Прямо

Когда Пик открыла глаза, в комнате было пусто и очень светло. Не задернули занавески, но пожалели будить, спасибо. Выспалась. Или что-то вроде: странное чувство — проснуться и чувствовать кожей ткань рубашки, одеяло, себя. Пик провела пальцами по груди, по шее, ощупала лицо, остановила кисть перед глазами и смотрела, как бледная кожа расчерчивается полосками на фалангах. Перевернула, оглядела короткие ногти. Руки как руки. Человеческие. Воздух не спертый, кто-то догадался открыть форточку, чтобы было свежо. Пик вдохнула глубоко, всей грудью, потом животом, напрягла пресс и расслабила. В животе заурчало. Да так громко! И это окончательно убедило в том, что она не спит. Она засыпала, закованная в кипящие мышечные волокна, и просыпалась, опутанная ими. Она открывала глаза и видела, будто сквозь огромные окна в комнате на верхнем этаже. Она вдыхала и не чувствовала ничего, а после перестала думать об этом, боялась потом не научиться дышать заново. Но всё вышло. Тело вспомнило само, потому что не хотело умирать, а с остальным, не таким важным, случились всё же заминки. Пик, хватаясь за прикроватную тумбочку, усадила себя на постели. Плечи тут же поехали вниз, спина согнулась, как сгибается лист железа, если поставить его вертикально. Пик с усилием распрямила плечи и подняла голову. Позвоночник важен. Позвоночник должен быть прямым. С сегодняшнего дня начнут восстановительную терапию, массаж, но и самой надо стараться, это всё в её интересах, другого тела не выдадут, а если это придет в негодность, ну что же, у марлийской армии вне плана и очереди появится новый грузовой титан. Марлийской армии всё равно, а Пик — нет. У двери, облокоченный на стенку, стоял костыль. Один? Издеваются, что ли? Пик поискала глазами и нашла, второй был, лежал возле первого. Упал. Странно, что она не проснулась. Пик сняла гребень с тумбочки, расплела ночную косу — волосы за два месяца отросли, в титане всегда так: даже если закроешься всего на неделю, шевелюра прилично прибавит в длине — и расчесалась, то и дело опуская слабые руки. Ну это уже совсем никуда не годится, руки не поставишь на костыли! На стуле нашелся таз с водой, уже остывшей. Пик осторожно притянула стул ближе, расплескала немного на пол, подсела ближе сама и умылась. Так-так. Шея ведет себя достойно, не выделывается. Начало хорошее. Смочив полотенце, Пик протерла шею и в подмышках. Её мыли перед сном, хорошо, с мылом, тщательно вымыли волосы, прочесали сбившиеся от вечной влажности колтуны, так что ощущение чистоты сохранилось и после долгого сна. Но вода на коже чувствовалась приятно. Пик зачерпнула её ладонями и плеснула в лицо, просто так. Погладила мокрые щеки и лоб. Лицо. У неё есть своё лицо, настоящее. На другом стуле лежало белье, чулки. Пик пропустила их через сложенные кольцом пальцы — не шелк, конечно, но хорошая тонкая шерсть. На что ещё может рассчитывать элдийка, пусть и верно исполняющая свой долг перед господствующей нацией? Надо быть благодарной. Наверное. Поочередно закидывая стопы на матрас, Пик раскатала чулки по ногам до бедер, пристегнула к поясу, подергала, вроде крепко. Если станут съезжать, поправить будет не так-то просто. Может, ну их к черту? Почему не дали носков? Пик сняла пояс и оставила его вместе с чулками под подушкой. Никто же не будет лезть ей под юбку и проверять, прилично там или просто голые ноги. Юбка вон какая длинная. Юбку Пик надела сидя, а когда встала, держась за спинку кровати, та съехала до щиколоток. Показалось, что колени выворачиваются в обратную сторону, и Пик рухнула на кровать, вся перекрутившись, потому что не опустила спинку. В боку натянулось и отдало под лопатку. Пик хмыкнула под нос. Вот ведь. У других не бывает такого, другие стоят вертикально, как люди, а тут повезло так повезло. Она осторожно, опасаясь, как бы опять не отдалось болью, опустилась на пол, на колени, приподнялась, поддернула юбку, чтобы не мешала и не мялась, встала на четвереньки. Ка-ак хорошо-о! Как легко позвоночнику. Под кроватью обнаружились ботинки. Ну и как, подумала Пик, я должна была их найти? Или сама вечером запихала, была же обута, верно? Не вспоминалось. Слишком устала, и ей, разморенной купаньем и чистотой, просто хотелось лечь и уснуть. Тому, кто принес воду и костыли, они мешали, наверное, вот и запнул под кровать. — Надо встать, Пик, — сказала она вполголоса, — ну-ка давай. Но вместо этого села прямо там, на полу, натянула ботинки на босые ступни, затянула шнурки и снова оперлась на колени и на руки. Дошла так до костылей, сразу подхватила тот, что лежал, чтобы потом не нагибаться, и, цепляясь пальцами за крашеную стену, встала. Быстро сунула костыли под мышки. Никто не говорил, что будет легко, да, Пик? Она на пробу прошлась по комнате. Набалдашники стучали, и в такт им постукивали ботиночные широкие каблуки. Вот так до столовой и дотопает. Но пока дотопала до стола, налила воды из графина и выпила залпом. Никто не говорил, что будет легко. Но и о том, что будет так трудно, не говорили тоже.