***
Взгляд Гарри был сфокусирован на существе, которое можно было бы с лёгкостью назвать человеком, если бы не одно «но», через несколько мгновений обнаруженное мужчиной — Гарри обратил внимание на серовато-синий хвост, чешуя которого переливалась среди солнечных лучей. Это заставило его сжать нож в своей руке ещё сильнее. Существо тяжело сглотнуло, и его глаза моментально пробежались по мерцающему лезвию ножа в руке Гарри, а затем и по самому мужчине. — Пожалуйста, не трогай меня. Меня зовут Луи. Я… Я был проклят, — в испуге произнёс он грубым (видимо, из-за нечастого применения) голосом. Не в силах больше совладать с собой, Гарри сократил расстояние между ними, направил свой нож в сторону водяного, который вздрогнул и, опасаясь за свою жизнь, проскользнул в воду, отплывая всё дальше и дальше от этого злополучного места. И только всплески воды на протяжении какого-то времени продолжали напоминать о его недавнем пребывании здесь. *** Гарри защищал свой небольшой приморский город от человекоподобных, но в то же время бесчеловечных, существ, называвших море своим дом. Однажды он встретил водяного по имени Луи, который поведал ему историю том, что раньше он был человеком, но был проклят. И несмотря на предупреждения своего дедушки по поводу того, что морские существа порочны и хитры, Гарри решается помочь Луи и погрузиться в мир волшебства.
Глава 1. Каждый день Гарри просыпался затемно. Он зажигал свечу, умывался, накидывал на плечи своё пальто и матерчатую кепку, надевал ботинки и на всякий случай прихватывал с собой нож. Затем он шёл к пляжу, подходил к бухте и пел. В тот день было довольно туманно, и с моря дул холодный ветер. Его фонарь лишь частично помогал справиться с темнотой, но, честно говоря, это не имело особого значения, потому что Гарри знал путь к бухте как свои пять пальцев. Он поспешно дошёл до пляжа, спустился к подножию скалы и пробрался к бухте. Он поместил свой фонарь на большой камень, располагавшийся близ скалы, после чего бросил свой взгляд на море. Ему не удалось разглядеть многое в тусклом, мерцающем свете его фонаря, но он мог отчётливо слышать шум разбивающихся о берег волн и отдалённого крика чаек. Какое-то время Гарри заворожённо наблюдал за морской гладью. Он любил море, его неописуемую красоту; его рёв во время прилива и нежный шёпот во время отлива. Но, к сожалению, Гарри не мог вечно любоваться красотой и необъятностью океана, поэтому, освободив свой ум от всех ненужных мыслей, он встал на колени и, не отрывая своего взгляда от водной глади, начал петь. Нет, не поймите меня неправильно, это вовсе не была песня в обычном понимании этого слова. В первый раз, когда Гарри услышал, как его дедушка пел её, он задался вопросом, пытался ли дедушка тем самым поймать духов, о которых госпожа Уивер продолжала без умолку лепетать. И такие мысли имели место быть. Песня будто бы была грохотом, заставляющим водяную гладь дрожать, а человеческие уши гудеть. У неё, песни, не было слов, лишь намерение и власть. Его дедушка назвал это «Сигналом», но так толком и не объяснил смысл этого названия. Правда, думаю, необходимо упомянуть то, что Гарри знал одну очень важную вещь — этот сигнал помогал не пропускать существ, скрывавшихся в глубинах моря, к береговой линии; существ, которые были подобными человеку внешне, но, увы, бесчеловечными внутри. Семья Гарри в течение нескольких поколений совершала ритуал, удерживая существ как можно дальше от людей. И вот, наконец, наступила очередь Гарри выполнять эту обязанность. Он закончил петь и встал, похрустывая коленями. Всматриваясь вдаль, он прослеживал за тем, как далеко уходит волна, уносившая огромную мощь его голоса с собой, пока в конечном итоге не терял её из вида. Гарри не знал точную досягаемость «Сигнала» и часто спрашивал об этом своего дедушку, на что последний отвечал, что дальность следования звуковой волны не должна волновать мальчика. Единственное, но самое важное, что требовалось от него — это исправное выполнение своей работы. Осознав, что пришло время возвращаться, Гарри взял свой фонарь и отправился в путь. Красноватый диск солнца уже показывался на горизонте, а на побережье находились некоторые рыбаки, подготавливающие свои лодки к отплытию в открытое море, и Гарри мог отчётливо слышать вопли и возгласы мужчин. *** Грязнуля сидел у своей миски, когда Гарри возвратился домой; котёнок мяукнул, приветствуя своего хозяина. На самом деле, Гарри никогда не собирался заводить себе домашнего питомца, но однажды он накормил остатками своей еды потрёпанного котёнка, который подошёл к нему в то время, как Гарри обедал. Вот так он и стал счастливым обладателем своего кота. Гарри снял с себя лишние для дома элементы одежды и отложил их в сторону, после чего наклонился, чтобы потрепать своего кота за ухо, затем дал ему что-то съестное, прежде чем самому приготовить себе завтрак. Нельзя сказать, что это было что-то изысканное — лишь миска каши и чашка чая. Гарри пробежался взглядом по графику своей работы на этот день и после того, как он закончил завтракать, мужчина помыл свою посуду и покинул дом. Сегодня ему предстояла работа в доме Робертса, а затем и в доме Брауна. Семья Робертса жила в более богатой части города и имела большой сад. Когда Гарри вошел в него, он увидел, что Том уже поливал растения. — Доброе утро, Гарри! Готов потрудиться? Нам предстоит огромная работа на это утро, потому что я, если честно, сомневаюсь, что Ральф обрадует нас своим присутствием; вчера вечером он был в стельку пьян, и в последний раз, когда я видел его, он храпел в углу паба, — закатив глаза и рассмеявшись, произнёс Том. Он был краснощёким мужчиной, не боящимся говорить всякие дерзости, с опрятными усами и тонкими тёмными волосами. Его брюки были, грязными, а его ногти были забиты почвой, но это не мешало Тому выглядеть счастливым. Впрочем, как всегда, когда его окружали его любимые цветы. Садоводство было его страстью, и ему удалось превратить этот маленький уголок в рай без помощи главного садовника. Гарри очень уважал Тома, поскольку он был поддерживающим другом и даже помог Гарри получить работу. — Конечно. Только я должен буду пойти в поместье Брауна через некоторое время, — сказал Гарри. — Без проблем. Возьми пару ножниц, и давай приступим. За работой они болтали о всяком; Том рассказывал Гарри о своём муже и о его брате, который навестил их со своей женой, о некоторых растениях, которые он выращивал. Гарри, в свою очередь, рассказал ему об одном из своих друзей, которых он встретил и о книге, которую он прочитал и о Грязнуле. Том на мгновение притих, и когда Гарри поднял голову, то заметил, что Том нахмурился. — У тебя скучная жизнь, приятель. — Брось, это не так! Я не чувствую себя одиноким, — возразил Гарри. Он знал, что хоть его жизнь и не была целиком и полностью наполнена незабываемыми событиями, его всё и так устраивало. — Я не хочу спорить с тобой, но, Гарри, я не понимаю, почему ты до сих пор торчишь в этой дыре даже после того, как умер Джон. Для тебя было бы лучше уехать в город и пожить для себя, как это сделала Джемма. Гарри напрягся. Том и представить себе не мог истинную причину, почему Гарри должен был оставаться здесь, не знал обязанность, которую имел и исправно выполнял Гарри. Он вытер лоб рукой и внимательно смотрел на преграду. — Этот городок — мой дом. Я не хочу уезжать отсюда, — наконец, сказал он, глубоко вздохнув. — Ты же знаешь, домом может стать для тебя любое место. — Возможно, — ответил Гарри ледяным тоном, чтобы Том не начал поучать его снова. — Послушай… — хотел, было, начать Том и повернулся так, чтобы встать перед своим приятелем. Гарри посмотрел на него и поймал его заинтересованный, жалостливый взгляд. Некоторое время они играли в «гляделки», пока Том не отвёл свой взгляд, сам того не подозревая, признавая себя побеждёнными. — Ладно… Думаешь, ты сможешь справиться самостоятельно? Я пойду проверю цветы в дальнем углу сада. — Да. Всё нормально, иди, — ответил Гарри презрительным тоном и продолжил обрезать кусты. — Мне никогда не нравился Джон, — прежде чем уйти, сказал Том. — Ты говорил это миллион раз, — ответил Гарри, не отрываясь от своей работы. Некоторое время Том стоял в стороне, должно быть, обдумывая их разговор, но через какое-то время он ушёл, и Гарри смог выдохнуть с облегчением.***
За обедом Том пообещал своему приятелю, что в следующий раз, когда они будут в пабе, он купит для него пиво. Между ними вновь завязался разговор, но он был уже не на столь щепетильные темы. Гарри поработал с Томом в этом саду ещё около часа, прежде чем отправился к Браунам. Он всё ещё был в плохом расположении духа, из-за чего немного грубо поздоровался с миссис Браун. Надо отметить, что у Браунов был весьма небольшой сад, но зато он был весьма уютным; госпожа Браун старательно работала над ним в течение 20 лет, пока ей не пришлось бросить садоводство из-за своего артрита. Когда госпожа Браун принесла ему чашечку чая во время перерыва, он щедро поблагодарил её, чтобы хоть как-то загладить своё раннее поведение. — С тобой всё хорошо, Гарри? Мне показалось, что ты сегодня не в духе, — поинтересовалась дама; её бледно-голубые глаза с интересом и неким беспокойством изучали мужчину. — Я в порядке, госпожа Браун, просто чувствую себя немного усталым. Думаю, хороший ночной сон непременно поможет мне, — произнёс Гарри с улыбкой, надеясь, что смог убедить и успокоить женщину. Он не знал, почему слова Тома так беспокоили его, и почему они заставили его чувствовать себя так неловко. Том убеждал его покинуть Твиллинг (а именно так и назывался их городишко) и искать работу в большом городе чуть ли не каждый месяц, но его предложения, как правило, были как с гуся вода. «Возможно, потому что раньше ты не расценивал это предложение всерьёз, но теперь…» — раздался голос в его голове, но Гарри не стал даже и слушать его. К сожалению, он не мог выбирать, может ли он уехать отсюда или нет. У него была обязанность по отношении к этому городу, и он не собирался уклоняться от неё. — Я очень надеюсь, что ты спишь хорошо, дорогой. Но мне кажется, что в ближайшее время будет сильный шторм; мои суставы болят уже на протяжении этих двух дней. — Ох, госпожа Браун, это просто ужасная новость. Вы смогли спать? — беспокоясь за состояние здоровья женщины, Гарри не мог не задать этот вопрос. После того, как у госпожи Браун появился артрит, она часто не могла спать, ибо он причинял ей слишком много боли. — Гарри, милый, тебе вовсе не стоит переживать за меня. Доктор Пейн дал мне новую мазь, которая помогла значительно уменьшить боль. Но если я и тогда не могу заснуть, Джеймс заваривает мне чай, и мы разговариваем с ним всю ночь. На сердце стало теплее, когда он представил себе, как миссис Браун и её муж сидят в уютных креслах и разговаривают всю ночь. Ему бы так хотелось проводить вечера подобным образом с кем-то, кто был бы ему дорог. — Доктор Пейн гораздо лучше, чем та старая развалюха, доктор Питерс, — продолжала она, — он на самом деле слушает своих клиентов, их жалобы, прежде чем дать лекарства. Я рада, что доктор Питерс решила покинуть эти места. Госпожа Браун произнесла эти слова с тяжёлым презрением в своём голосе. Гарри улыбнулся; она и доктор Питерс много лет конфликтовали друг с другом, и он почему-то был уверен, что госпожа Браун, должно быть, праздновала, когда доктор Питерс, объявила, что уходит на пенсию. — Доктор Пейн? Я не припомню, чтобы где-то видел его раньше, — сказал Гарри, пытаясь вспомнить, видел ли он кого-то нового в старом доме доктора Питерс. Но, нет, дом был всё ещё забит досками. Возможно, доктор Пейн устроился где-то в другом месте. — Ну, я уверена, что ты непременно увидишь его в ближайшее время. Он пребывает здесь только в течение трёх месяцев или около этого. — Да, я, вероятно, встречусь с ним где-нибудь. Я должен возвратиться к работе, госпожа Браун. — Да, дорогой, — произнесла госпожа Браун и вошла в дом. После того, как Гарри закончил свою работу, он пошёл на рынок, чтобы купить продукты на ужин. Он приобрёл немного мяса, овощей и яиц для себя и рыбьи ошмётки для Грязнули. Мужчина шёл по заполненным улицам, на которых дул сильный ветер, и временами обменивался приветствиям со своими знакомыми. Также ему посчастливилось пройти мимо Шоу и Перкинса так, чтобы они его не заметили. В детстве они учились в одной школе, и эти двое со школьных годов славились хулиганством и плохими манерами. Гарри больше не был маленьким и застенчивым парнишкой, и он мог легко выбить им зубы, но не хотел иметь дело с ними перед ужином. Когда он шёл по одной из наиболее модных улиц Твиллинга, он остановился, когда знакомое гудение заполнило его уши. Он обернулся, чтобы найти источник этого гудения, и его глаза упали на господина и госпожу Хокинс. Женщина внимательно следила за Гарри, а её муж о чём-то оживлённо разговаривал с ней. Рука Гарри чувствовала себя скользкой и влажной под кульком мяса, который он держал, и его сердце начало бешено колотиться. Он с трудом сглотнул и повернулся всем телом, чтобы посмотреть на госпожу Хокинс и задрожал, когда гудение в ушах усилилось, и воздух вокруг него стал слишком тяжёлым. Господин Хокинс взял свою жену за руку и повёл вдоль улицы, и гул в ушах постепенно начал сходить на нет Придя в себя, Гарри поспешил домой; дрожащими руками он небрежно бросил продукты на стол, прежде чем развалиться на стуле. Это чувство было настолько знакомым для Гарри, как будто госпожа Хокинс обращалась к нему с той же самой властью, которую имел Гарри по отношении к океану. Гарри сидел в тишине в темной заплесневелой комнате глубоко дышал, пока его сердце не прекратило бешено колотиться, а его руки не прекратили дрожать. Грязнуля потёрся головой о ногу своего хозяина и посмотрел на Гарри своими жёлтыми глазами, сияющими во мраке ночи. Гарри погладил голову Грязнули, и в конечном счёте он встал, зажёг лампу и начал чистить картофель на ужин.