Formule d'amour

– Эвен. – Мм? – Эвен, что ты об этом думаешь? Найшейм пытается разлепить глаза. Правда, пытается. Утро кажется прохладным, несмотря на подступающую духоту конца июня, когда лежишь рядом с человеком, который тебе нравится. Которого ты любишь. Чей жар тела по утрам ты ощущаешь небольшими участками кожи, которым повезло контактировать с мягкой кожей твоего любимого. Все могло бы быть так. Может, в параллельной Вселенной все так бы и осталось, но не здесь. В такие моменты Эвену чудится, что маниакальные идеи принадлежат вовсе не ему, а именно Исаку. Потому что как иначе объяснить ЭТО. Нет. Э Т О. – Как тебе, Эвен? –спросил вновь блондин, довольно оглядывая потолок комнаты. Найшейм немного приоткрыл рот от подступившего изумления, а его светлые глаза лихорадочно заискрились, застыв взглядом на небрежных штрихах. – Феноменально, –выдохнул наконец старший парень. – Неплохо для второкурсника, а?– уголки губ Исака с каждым словом поднимались все выше. Парень был счастлив, словно ребенок, открывший для себя что–то глобальное и простое одновременно. Эвен вдруг сдвинул брови так, что между ними пролегла абсолютно миловидная морщинка, напоминающая скорее о саркастичной шутке, чем об угрозе. В любом случае, глаза и с трудом скрываемая Найшеймом улыбка говорили об отличном расположении духа. У парня сегодня хороший день. Исак готов был на все ради того, чтобы видеть, как сейчас Эвен прикусывает губу в надежде сдержать положительные эмоции, переводя взгляд от потолка к глазам блондина, и наоборот. – Ты написал..формулу? –третьекурсник приподнял брови, вглядываясь в десятки непонятных ему ячеек с подписями, которые он видел перед собой. – Да. Да, это формула. На самом деле ничего необычного. И если ты не понял, то все в порядке. Это всегда можно замазать краской, –если бы мы судили о состоянии Вальтерсена, нам бы пришлось отметить, что тот смущен. Или сбит с толку. Или расстроен. Подумаешь, химическая формула чувства любви. Откуда ему было знать о способностях Эвена в биологии, так? Никто не обещал Исаку, что Найшейм поймет все с первого взгляда. Никто ему вообще ничего не обещал, и никого. Но теперь у него есть Эвен, и этого более чем достаточно. Даже если он никогда раньше не видел этой формулы, и Вальтерсену придется изобретать новый способ сказать то, что он хочет. Ему просто сложно. Самые простые слова всегда слишком откровенны. Поэтому Исак придумывает новые и новые вариации того, как дать Эвену понять. Хотя, в глубине души он знает, что его парню давно все ясно, и никаких признаний он не ждет. Или все же...? – Может, ты просто расскажешь мне о том, что она значит, а потом мы уже решим, стирать ее или нет? Ох. "Мы". У блондина на пару секунд перехватило дыхание. Ему определенно нравилось это местоимение. Когда Эвен говорит так, Исак чувствует себя не одиноким, он словно под защитой, это придает ему сил и уверенности. Этот раз не стал исключением, и парень решил продолжить их псевдо–научный диалог. – Ну...хорошо. Смотри, видишь те две ячейки, которые как бы отделяются от общего числа других? – Соты. – Что, прости?– Исак надеялся, ему послышалось. – Соты, Исак, эти штуки напоминают улей и соты с медом, ты думал об этом? Эвен он такой...Эвен. Наверное, поэтому Исак никак не может оставить в покое этого парня. Он словно загадка. Хотя они уже знают кое–что друг о друге, каждый день их головоломка поворачивается той стороной, которую они еще не разгадали. В этом вся прелесть их отношений. Бесконечная интрига. – Окей, Эвен, мы можем представить, что это вовсе не соединения формулы гормонов, а обыкновенное пчелиное дерьмо. – Я все еще слушаю, –подал голос старший парень и лег на бок, чтобы смотреть прямо на Вальтерсена. Найшейм медленно поднял руку, осторожно приближая ее к щеке Исака, пока тот пытался сдержать на себе цепкий взгляд холодных голубых глаз. – Исак?–его имя прозвучало как вопрос из уст Эвена, встряхнув затуманенный разум второкурсника, напоминая ему о том, что он о чем–то говорил. – А, да. Так вот, те две "соты", –парню пришлось кашлянуть, чтобы Найшейм не понял, насколько глупо звучало его сравнение, –это соединение серотонина, понимаешь? Гормона удовольствия. Он улучшает наше общее состояние, и мы становимся какими–то по–идиотски счастливыми и радуемся чему попало, ведь это так работает,– блондин изо всех сил старался не говорить самого главного. И ему чертовски хорошо это удавалось. А судя по реакции обладателя платиновой шевелюры, Исак справлялся прекрасно, так как лицо Эвена выражало что–то между непониманием и сочувствием. Вальтерсен предпочел видеть первое. – А это что за улей, love?– спросил третьекурсник, поворачиваясь на спину и указывая рукой на большее скопление "сот". – Окситоцин? Его ты назвал ульем? Гребанный окситоцин? Эвен, ты псих, – беззвучно смеясь, Исак вдруг прервался на последнем слове и заржал пуще прежнего, на этот раз вместе с Эвеном. – С тобой что не мем, то каламбур, ты в курсе? Они оба любили эти моменты. Когда лежишь рядом с любимым человеком и искренне смеешься, при этом имея возможность наблюдать за тем, как изменяется его выражение лица, сметая остатки сна и предоставляя возможность видеть, как родные глаза напротив светятся счастьем. В такие укромные отрезки времени они не упускали возможности лишний раз коснуться друг друга. Легкие прикосновения к щеке, эскимосские поцелуи, невесомые касания, заставляющие мурашки волнами пробегать по спине и непрерывный зрительный контакт. Они слишком обожали смотреть в глаза друг друга, выискивая и находя там что–то новое каждый раз, когда две родные и почти идентичные галактики представали перед каждым из них. Исак в жизни бы, наверное, не смог оторваться от светлых мерцающих глаз Найшейма, если бы не внешние раздражители вроде школы, биологических потребностей и Эскиля. Вальтерсен готов был податься в монахи, денно и нощно проводя свою жизнь в молитвах, при возможности служить этим двум бескрайним бесконечностям напротив его бесконечностей. Тем временем, Эвен все же был настроен на продолжение мини–конференции своего парня, так что попытался успокоиться и, мягко прикоснувшись к щеке Вальтерсена, заставил его притихнуть и вернуться разговором к гормонам, а глазами к потолку. И вовсе не из–за рисунка. Просто Исак уже почти оставил идею намекнуть Найшейму именно таким путем, а тот все не переставал просить еще подсказок. Тем временем старший парень нашарил пальцами первую попавшуюся золотистую прядь и стал увлеченно наматывать ее на палец, разглядывая профиль парня, лежащего рядом. Только вот Эвен совсем не слушал его, так как хренову формулу он гуглил сотни раз и как–то даже проводил исследование, написав пару диссертаций именно на тему реальности этой химической писанины и романтизированного преображения ее в поэмах и романах, которые грели душу норвежскому парню намного больше выделений водорода во время лабораторных работ. "Разве он не прекрасен?" "Почему мне так повезло?" "Никто и никогда еще не чертил мне формулу любви на потолке." "Я ни с кем подобного не ощущал." "Боюсь, я его не заслуживаю." – Окситоцин,– бормотал Вальтерсен, – вызывает положительные эмоции и благоприятное отношение к людям, намного более спокойная форма серотонина, но его сравнивают с вазопрессином намного чаще и.. – Я тоже люблю тебя, Исак. Найшейм не выдержал. Смотря на быстро двигающиеся губы блондина, его трепещущие ресницы и горящие идеей донести мысль глаза, он не мог больше ждать, наблюдая за попытками Исака объясниться. Он просто решил дать тому понять, что его старания не безуспешны. Что Эвен видит не просто "пчелиное дерьмо", а чувства, которые блондин не осмелился показать очевидно, но попытался передать посредством химической формулы. Пользуясь ступором, в который впал Исак от неожиданного просвещения, Найшейм сократил небольшое расстояние, отделявшие его губы от губ Вальтерсена, которые он мечтал ощутить на своих как только проснулся, и начал замысловато шепча что–то, слегка прихватывать губы Исака своими, сначала терзая нижнюю, а затем верхнюю, и так по очереди. Вальтерсен ответил на поцелуй спустя пару секунд, полностью отдавая себя всего, вкладывая все, что он так и не смог сказать несколько мгновений назад, но обязательно скажет в ближайшем будущем. А пока он не упустит шанс провести этот день прекрасно, с его прекрасным мужчиной рядом.

***

– С Рождеством! – С Рождеством, Исак! Ты прошел целых два метра, чтобы сказать мне это. Я польщён. – Пошел ты, –пытаясь спрятать упрямо ползущие вверх уголки рта, выдохнул Вальтерсен, облизнув нижнюю губу, ненароком показав кончик языка. Найшейм удивленно приподнял брови, смешливо глядя на своего парня. – Кто–то сегодня хам? Сам пошел, химик–ловелас. Можешь рассказать об Эволюции. Надеюсь, биология тоже твой конёк? Сегодня как раз тот самый день, когда люди почитают Дарвина, да? Как же они называют этот праздник...кажется.. – Заткнись, Эвен. Просто заткнись,– уже не скрывая улыбки, бормочет Исак, смотря на старшего парня снизу вверх из–под опущенных ресниц. Найшейм нуждается в контроле. Ему нужно научиться терпению. Хоть немного. Потому как Исак снова проводит своим розовым язычком по губам, и Эвен даже чисто гипотетически неспособен держать себя в руках. Он медленно наклоняется к губам Вальтерсена, но едва коснувшись их, внезапно ощущает потерю тепла дыхания напротив и исчезновение желанных губ. – Исак? Всё хорошо? –меньше всего Эвену сейчас хотелось, чтобы блондин его оставил вот так, после того, как отстранился. Его сердце забилось чаще, и к горлу начал подкатывать ком. Глаза было открывать страшно. Парень боялся не увидеть того, кто еще секунду назад был рядом. – Эвен, –прошептал Исак в шею Найшейму, обдавая горячим воздухом нежную кожу ниже подбородка. Тот облегченно вздохнул, начав понемногу успокаиваться, все же прокручивая у себя в голове вопрос. "И почему он отстранился?" Исак явно о чем–то задумался, и, глубоко погрузившись в мысли, громко дышал в плечо старшего парня. Найшейму стало немного неловко от того, что он не в силах прервать этот процесс размышлений, или просто не хочет, и он принял решение отлучиться за подарком для своего парня. Он небольшой, но должен понравится блондину. Коснувшись ладони Исака на короткое прощание, Эвен планировал выйти из кухни, но не тут то было. Ладонь Вальтерсена крепко сжимала его, не позволяя отходить дальше, чем на метр. – Исак, что происходит? – Найшейм вглядывается в растерянное лицо своего бойфренда, стараясь уловить хоть нить того посыла, о котором говорит опасливый взгляд того. – С тобой все нормально? Кивок. Уже что–то. – С "нами" все нормально? Кивок. – Тогда, что с тобой? Исак тяжело вздыхает. Поднимает взгляд. На Эвена словно уставились две спиральные метагалактики с миллионами крупиц галактик в них, имеющих каждая определенный цвет и оттенок. Эвену показалось, что они мокро поблескивали в свете рождественских гирлянд, развешенных на кухне, где они стоят уже порядка 15–ти минут. Бледная рука старшего парня легла на румяную щеку блондина, поглаживая большим пальцем его скулу, помогая тому расслабиться и дышать спокойнее. – Эвен, – Вальтерсен обращается к своему парню, надеясь на его внимание, которое тут же получает в виде участливого искреннего взгляда заботливых глаз и мягкого столкновения лбов. Теперь они снова вдыхают один воздух. Теперь Исаку легче. "Ничего ужасного не должно произойти?" – Знаешь, я..просто вспомнил прошлое рождество. Когда рядом был только Юнас. Он мой лучший друг. Это действительно много значит для меня, просто...тогда я видел все немного иначе. Ну, понимаешь? Химическая формула, да? – Да, хрень полная. В литературе это все предстает более драматичным и красивым, прямо таки испещренным романтикой и приправленным женскими соплями. Прямо как я люблю. Просто эти соединения пчелиного дерьма не заставят тебя реветь, как девчонку. А вот кинемато-о-ограф.. "Я просто должен решиться" – Началось, –хмыкнул Исак, выдыхая в губы Найшейма. – Что? Я думал это ты начал разговор о сравнении романтизированной любви в литературе и чисто теоретически выведенной формулой соединений гормонов, влияющей на.. "И сказать ему.." – Я люблю тебя, Эвен.