***
Прошла ровно неделя с тех пор, как мы переехали. С каждым днем неприязнь к этому месту росла все больше, прочнее укрепляясь в моем сознании. В нашей семье началось нечто похожее на осаду Ленинграда во времена Великой Отечественной Войны: родители неустанно перечисляли все плюсы квартиры — упрямые немцы, а мне не оставалось ничего другого, кроме как, сжав зубы, с честью выдерживать их нападки — стойкие ленинградцы. Наверное, все так бы и оставалось, если бы не один случай, полностью перевернувший мою жизнь. Среда текла необычайно медленно, словно кисель. Вернувшись из школы и покончив со всем домашним заданием (а некие предметы и вовсе оставив без внимания), я устало качалась на стуле, добровольно отдавая свое время на растерзание социальным сетям. Вскоре на экране высветилось оповещение о малом заряде батареи и телефон перекочевал куда-то на диван за ненадобностью. Взгляд устремился в потолок. Немного забавные переплетения проводов, устремленных к люстре, вызвало глупую улыбку. И все-таки нет, не показалось. И вправду похоже на паутину. Я глубоко вздохнула. Что только не взбредет в голову от скуки… Послышался легкий звон. Брови как будто сами сошлись к переносице. Наверное, показалось… Звон повторился. Это было похоже как если бы кто-то медленно высыпал горсть жемчужин в хрустальную чашу. Я как можно тише встала с места и настороженно пошла на звук. Звон все не смолкал. Наоборот! Он стал еще более четким и мелодичным! Взгляд остановился на небольшом зеркале над комодом в коридоре. Неужели…? По зеркальной глади прошлась легкая рябь. Я сделала шаг назад. — Э-э-э-эй! Тут кто-нибудь есть? — звонкий мальчишечий голос прозвучал так неожиданно, что из моей груди непроизвольно вырвался судорожный вздох. — Ты…кто? — неуверенно спросила я. Руки дрожали от волнения, но любопытство было сильнее страха. Поэтому, чтобы не выдать своих чувств, ладони были сжаты в кулаки. — Ну… как тебе сказать? Я — это я. Ты — это ты. А вообще… если немного подумать… то, как утверждал один мой знакомый философ, все мы — это то, что мы есть. Не правда ли умно сказано? Вечно эти философы наговорят чего-нибудь, а ты потом сиди, мучайся, разбирайся что же он такое умное сказал… А, может, и вовсе не умное? Просто ляпнул чего-нибудь, а люди уже сами себе все это накрутили… Эх, все-таки сложные эти… философы, — мальчишка весело хмыкнул. — Кстати, может уже все-таки покажешься? А то такое чувство, что сам с собой разговариваю. Я неуверенно взглянула на зеркальную гладь. Рискнуть?.. Сделать ли этот решающий шаг? Смогу ли я вернуть все на свои места после этого? Смогу ли просто жить, как и раньше?.. С трудом подавив судорожный вздох, я решительно прошла вперед, становясь напротив зеркала. Подняв глаза, я столкнулась с откровенно-изучающим взглядом парня, лет четырнадцати. Светлые волосы торчали в разные стороны из-под самой странной из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, шляпы. Это был высокий цилиндр, какого-то… грязно-коричневого, если коричневый цвет вообще может быть грязным, цвета с частыми черными небольшими пятнами, похожими на машинное масло. Поверх него были прицеплены грузного вида очки, видеть которые раньше я могла лишь у пилотов в старых фильмах. Одежда парня полностью соответствовала его головному убору. Поверх белой рубашки была надета того же, что и цилиндр цвета, жилетка, с красовавшимися на ней небольшими брошками в виде стрел, как будто специально изъятыми из циферблатов. Только сейчас я вспомнила, что на мне по-прежнему старая домашняя футболка и спортивные штаны, вовсе не предназначенные для того, чтобы их видел кто-то, помимо домочадцев. Мне стало до того неловко, что единственным, что меня занимало на тот момент было то, как же скорее смыться подальше от этого странного мальчишки. Он громко прокашлялся. Ему тоже немного не по себе, догадалась я. — Э-э… Ну, ты это… тебя как зовут? — Захарра. А ты…? — я пристально взглянула на него. — Нил. Нил Золдик, — парень снял цилиндр и поклонился. Ну точно как в старых фильмах! — Всегда к вашим услугам, мисс, — он широко улыбнулся. Кисть его была сделана из метала. Она немного поблескивала, что еще больше привлекало к ней внимание. На указательном пальце находился большой перстень с камнем цвета янтаря. Нил с любопытством разглядывал квартиру Захарры сквозь зеркало. — Так это и есть Рэйна? — он присвистнул. — Рэйна? — не поняла я. — Ну, да. Насколько я знаю, вы называете ваш мир как-то по-другому, но для нас он просто Рэйна. Я же живу в Лорэне. Видя мой недоумевающий взгляд, Золдик нахмурился. — Неужели действительно ничего не знаешь об этом? Я отрицательно покачала головой. — Ну и дела-а-а-а… То есть живете себе и думаете будто одни во вселенной? — Да нет… — я немного смутилась. — Ученые догадываются о жизни на других планетах… — только сейчас до меня дошло насколько же это глупо звучит. Как-то… по-детски, что ли… Не знаю почему, но мне вдруг стало до безумия обидно за нашу планету. — А почему я тебе вообще должна верить? — Можешь и не верить, если так хочется, но разве у тебя есть привычка вести беседы с людьми через зеркало? Я опустила взгляд, признавая его правоту. Послышался звук поворачиваемого ключа в дверном замке и я со страхом взглянула на Нила. Тот лишь прошептал что-то вроде: «Ой-ёй…», а потом медленно стал исчезать, помахав напоследок рукой.***
Все следующие два дня я мучила себя вопросом, а не показалось ли мне? Странный парень из зеркала все не появлялся, хотя я не раз звала его, подходя к зеркальной глади, и даже пробовала стучать, чувствуя всю глупость своих действий. Но неужели… Неужели все было лишь сном? Или я просто выдумала все, и на самом деле вовсе не существует никакого Нила Золдика? Лишь поздним вечером в пятницу, когда родителей не было дома — уехали на дачу, по квартире пронесся едва слышный звон. Я мигом вскочила с кровати и подбежала к зеркалу. Сердце с силой колотилось об ребра. Пусть это будет он! Из глубины зеркальной глади на меня смотрел уже знакомый мальчишка. Я облегченно выдохнула. — Значит, ты все-таки настоящий? — Да уж… не такого приветствия я ожидал, но и это сойдет, — он улыбнулся. — Самый настоящий из всех самых настоящих! — парень окинул меня быстрым взглядом. — Надеюсь, я не разбудил тебя? — Ну… думаю, приди ты парой минут позже и тогда уже было бы из-за чего волноваться, — мы негромко рассмеялись. Наступило неловкое молчание. Он мялся на том конце зеркала, я на этом. Мы стояли и не могли подобрать слов, чтобы продолжить разговор, однако и прощаться желания не было. Это было настолько странное чувство, что, наверное, ни в одном языке не найдется подходящих слов, чтобы полностью описать его. — Нил, — произносить вслух его имя было немного непривычно и странно, — а расскажи о своем мире. И каким образом мы сейчас разговариваем. — Ну… это очень длинная история и если ты действительно готова меня выслушать, то я бы предложил тебе делать это сидя. Я оглянулась по сторонам и, не найдя ничего подходящего, села прямо на пол, уставившись на Золдика. — Ну, пойдет и так, — он тепло улыбнулся. — Как я и говорил, существует два мира — Рэйна и Лорэна. На Рэйне живете вы, то есть простые, обычные люди, а на Лорэне живем мы — пародеи. И, может, это и звучит немного смешно, но на самом деле все очень серьезно. У каждого есть талант к какому-то ремеслу. Например, я часовых дел мастер, — парень дотронулся рукой до одной из брошей. — Могу починить все, что касается часов, ну, и разобрать соответственно. Да и еще с некоторыми простенькими механизмами справляюсь. У каждого ремесла есть нечто вроде собственного клана и обычно талант передается по наследству. А теперь о том, как мы сейчас с тобой общаемся… — он нахмурился. — Все просто. От Лорэны еще более столетия назад были выпущены Цепи Связи. Они полностью опутывают Рэйну. Вы их не видите, но они везде. Так что, я могу попасть в практически любую отражающую поверхность, — парень довольно скривил губы. — То есть… — я нахмурилась. — Землю опутывают невидимые нити? — А ты быстро схватываешь! Да, все верно. Они очень тонкие и хрупкие. Вечно вы своими летающами штуками их разрываете, — Нил сморщился словно съел порядочный кусочек лимона. И все-таки в каком бы мире он не жил, мальчишка всегда остается мальчишкой.***
Ветреный апрель пришел на смену холодному марту, принося с собой легкий аромат цветущих деревьев. Аллергия в этом году уже не была нежданным гостем, однако от этого последствия ее прихода не уменьшились. Глаза нещадно слезились, а к выписанным врачом препаратам уже давно выработался иммунитет. Вернувшись из школы, я первым делом подскочила к зеркалу в поисках Нила. Мальчика не было. Наверняка, опять заработался — к их клану обратилась какая-то, как сказал сам Золдик, «важная шишка» с просьбой починить несколько миниатюрных часиков, и теперь он мог днями напролет не выходить из своей мастерской, в сотый раз тщательно промывая и смазывая детали. Я огорченно вздохнула. А ведь так хотелось рассказать о том, как мы всем классом разыскивали потерявшееся пальто одноклассницы… Впрочем, еще рано расстраиваться — Нил обещал, что навестит меня сегодня, а он свои обещания держит. Было ровно 19:25, когда я с облегченным выдохом, отложила последний на сегодня учебник в сторону. Кисть болела от долгого письма, желудок требовал еды, а глаза слипались от усталости. Я широко зевнула, прикрывая ладонью рот. Взгляд устремился в потолок. Множество проводов по-прежнему привлекало мое внимание. Внезапно в голове всплыла наша первая встреча с Нилом. Ох, и здорово же я тогда струхнула, увидев мальчишку в зеркале! Губы будто сами расплылись в улыбке. Потом мне вспомнился наш последний разговор, и внезапно я почувствовала такое редкое ощущение — горечь. Золдик, конечно, и раньше упоминал об этом, но это было как бы невзначай, вскользь… Нил предложил мне переехать. Снова. Но только на этот раз не в другую квартиру, город или страну. Мне предлагали поменять мир. Н ил Золдик так и не появился в тот день. Это было впервые, когда он нарушил свое обещание. Его не было и во вторник, и в среду. Лишь в четверг, хотя нет, правильнее будет сказать — в пятницу, глубокой ночью меня разбудил тихий звон. Неужели…? Я встала с кровати и почти бегом направилась к зеркалу. — Нил…? — мой взволнованный голос нарушил более чем уютную в такой час тишину в квартире. — Я, это. Я. Вокруг зеркальной глади появилось слабое синее свечение, однако даже этого хватило, чтобы заметить, что брови парня были сведены к переносице, а губы недовольно поджаты. — Ты чего так долго? Я уже минут 15 жду. — Ааа. ээ… прости, — я смутилась, а потом, опомнившись, поспешила дать отпор: —А ты сам чего в такую рань пришел? — Ну… это… Черты его лица медленно разглаживались, возвращая своему хозяину обычный для него уверенный, с легкой насмешкой ко всему, вид. Щеки парня немного покраснели. — Ты это… прости. Я не должен был на тебе срываться. Я улыбнулась уголками губ. — Да ладно тебе! Все о’кей! — поразмыслив пару секунд, я все же решилась задать интересующий меня вопрос: — Что-то случилось? Я раньше никогда не видела тебя таким… ну, таким в общем. Парень тяжело вздохнул, опустив взгляд. Мне неожиданно захотелось плакать. Рыдать навзрыд, уткнувшись в подушку. Неужели я настолько бессильна? Настолько беспомощна, что не могу даже помочь собственному другу? — Да все хорошо было. Мы уже в последний раз проверяли работу шестеренок в оставшихся часах, когда нам сообщили, что прибыл заказчик. Ясное дело, все удивились, ведь его еще никто не звал. Так этот… этот… да иссохнет он без горячего пара, чистоплюй! Забрал часы и уехал, не оставив ни одного синарда! Так еще и напоследок демонстративно руки вытер беленьким платочком! — Золдик разгоряченно размахивал руками. — Да чтоб он подавился этими часами! И платочком своим! Беленьким! Нил закрыл глаза и стал медленно считать до десяти, стараясь укротить свой гнев. Сейчас он выглядел просто до невозможности беспомощным. Я понимала, что лучше его сейчас не трогать. Ему надо было остыть. Спустя пару долгих, длящихся, казалось, целую вечность, минут, послышался немного хриплый голос парня: — Кстати… так что насчет моего предложения? По поводу переезда. Тебя, конечно, не примут официально ни в какой клан, но ты все-равно можешь жить с нами на правах моей гостьи. Ты могла бы начать учиться и тоже стать часовых дел мастером. Только без лицензии правда, но это, если честно, мало кого волнует. Главное, чтобы работала хорошо, а остальное неважно. Пронизывающий насквозь взгляд жителя Лорэны был устремлен прямиком на меня. — Я много думала об этом, Нил, — слова давались нелегко. — Это, конечно, все здорово и безумно интересно, но… — Что «но»? — А как же родители? Не могу ведь я просто так взять и уйти. У меня тут дом… семья… школа… одноклассники в конце концов. Наверное, со стороны это выглядело безумно глупо. Будто пытаюсь найти отмазку. Понимая это, я опустила взгляд. — Все в порядке, — парень слабо улыбнулся. — Я ведь понимаю в…все, — его голос дрогнул. Прошла минута. Вторая… Время неукротимо бежало вперед, а мы сидели по разные стороны зеркал без единой мысли в голове. Наверное, увидь это кто-то, то непременно сказал бы, что мы — два незнакомых человека, по чистой случайности оказавшиеся рядом. — А… — Нил быстро взглянул на меня, — каким образом ты хотел переместить меня на Лорэну? — Все очень просто. Через две недели на Лорэне будет день солнечного равновесия — это единственный день в четыре месяца, когда день равен ночи. В это время немного изменяется баланс Нитей Связи и вы, так же, как и мы, можете перемещаться по отражающим поверхностям из одного мира в другой. — А-а-а… Ясно, — только и смогла произнести я. — Кстати, а у тебя есть мечта? — вопрос был настолько неожиданным, что я пару секунд молча смотрела на парня, думая не послышалось ли. — Ну… наверное, это прозвучит ужасно глупо, но я бы хотела летать. Парить в небе как птица! Быть такой же свободной, как и они… — я замолкла. — Глупо ведь, правда? — Вовсе нет! И только я хотела спросить его о его мечте, как юноша быстро произнес: — Ладно, извини, но мне надо идти. Бывай! Его изображение начало стремительно растворяться в зеркальной глади. Мне не оставалось ничего другого, кроме как растерянно махать ему вслед рукой.***
После событий той ночи мы с Нилом виделись всего раз шесть и наши диалоги не длились дольше получаса — парень быстро прощался, ссылаясь на кучу работы. Он и вправду выглядел ужасно усталым. Под глазами виднелись мешки от недосыпа, а кожа как будто стала еще бледнее. На все мои попытки уговорить его хоть немного отдохнуть, юноша лишь отмахивался, говоря, что, мол, в старости отдыхать будет.***
Ровно через две недели после нашего ночного разговора, двадцатого апреля, придя со школы, я увидела на кровати большие, поражающие воображение своими узорами, явно ручной работы, металлические крылья. Рядом лежал полностью исписанный блокнотик, с гордо красовавшимся на обложке «Инструкция», и маленькая записка на желтой бумаге. «Будь свободной, Захарра»