Такой же, как ты

Im' taking nothing but you, you and you Your silence messes me up There's nothing new about you, you and you But I'm still with you © Monoral - "You"

- Что с тобой? Ты какой-то странный сегодня, - Хайд усмехается, повернувшись на мгновение ко мне, а потом поднимает руку и срывает с низкой ветки дерева пару листочков. - А разве я такой не всегда? Вообще есть кое-что, что волнует меня последние месяцы, но вряд ли он хочет об этом знать. Он вообще вряд ли хочет хоть что-то обо мне знать, потому что ему это не нужно. Ему совсем не нужно видеться со мной, говорить со мной, делиться своими мыслями со мной, я ему не нужен. Хайд оборачивается, стянув очки и прищурившись, серьёзно посмотрев на меня. - Вообще я не знаю, мы редко видимся. Коротко киваю, засунув руки в карманы и разглядывая асфальт под ногами. Наверное, он даже тёплый, и может быть, горячий. Сегодня жарко, а Хайд, словно только что вернувшись из очень северной и снежной страны, радуется этому солнцу и этому теплу. Поднимает голову, прикрывая глаза рукой и улыбается, очень похожий сейчас на довольного этой жизнью разомлевшего кота. …мы редко видимся, редко общаемся, в основном по работе, хотя даже здесь нас мало что связывает. А разговаривать при таких встречах о погоде или соревноваться в том, кто больше устал, совсем не хочется. Хочется говорить о другом, но слишком велик риск непонимания друг друга. - Мне кажется, я похож на тебя, - говорю как-то слишком неожиданно для себя. Тихо фыркнув и снова посмотрев на меня, Хайд продолжает идти дальше по парку. - Тебе кажется… - Не совсем, не сильно. Но определённо… - Да что ты? Кажется, с такими частыми и долгими остановками мы никогда не дойдём до конца этого парка, даже скорее – небольшой аллеи, но тем лучше. Потому что тем дольше время, проведённое с ним, и тем больше времени мне будет для того, чтобы найти доказательства своим догадкам. Ещё только начало дня, скоро воздух накалится сильнее, сумасшедшая летняя жара. Мимо проходят две миловидные девочки, о чём-то оживлённо говоря, смеясь. Болтушки. Легко улыбаюсь. В руках у них по рожку с мороженым, то, чего я не понимаю в лете. Мороженое никогда не давало большого облегчения при жаре. Кажется, что Хайд забыл обо мне, сосредоточенно разглядывая листки в руке, а я не вижу нужным напоминать о своём присутствии. - Мы совсем не похожи! – как-то странно-радостно восклицает он спустя пару минут, лучезарно улыбаясь. От недавнего серьёзного взгляда не осталось и следа, кажется, он совсем не умеет воспринимать что-либо серьёзно. Вся эта жизнь – шутка. Хотя, может быть, так оно и есть, и это только я привык слишком много думать? - Почему? – улыбаюсь в ответ, мысленно подбирая хоть какие-то оправдания, стараясь сделать их такими же шутливыми. - Я старше тебя. На целых шесть лет. Он всё ещё улыбается, лукаво глядя на меня, но уже не так, как прежде. Всё-таки решил не отшучиваться? А я вряд ли способен на действительно серьёзный разговор, проще убежать и скрыться. У меня даже стало получаться это. Закрываться от всего мира, от своих мыслей и заставлять себя заниматься тем, что я действительно умею хорошо – писать музыку. Хотя, может быть, я преувеличиваю, но это, по крайней мере, приносит мне удовольствие. Не думать ни о чём кроме. - Открытие, - легко усмехаюсь, проводя рукой по волосам, откидывая их назад. Сейчас, наверное, я был бы рад даже маленькому ветерку, если бы он освежал, а не просто шевелил неподвижные, застывшие горячие воздушные массы. - Я похож на тебя такого, каким ты был эти самые шесть лет назад. - С чего вдруг такие выводы? - У нас схожие желания, цели, мечты. И даже, кажется, мыслим мы одинаково. - Откуда ты знаешь, какие у меня были или есть желания и мечты? Опустив голову, он пожимает плечами. На самом деле, я соврал. Самую малость, но всё же. Просто я не могу знать всех его мыслей, всего, о чём он думает, но почему-то я так в этом уверен… Словно у меня была возможность хотя бы полистать его старый фотоальбом, которого, я уверен, у него нет вовсе. А может , всё-таки было?.. - Ты сам рассказывал мне. - Что?.. - Ты звонил. Иногда поздно ночью, иногда рано утром. Порой тогда, когда я был полностью занят. И ты рассказывал всё, сожалел о том, чего добиться не удалось, и напротив, радовался тому, что… - Хватит, замолчи. Я совсем не думаю о том, почему он не желает меня вдруг слышать. Почему он едва заметно нахмурился и закусил губы, скрестив руки на груди. Всё за то, что он просто не хочет продолжать разговор. Не хочет – и снова продолжает идти по парку. Медленно, задумчиво, теребя в пальцах оставшийся зелёный лист. А я снова думаю о том, о чём думать не очень-то хочется. О чём я уже давно не думал, и вдруг запоздалая мысль снова посетила моё сознание. Любить прошлое? Да, возможно. Возможно… и это, наверняка, знакомо многим. Многим, но не Хайду. Поэтому он вряд ли поймёт меня. Вряд ли сможет представить, как могут накладываться одна реальность на другую, растворяясь, становясь прозрачными и почти исчезая. Но оставаясь, чтобы дать шанс на одно прикосновение, на короткий миг, взгляд. До полудня ещё так долго, а солнце уже невозможно припекает, Хайд снова надевает свои очки, закрываясь сильнее. В своих мыслях я снова нахожу единственный камень преткновения: у меня своя жизнь, у него – своя. У меня есть дом, работа, любимый человек, любимое дело, в конце концов. И у него тоже. Но… - Расскажи больше. - Что? - Всё. Всё, что ты об этом думаешь, - он сворачивает вбок, дальше, по периметру парка, чтобы продолжить разговор. - Ты уверен, что хочешь это знать? Рассказать всё – это слишком, но я знаю, что если я расскажу даже самую малую часть, Хайд всё остальное поймёт сам. Поймёт, узнает, понятия не имею, как он это делает, но это происходит раз за разом. Не смотря на редкие встречи и разговоры, он знает меня, знает настолько хорошо, что порой говорит мне о той правде, в которой я сам не решаюсь признаваться себе очень долго. Это не всегда приятно, это в принципе неприятно. - Но ты ведь не просто так начал этот разговор? Верно, Анис?.. - он впервые называет меня по имени за всё время с самого утра, что мы вместе. Он редко зовёт меня именно так, и всегда это словно особый сигнал. Коротко вздохнув, я согласно киваю. - Я долгое время наблюдал за тобой, изучал твои манеры, привычки, интересовался тем же, чем ты, окружал себя похожими людьми, не совсем понимая, зачем я это делаю. В конце концов, это превратилось в привычку. Порыв свежего ветра как никогда кстати, шум листвы на мгновение заглушает разговор ещё каких-то детей, проходящих мимо, как же здесь людно… Порыв свежего ветра словно заставляет меня проснуться и найти нужные слова, проясняя мысли. Порыв свежего ветра кидает чёлку Хайда на лицо, он злится, поправляя волосы, пальцами зачёсывая их назад, но всё тщетно. Я легко улыбаюсь, вспоминая похожую нашу прогулку года два назад, я тогда рассказывал о предстоящем туре моей группы, о своих идеях и планах, пересказывал лирику песен, жутко гордясь собой, а Хайд только смеялся и говорил, что всё, что я делаю – делаю правильно. И, кстати, именно с этой мыслью я и жил всё это время. - Я становлюсь таким же, как ты. Каким ты был, и каким стал, я близок к этому. Но мне это не совсем нравится, - говорю тише. Тише, потому что думать тоже хочется – тише, если бы было можно. Если бы он действительно умел читать мысли, это было бы мне необходимо. Тише, потому что хочется снова спрятать от себя мысли, ненужные мысли. Которые он обязательно выдернет из подсознания, расплескав всю правду. Невозможно наблюдать за кем-то долгое время, полностью пронизывая свою жизнь его жизнью и не влюбиться. Нельзя, не получается. Вот и у меня не получилось. И если сначала я убеждал себя в том, что это не так, то потом я хотел ещё больше поверить в это чувство. Я почти заставил себя. Почти заставил… Хайд молчит, глядя куда-то вдаль, не прерывая неспешного хода, и мне кажется, что он уже обо всём догадался. Что он уже всё знает, но всё – не до конца. Потому что самого главного он как раз не поймёт. Самого нереального. Того, что выбивает из колеи надолго. Он молчит, ожидая продолжения? - Мне это не нравится ещё и потому, что ты почти ничего не делаешь для этого, - поймав его удивлённый взгляд, думаю, стоит ли оправдываться и объяснять свои слова. - Ты даже не разговариваешь со мной, мы видимся хорошо если раз в пару месяцев, тебе плевать на меня, или может быть нет, но я каким-то неведомым образом поддаюсь твоему влиянию. Влиянию, которое, по сути, ты оказываешь не на меня вовсе. Влияние на всех и в то же время – не на кого. Нет никого, кто был бы ему по-настоящему необходим. Глубоко выдыхаю, всё ещё не зная, как закончить этот разговор, и где у него логическая завершённость. Если я не собираюсь говорить всего – то по сути, этой самой завершённости нет, а значит, стоит всё-таки сказать. - Почему? - Что? - Почему ты говоришь, что становишься таким, как я, зачем вообще ты мне это рассказываешь? А вот этого я не знаю. - Мне казалось, это говорит о какой-то нашей близости. - Подожди. Я хочу, чтобы ты понял сейчас одну простую вещь, я не… - Ты что-то уже придумал, поверил в это и решил, что так оно и есть, а я опять виноват? – тихо смеюсь. Как хорошо было бы быть друзьями, часто вот так гулять, ходить вместе на какие-нибудь мировые премьеры в кино, собираться с другими такими же друзьями вечерами в баре, или днём обсуждать музыку. Было бы здорово, да… но мы не друзья. Просто знакомые люди, у которых есть несколько общих черт. Например, Хайд поёт. Я тоже. Я хотел стать таким, как он. С самого начала. - Потому что это не случайность. Это я хочу стать таким же, как ты. Я. Хочу. И не важно, что ты за человек, я буду радоваться любому сходству – положительному или отрицательному значения не имеет. - Что ты хочешь услышать от меня? Признание? - Нет. Зачем оно мне. - Но ведь хочешь? Так просто, легко, и почти незаметно. Как будто я ждал этого всю жизнь, а он эту самую жизнь читал мои мысли и ждал подходящего момента. Но нет, этого не было. По крайней мере, не сейчас, не сегодня. Вот так говорить это – глупо. Ему, несомненно, можно. Ему можно всё, ему прощается всё, потому что есть одна веская причина. - Ты говоришь это всем. Зачем мне очередная дежурная фраза от тебя? – обхожу его, останавливаясь, загораживая дорогу и взяв его за руку. Пусть уже говорит глядя на меня, а не себе под ноги. - Я просто исполняю желания, - так же невозмутимо, как обычно, как вообще всегда. Такое ощущение, что вот-вот на его лице появится привычная хитрая улыбка, но как сложно читать эмоции, не видя глаз. - Это нечестно. И, кстати, ты уже когда-то это мне говорил, но, возможно, не помнишь. - Почему нечестно? - Потому что тогда я тебе поверил. Я тебе поверил, а ты мне солгал. - Да не было это ложью! Не было, я знаю, что не было, и он знает. Это редко бывает ложью, и явно не в нашем случае. Но почему я назвал эти слова именно так? Меня ведь даже не задело. Что мешает любить весь мир? Что мешает говорит правду каждому человеку, не скрываясь исполнением желаний? Возможно, упрёки, упрёки всех, кто будет это слышать? Но даже это я простил, нет, не так. Прощать было нечего, потому что я и не обижался. Я просто подумал, что если так зачем-то случилось, значит, так было надо. - Ты говоришь так всем, а значит, врёшь всем. Да? Значит, что тебе на каждого и на всех вместе одинаково плевать. - Если ты говоришь, что похож на меня, то ты и в этом должен быть таким же. Тебе знакомо это чувство, ну? - Нет. Мне знакомо другое. Ты когда-нибудь любил прошлое?.. Этот день, не успев начаться, уже кажется мне невозможно растянутым и бесконечным. Поскорее бы он подошёл к концу, где там этот вечер, долгожданная вечерняя прохлада и дом, непременно с кондиционером? С отсутствием мыслей и желанием спать. Почему-то летом очень тяжело засыпать, наверное, из-за духоты, которая не отступает ни перед чем. Главное – это уйти мыслями куда-то очень далеко, сделать вид, что мне совсем не важно, что вообще происходит в этом мире. Надеяться и верить в то, что он, Хайд, этот человек, которого я почти сделал своим кумиром, что он – тоже забыл. - В каком плане? Не забыл. - Вообще. В человека в прошлом. И его прошлое. Если ты меня понимаешь. Всё-таки неимоверно хорошо, что эти встречи редкие, разговоры короткие, а мысли об этом человеке – их всё меньше и меньше. Вчера я убедил себя в том, что он мне нужен, невероятно нужен, а сегодня мне уже всё равно. И от этого равнодушия становится ужасно пусто. Эту пустоту хочется чем-то заполнить, но нечем, и я заполняю её вот такими бессмысленными, в общем-то, разговорами. Зачем говорить о чувствах, которые то есть, то нет, но по умолчанию – они всегда присутствуют. В каждом слове, жесте, мысли, желании, взгляде. Во всём, только остаются незамеченными. И снова – до следующей встречи, до скорой встречи, неожиданной, внезапной или тщательно распланированной. Любить не человека в настоящем, а то, каким он был в прошлом. И желать встретится с ним-прошлым, с ним-уже-не-существующим, с досадой понимая, что изменилось многое. Этот самый человек в настоящем – уже совсем не тот, кем был в прошлом. Удерживать себя от лишних слов и резких движений и точно знать, что такой желанной встрече никогда не случиться. Потому что, увы, ещё не изобрели машины времени. Пустота заполняется сильнейшим ливнем, с молниями и раскатистым громом, а потом – воспоминаниями из детства и собственным, когда-то детским мальчишеским смехом. И всё снова становится хорошо. - Так вот почему тебе не нужно, чтобы я тебя… я сказал, что ты мне… нужен? – Хайд тщательно подбирает слова, зная, что мне не нравится единственное слово из всего многообразия. Впрочем, ему оно тоже не нравится – и это ещё одна черта, в которой мы похожи. Не знаю, как так получилось. - Не нужно. Хотелось бы встретиться с тобой… с тобой прошлым. Мне кажется, мы бы поладили. - Вот как? - Да. - Но ведь ты знаешь, ты знал меня всё это время, ты считаешь, многое изменилось? - Изменились мелочи. Детали. А это главное. Я не уверен в том, что знаю его сейчас хорошо, знаю то, каким он был. По его рассказам – это мало. Но всё же… Поймать себя за руку, останавливаясь и не давая хода новым мыслям. Тем, которые нравятся уже меньше, но те, которые существовали, кажется, всегда. У меня своя жизнь, у него – своя. У меня есть дом, работа, любимый человек, любимое дело, в конце концов… И у него тоже. Но я люблю его. Люблю так, как, наверное, никогда и никого не любил. Как хорошо, что я его не знаю.