою прохладный. Нав в облике разнорогого дракона передал Анепут один из росших на нижних ветвях округлых желтоватых плодов: — Ты намучилась, тебе нужно восстановить силы. — Нет, — Анепут наморщила уголки глаз и губ. Что-то принимать от своего похитителя она не собиралась. — Я хищница и твою навью пищу не стану пробовать. — Я тебе даю поесть не просто так, — Кьлеменетот упорно вложил Анепут фрукт в лапу. — Я сам уже устал тебя поддерживать. Тебе нужно набрать сколько-то материи нави, чтобы навь воздействовала на неё, а твоё тело было окружено защитной оболочкой. На тебе это никак не скажется, помимо того, что навь для тебя станет безопасной. — Я всё равно не собираюсь заставлять кого-то тебе подчиняться, — Анепут придирчиво вдохнула сладковатый аромат надломленного фрукта. — Как бы ты меня не изменял и не обрабатывал, моя воля постоянна. Лучше верни меня домой и объясни Герусет, в чём оно ошибается, — припомнила крылатая странную привычку тёти отзываться о себе как о самце. — Верну после того, как ты наконец поймёшь, чего я от тебя добиваюсь, — Кьлеменетот присел на задние лапы подле Анепут. Та сжала в кулаке одну половинку плода: — Не добьёшься. — Ты даже не выслушала, что именно… Может быть, передумала бы. Вздохнув и нахохлив шерсть на щеках, Анепут принялась грызть сладковатую пищу: — Ну, говори, пока у меня рот набит… — Вряд ли ты мне поверишь, только врать мне тебе незачем, так как ты всё равно у меня, — Кьлеменетот лёг на живот, устало раскинув крылья. — Навы — народ вымирающий. Возможно, ты слышала, что навь состоит из первоматерии. Материала, из которого рождаются миры и вселенные. Его же, благодаря его способности к созданию и изменению, используют хаосисты в своих преобразованиях. Проблема в том, что миры создаются и создаются, нави остаётся всё меньше. Некоторые навы борются с этим, возвращая вашим вселенным состояние первоматерии, другие желают приспособиться к новой форме существования среди вас. Я полагаю, что ты не за первый вариант? — Я не приемлю ни ваше вторжение, ни растворение нашей вселенной, — отрезала Анепут, откидывая в кусты сердцевину. — Драконы не должны страдать из-за вас! — Это говорит потомок тех, кто ворвался в Нашар без спроса и погубил целую цивилизацию кракалевн… — Кьлеменетот поднял нос к белой листве и чёрному небу за её мозаикой. — Но я не буду столь груб. Я желаю достичь общности с обитателями яви, впрочем, сохранив свой статус. Я уже говорил, что драконы мне нравятся, я не буду их прогонять из Нашара. В ответ надеюсь, что они не станут прогонять навов. Анепут хмуро посмотрела на своего пленителя: — Что ты хочешь? Если бы ты желал мне добра, то отпустил бы! — Буркнула темношёрстая более спокойным тоном, чувствуя теплоту и даже некий… уют. От этого она распушилась, обернув вокруг себя хвост. Кьлеменетот сложил когтистые передние под длинной мордой, задумавшись и засмотревшись на драконессу. Он ей не врал, но позволил себе скрыть кое-что. — Представь. Я тебя отпускаю, а Герусет понимает, что её план сорвался. Если она не пожалела тебя и отдала мне, то, поверь, её злоба пересилит и ты можешь сильно пострадать. У меня ты в безопасности. Как ни странно, но я ценю тебя сильнее, чем твои родственники. — И что, я теперь вечно буду жить в этом мире? — Анепут села по-собачьи, разглядывая Кьлеменетота. — Нет, — нав встал и пересел к ней поближе. — Но мы должны добиться того, что Герусет тебя послушает и исполнит мои условия. А для этого ты должна верить в то, что говоришь, — Кьлеменетот распахнул своё мягкое крыло и накрыл им крылья и спину белогривой драконессы. Та распушила мех на шее и щеках ещё больше, немного опустив взгляд. — Ты хочешь, чтобы я заявилась туда и ставила условия? Тогда я точно могу пострадать…. — В таком виде можешь, но потому я и намерен тебя обучать, — нав положил свои лапы на плечи Анепут. Близкое присутствие другого существа рождало в нём незнакомые навам чувства — нежную привязанность. Или не он один сейчас воздействовал на сознание другого?