Реприза

Эшли любила две вещи: свою гитару и клубничное мороженное. И если первая всегда покоилась на привычном месте — в надежном жестком чехле, то второе... тоже всегда покоилось на привычном месте. В большой морозилке, куда дикобраз любила заглядывать каждый плохой-рядовой вечер. Еле вытаскивая намозоленные нижние лапы из тесных кед и наспех скидывая легкую кожанку, она быстро достигала дивана. Валялась на нем с несколько минут, побеждала сон под монотонный бубнеж сверкающего ящика и плелась переодеваться в домашнее. Удивительно, но пижама, подаренная ей Миной по случаю выпуска первого рок-альбома, приходилась весьма и весьма кстати для ночных посиделок. Выглядела в ней дикобраз крайне глупо, но какая разница, если гостей в твоем доме почти не бывает? Эшли не любила возню со стиркой, поэтому предпочитала сдавать свои вещи в прачечную. Это было не дорого, надежно и не занимало много времени. Неуклюжие розовые пятна от клубничного мороженного хорошо выстирывались с мягкой ткани ее домашнего прикида. И уже ради этого стоило потерпеть на себе что-то помимо «одежды для бедных и вредных» - как некогда называл весь ее гардероб Майкл. Хотя бы вечерами. Придирчиво оглядывая себя в ростовом зеркале, дикобраз недовольно морщилась, задирала пижаму до груди и проверяла светлошерстый живот на наличие складок. Во времена встречаний с Лансом на них не было даже намека. Не то, что сейчас. Эшли раздасованно вздыхала и, махнув лапой, отправлялась к морозильнику. Здесь, в своем доме, она чувствовала уют и законное право делать все, что захочется. И набирание стратегических запасов на приближающиеся холода в список исключений совсем не входило. Дутые пуховики обещались скрыть все ее чревоугодные грешки. *** После ударного выступления на подзвездной сцене, Эшли редко появлялась в новоотстроенном театре. Вера в себя и свой талант, рожденные благодарной публикой, помогли ей решиться написать еще с несколько песен и, предварительно подписав отказ от попечительства мистера Муна, отправиться на городскую студию звукозаписи. Она быстро втянулась в новую стезю. Звери-без-суеты, копошившиеся за диджейскими пультами и в очередях, казались ей вполне удобной компанией, чтобы проводить дни без лишних нервов. Разминаясь и перечитывая ноты, новоиспеченные исполнители нередко переминались с лапы на лапу. Чесали в загривках, нарочито важно прямили спины. И глядя на них, Эшли с улыбкой чувствовала собственный прилив храбрости. Она просто не могла позволить себе выглядеть подобным образом, а потому постоянно бродила по коридорам с видом полного безразличия к происходящему. Это здорово придавало уверенности и ограждало от жгучего в районе груди волнения. Вернее, от большей его части. Да, иногда ей приходилось фальшивить. Но разве не рок придумал преподносить свои огрехи достоинствами? Она редко видела на студии впечатлявших исполнителей. Обсуждая друг с другом собственные работы, те не чурались исправлять не только отдельные слова своих песен, но и целые куплеты. Эшли это казалось дикостью. Огромным позерством и банальным желанием выделиться из привычного, приевшегося окружения. Ведь кто как не «творческая натура с тонкой душевной организацией» могла поплевать на остальных со своих заоблачных возвышенностей? А уж если такая натура добивалась успеха... Она никогда не стала бы исправлять свои песни - ни слова, ни музыку. И нет, не от чувства собственной важности, упрямства или "знания лучше", но от того, что каждое свое произведение писала исключительно об лапу с вдохновением. Дикобраз выражала в песнях свои эмоции и чувства, преследовавшие ее в конкретный временной отрезок, и исправлять их только из-за того, что те не пришлись кому-то по вкусу... нет уж, увольте. Начать свой путь с успеха ей позволила исключительно работа с собственным сердцем и для себя, но никак не чужая субъективная критика. И уж тем более не желание поставить себя выше перед немногочисленными знакомыми. *** Мистер Мун, тем делом, продолжал чудить с законом. Даже сейчас, когда театр пользовался немалым спросом, а на прослушку всех новоявленных певцов и актеров нередко уходили недели. Джонни, таки решивший связать свою жизнь со сценой, часто предупреждал руководителя о возможных последствиях — не слишком приятных. Но слушал тот редко. Все больше чесал в загривке и придирчиво оглядывал злополучные кальмарные колбы, некогда чуть не погубившие его и погубившие его обитель. К слову, Джонни, как «настоящему таланту» и парню с не слишком законным прошлым, посчастливилось стать его правой лапой. Не той лапой, что руководила музыкой и декорациями, но лапой хитрой и изворотливой. Лапой невидимого фронта. Говоря проще, напарником во всех "законных" авантюрах. Мистер Мун часто гонял Джонни по городу с важными поручениями, поэтому найти его было весьма и весьма... просто. Тот нередко зависал в забегаловках в перерывах между «делами». Эшли же просто не любила рестораны. Их пафос и напыщенность казались ей совершенно глупыми для места, где все только и делали, что ели. Напрасная помпезность и страх за цифры в счете — вот и все, что могли они ей принести. Именно поэтому она без особых трудов смогла крепко сдружилась с Джонни. Ей нравились его простота и открытость. - Ты — страшный засранец, Джон, - говорит она ему, ковыряясь вилкой в ланче. - Что? - горилла уже поел, поэтому мусолит между губ бесплатную зубочистку. - Засранец ты, - повторяет Эшли. - Был бы ты дикобразом, у нас могло что-нибудь получится. А так тухну одна, как дура. - Ну прости, каким родился, - смеется он под неодобрительным взглядом подруги. В итоге она просто не могла воспринимать образ Джонни в отрыве от забегаловки. Возможно, расскажи она об этом горилле, тот наверняка стал держать на нее страшную обиду. Но если говорить честно, слишком уж много общего было у него с подобными заведениями. В их разговорах часто упоминался театр. Не смотря на то, что дикобраз отошла от дел и даже не планировала к ним возвращаться, сведения, сплетни и жизнь за высокими кулисами все же представляли для нее немалый интерес. Всегда интересно знать, чем живет знаменательное для тебя место. Джонни с охотой отвечал на все ее расспросы и нередко передавал приветы от мистера Муна и всей актерской труппы. *** После ухода Ланса одинокие вечера быстро наскучили. Нет, не чувство одиночества, а вечера наедине с собой - тяжелые, сонные и до жути тоскливые. Она могла неплохо расслабиться после трудовых будней в компании мороженного, телевизора и старого дивана, но не более того. Даже не смотря на свой гардероб и свои увлечения, Эшли все еще оставалась молодой девушкой. А как заведено, любая молодая девушка рано или поздно начинает нуждаться в тепле и ласке. Все осложнялось тем, что дикобраз совершенно не умела заводить новые знакомства. Всю свою подростковую жизнь она считала, что именно сильный пол должен делать первый шаг. И просто не думала о том, что однажды будет терпеть неудобства за неимением партнера. Днем в студии, вечером дома. Днем дома и вечером во сне. Так и проходила ее размеренная жизнь. Заглядывая правде в глаза, шататься по кафе и клубам в поисках новых знакомых было совершенно некогда. Именно тогда Эшли решила обратиться к сайтам знакомств. Спонтанно и неожиданно для себя самой, затянуться в эту обитель отчаявшихся (и) домохозяек. В знакомства стучались многие. Да и сама Эшли стучала в знакомства ко многим. Но первые, как правило, не интересовали ее, а вторых часто не интересовала она. И даже если с кем-то и случались взаимности, они быстро разрывались. От чего-то нелюбовь дикобраза к вирту и отказ скидывать свои не слишком прикрытые фотографии, вызывали у неудавшихся любовников отторжение. Это порядком задевало Эшли. В первую очередь она была дикобразом с душой, а уже потом со всеми к ней прилегающими. Все изменилось с наступлением зимы, когда в знакомства постучался некий Чарли. Он не имел аватара в профиле, но говорил от мужского имени, утверждал, что они с Эшли ровестники и казался вполне себе приятным парнем. Вскоре он предложил встретиться. Зная нелюбовь Эшли к пафосу, Чарли назначил встречу в недорогой, но уютной кафешке, неподалеку от спального квартала. Выбирая наряд и едва ли не весь день кружась перед зеркалом, дикобраз с трудом, но смогла найти вариант, в котором выглядела достаточно не вызывающе, чтобы идти на свидание. А оставшиеся часы сидела как на чужих иголках. Эшли слабо верила в «мачо» с сайтов знакомств, поэтому морально готовилась к тому, что партнер может оказаться не слишком симпатичным. И не таким уверенным в себе на словах реальных, как в письмах. Но вся ее и без того шаткая уверенность в подобных сайтах разрушилась вовсе, когда Чарли оказалась дикобразихой. Да-да, в назначенное время за стол к ней подсел не молодой самец, на которого она рассчитывала, но самая настоящая самка. - Хорошо, хоть о возрасте не соврала, - тихо буркнула Эшли, собираясь уйти. - Не вежливо уходить, не поужинав за счет пригласившего, - улыбнулась в ответ Чарли, схватив ее за лапу. - Если тебя не интересуют девочки, мы можем просто стать хорошими друзьями. Что скажешь? Эшли задумчиво оглядела обманщицу и нехотя уселась обратно. - Знаешь, - вздохнула она. - Мне сейчас настолько побоку, что я позволю тебе оплатить счет. Но даже не думай, что сможешь затащить меня в ваше розовое сестринство. В тот момент дикобраз даже не предполагала, что следующим же утром ей впервые за последние полгода принесут завтрак в постель. *** С наступлением холодов в доме Эшли появился не только новый жилец. Возникла потребность в новой одежде - достаточно теплой, чтобы не замерзнуть по дороге на студию. И уныло оглядев свое годовалое зимнее облачение, дикобраз пришла к выводу: нужна обновка. Вернее, к выводу пришла Чарли, а Эшли просто была не против. Выкроив свободный от работы день, девушки взяли такси и отправились в торговый центр. В это время года там всегда сияли яркие огни, а в самой глубине стояла массивная ель, украшенная огромными стеклянными шарами. Гирлянды, ангелы, снеговики и рисованные снежинки. До Рождества оставалось порядка двух месяцев, но центр уже был полностью готов к празднику и навивал праздничное настроение всем своим посетителям. Коих здесь прибывало не мало. Чарли уверенно тащила подругу в сторону почти незнакомых той магазинов. Не сказать, что они были элитными, но уровнем явно высились над теми, где обычно одевалась Эшли. Дикобраз чувствовала себя не слишком уютно, примеряя куртки, стоящие дороже, чем добрая половина ее нарядов, но покорно вертелась перед зеркалом, поглядывая на Чарли. Партнерша таскала все новые и новые вешалки и оглядывала подругу своим самым придирчивым взглядом. Она считала, что новая куртка должна смотреться на той идеально, а не просто хорошо. В ответ Эшли пожимала плечами, скидывая с них очередную кошелеопустошалку. Чарли могла вполне спокойно есть быструю лапшу, дешевую пиццу или бургеры, но очень щепитильно относилась к публичной одежде. Они провели в одежном отделении порядка часа, после чего Чарли отправила ее за продуктами и пообещала присоединиться чуть позже. Настигнув ту в овощном отделе, девушка с широкой улыбкой продемонстрировала бумажный пакет из лавки масел и благовоний. Чарли долго описывала расслабляющие и вообще целебные особенности этих штук, но Эшли слушала плохо. В ее голове прокручивался список необходимых покупок и мысли о том, какой фильм можно включить сегодня вечером. Говоря откровенно, ей было глубоко все равно на прибамбасы партнерши, если диковинные запахи не грозили вызвать у нее аллергии. По возвращению домой Чарли немедленно расставила несколько тлеющих палочек по полкам. А заодно призналась, что верит в буддизм. Но дикобраз слишком устала, чтобы реагировать на это хоть как-то. Она охотно плюхнулась на диван и напомнила партнерше, чья сегодня очередь готовить ужин. Все же, большие скопления зверей и магазинов здорово ее утомляли. *** Чарли не сильно верила в музыку, и еще меньше верила в рок. Поэтому к увлечению-работе подруги относилась ровным счетом... никак. Разве что слегка раздражалась, когда та бренчала не в попад и не в ритм, рождая новый шедевр. Примерно тоже в свое время испытывала сама Эшли, когда состояла в одной группе с Лансом. Самоуверенный дикобраз никогда не давал своей девушке участия в написании песен, и ей только и оставалось, что слушать его далеко не самые приятные на слух наработки. Это не просто раздражало, но очень раздражало. Сейчас Эшли прекрасно понимала недовольство партнерши, а потому старалась браться за гитару только тогда, когда та пропадала на работе. Или пропадать самой, но в студии. Кажется, Чарли это ценила. Она работала бариста в одном из кафе для тихих компаний и часто задерживалась до самого поздна. Приходя домой немного за полночь, она не зажигала света и двигалась очень и очень тихо. Ужинала и аккуратно трясла за плечо Эшли, чтобы та, жутко сонная и ничего не соображающая, проследовала к кровати. Дикобраз любила засыпать на полу, в окружении листков с рифмованными словами и малопонятными аббревиатурами аккордов, нередко с гитарой в обнимку. Если же ей случалось уснуть на диване, за шумящим ящиком, Чарли ограничивалась тем, что укрывала ее пушистым пледом и подкладывала подушку. И это ценила Эшли. Утра после таких вечеров всегда отличались добротой — чувством бодрости и собственной свежести под прохладным, иногда общим душем. Эшли не видела причин, чтобы не делиться своим настроением с Чарли. Также, как не видела причин не пытаться приобщить ее к своей музыке. Получалось паршиво. Но еще паршивей получалось у самой Чарли, пытавшейся в ответ приобщить партнершу к буддизму. В их доме постоянно тлели благовония. И да, пахли они занятно, но далеко не до такой степени, чтобы перестать ненавидеть дураков окружавших Эшли в повседневности. И уж тем более не до такой степени, чтобы начать их любить. Слишком мало предлагал буддизм за свои условия. И слишком много для них требовал. *** К тому моменту, как у Эшли начали заканчиваться деньги, вырученные с продажи первого альбома, их отношения с Чарли пошли на убыль. Дикобраз все чаще возвращалась со студии жутко уставшей и все реже нуждалась в ласке. Говоря проще, Эшли выходила на финишную прямую к написанию второго альбома. И на него возлагались большие надежды. Первый музыкальный опыт, даже не смотря на хорошие продажи, едва ли сделал ее знаменитой. От чего-то дикобразу казалось, что продажам поспособствовал не столько ее талант, сколько хорошая реклама. Да-да, та самая реклама, послужившая заодно и отличным подспорьем для возрождения фамильного театра Мунов. И новый альбом просто обязан был принести ей хоть немножко славы - между прочим, вполне заслуженной. Чарли чувствовала беспокойство подруги, а потому старалась не приставать понапрасну. Их совместная жизнь заметно охладела. - Нам нужно поговорить, - наконец говорит партнерша в один из многих, усталых вечеров. Она наблюдает за тем, как Эшли вяло расшнуровывает обувь и лениво стряхивает с нее прилипший снег. - Это может подождать до завтра? - буркает дикобраз, не поднимая на нее глаз. - Я жутко устала, и... - Как обычно, - кивает Чарли. Она садится напротив и помогает стянуть злополучные ботинки. - Через неделю Рождество, и я буду очень зла, если ты не посвятишь эту ночь мне. - Все будет круто, - вяло улыбнувшись, обещает Эшли. Она откидывается на стенку и засыпает прямо в коридоре. После дикобраз сильно подивилась тому, как быстро пронеслась эта неделя. Ее новый альбом, названный «Новым Богом», планировалось выпустить под самый канун. Это казалось Эшли отличным ходом. Тем более, что содержание его совсем не затрагивало ни чьи религиозные чувства и в основном видело Нового Бога в новой любви. Для достижения цели ей пришлось буквально жить на студии, переигрывая неудачные моменты и руководя настройкой звука. Чарли часто навещала ее в это время, принося домашние перекусы. Готовила она не слишком хорошо, но с голода Эшли могла съесть очень и очень многое. Даже пережаренные и пересоленные броколи под застывшей сырной корочкой. Само собой, у нее получилось доделать все вовремя. И вот, в морозном декабре на обычных и виртуальных прилавках музыкальных магазинов появился ее новый сборник. Грозивший прославить свою хозяйку и принести ей денег на еще несколько месяцев жизни. Ее Рождественская ночь принадлежала Чарли. Эшли сдержала данное слово и устроила, немало, настоящий сказочный вечер для любимой подруги. Имбирное печенье, собственный, домашний глинтвейн и мягкая, свежая постель. Не говоря уже о долгой прогулке по искрящемуся гирляндами и счастливыми мордами кварталу, и конечно катании на коньках. Эшли умудрилась все как следует продумать, выгадать и исполнить по самому высшему разряду. Чарли была очарована. Казалось, она совершенно позабыла о прошлых обидах, и легкий холодок, пробежавший в их отношениях, решительно канул в прошлое. Это служило отличным завершением не самых светлых времен их жизни. Завершением счастливым и вполне устроившим обеих. *** Эшли любила две вещи: свою гитару и клубничное мороженное. И если первая всегда покоилась на привычном месте — в надежном жестком чехле, то второе... тоже всегда покоилось на привычном месте. В большой морозилке, куда дикобраз любила заглядывать каждый плохой и хороший вечер. Еле вытаскивая намозоленные нижние лапы из тесных кед и наспех скидывая легкую кожанку, она быстро достигала дивана. Валялась на нем с несколько минут, побеждала сон под одобрительный бубнеж телевизора и плелась переодеваться в домашнее. А после возвращалась обратно в гостиную, слушать уютное посапывание Чарли и гладить ее по щиколоткам. Эшли совсем не желала обделять вниманием главную героиню своего нового альбома. К слову, тот отлично приняли и весь тираж был раскуплен в первый же месяц. Правда, после сборник появился в интернете, в пиратско-свободном доступе, но Эшли не сильно этому расстроилась. Ее наконец-таки стали узнавать на улице, а песни порой транслировали в городских пабах. Цель оказалась достигнута, и это радовало. Чарли просыпалась скоро, сонно целовала ее в щеку и отправлялась в кровать. А Эшли не отказывала себе в удовольствии прогуляться до морозильника. В конце концов, если бы ей действительно требовалась диета, подруга наверняка об этом сказала. И обязательно проследила, чтобы все было выполнено по высшему разряду.