Царевна-лягушка

-В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею, у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Бел-царевич. Говорит им царь таково слово: «Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь». Пустил стрелу Занзас—упала она на мафиозный двор, прямо против девичья терема; пустил Мукуро — полетела стрела на двор школы Намимори и остановилась у красного крыльца, а на там крыльце стояла душа-школьница, главный по дисциплине, пустил Бел — попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягушка-квакуша. Говорит Бел-царевич «Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!» — «Бери! — отвечает ему Реборн. — Знать, судьба твоя такова». Вот поженились царевичи: старший на мафиози, средний на школьнице, а Бел-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их Реборн и приказывает: «Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу». Воротился Бел-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Бел-царевич~! Почто так кручинен стал~? — спрашивает его лягуша. — Аль услышал от отца своего слово неприятное~? «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб». — «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Франом Занудным; вышла на красное крыльцо и протянула тихим голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь~, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки~ » Наутро проснулся Белу-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Белу-царевичу Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал Реборн на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трем сыновьям: «Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру». Воротился Бел-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Бел-царевич~! Почто так кручинен стал~? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное~? l — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер». — «Не тужи, царевич~! Ложись-ка спать-почивать~; утро вечера мудренее~!» Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Франом Занудную, вышла на красное крыльцо и протянула тихим голосом: «Мамки-няньки~! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковёр ткать~ — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки! ~» Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на там ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Бел-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква ква, Иван-царевич~! Почто кручинишься~? Али от отца услыхал слово неприветливое~?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» — «Не тужи, царевич~! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет~ Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются: «Что ж ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?» Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с мест своих и не знают, что им делать; а Иван-царевич и говорит: -Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала, ши-ши-ши. Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Фран Занудная — такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Бел-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти бранные. Стали гости есть-пить, веселиться; Фран Занудная испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Фран Занудная танцевать с Бел-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди; Реборн и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Реборн рассердился и прогнал их с позором. Тем временем Бел-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Фран Занудная, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу: «Ох, Бел-царевич~! Что же ты наделал~? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею~; а теперь прощай~! Ищи меня за тридевять земель в тридесятом царстве — у Расиэля Челкастого~». Обернулась белой лебедью и улетела в окно. Бел-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок. «Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?» Царевич рассказал ему своё несчастье. «Эх, Бел-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Фран Занудная раздражительней, занудние своего отца уродилась; он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится — ступай за ним смело» Бел-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком. Идёт чистым полем, попадается ему Гокудера «Дай, — говорит, — убью зверя!» А Гоку провещал ему: «Не бей меня, Бел-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе». Идёт он дальше, глядь, а над ним летит Луссурия; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить Лу, как вдруг провещал он человечьим голосом: «Не бей меня, Бел-царевич! Я тебе сама пригожусь». Он пожалел и пошёл дальше. Бежит косой Тсуна; царевич опять за ружье, стал целиться, а Тсуна провещал ему человечьим голосом: «Не бей меня, Бел-царевич! Я тебе сам пригожусь». Иван-царевич пожалел и пошёл дальше — к синему морю, видит — на песке лежит издыхает Ямомото «Ах, Бел-царевич, — провещал Ямомото, — сжалься надо мною, пусти меня в море». Он бросил его в море и пошёл берегом. Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается. Говорит Бел-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом». Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит. «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» — спрашивает Бьянки Бела-царевича «Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала». Бьянки накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Фран Занудную. «А, знаю! — сказала Бьянки. — Она теперь у Расиэля Челкастого; трудно ее достать, нелегко с Расиэлем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Рас как свой глаз бережёт» Указала Бьянки, в каком месте растет этот дуб. Бел-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся — прибежал Гокудера и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука Тсуна и во всю прыть наутек пустился: глядь — а за ним уж другой Тсуна гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней Луссурия бросился, как ударит её — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Бел-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу Ямомото и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Расиэль, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Бел-царевич пошел в дом Расиэля, взял Фран занудную и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо. Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец! -Произнес Бельфигор, захлопывая толстую книгу. -Бел-семпаай~Но ведь там по-другому было~-Протянул Фран. -Молчи, жаба.Радовался, что хоть где-то ты в близости с принцем, ши-ши-ши.-сказал принц. -Вот как~возьму и уйду к Вашему брату~-недовольно буркнул юноша себе под нос. С лица потрошителя сошла улыбка, тут же стал мрачнее тучи, повернул к себе за подбородок лицо ученика. -В таком случае, я убью его.Ибо никто не имеет права отбирать у меня мою царевну.-после этих слов Бельфигор поцеловал Франа и покинул его комнату. -Вашу царевну~? -в пустоту произнес юноша и прикрыл глаза.