Friend Zone

*** Такой странной дружбы в жизни Джеймса еще не было. Если задуматься, весь прошедший год был странным — за это время он очень многое обрел и потерял. Все началось прошлой весной, когда агент Джеймса вывел его на связь с создателями Eyewitness. Проект ему сразу понравился, но у него были сомнения, возьмут ли его на роль Лукаса. Актер на роль Филиппа уже был утвержден, и Джеймсу предложили пройти с ним пробы. Режиссер предупредила, что на пробах придется сильно сблизиться, но Джеймса это не испугало. Или он попытался себя убедить, что не испугало — все равно отступать было нельзя. «Ок, я готов!» — сообщил он, а на следующий день познакомился с Тайлером. Тайлер был… открытый. Готовый к совместной работе. Очень доброжелательный. Наверное, поэтому все получилось. Джеймс до этого никогда не целовался с парнями, поэтому, конечно же, нервничал перед предстоящими пробами. Однако Тайлер был достаточно расслаблен для того, чтобы Джеймс сам не зажимался, и достаточно серьезен для того, чтобы Джеймса не тянуло заржать в самый неподходящий момент. Конечно, вначале неловкость была — ее просто не могло не быть — но очень быстро они привыкли друг к другу, и все начало получаться. Тусоваться вместе они начали практически сразу после первых проб. Было немного странно играть влюбленных друг в друга парней, а потом идти в ближайшую кафешку, смеяться и обсуждать, как все прошло, но Джеймс вскоре привык. Сначала ему казалось, что они просто проводят вместе время для того, чтобы дополнительно поработать над ролями, но уже через пару недель это превратилось в настоящую дружбу. Он целовался с Тайлером на съемках и дружил с ним за пределами съемочной площадки. И, видит бог, ему это нравилось. Было что-то странно привлекательное в том, чтобы знать своего друга ближе, чем это позволено друзьям. Совместные съемки сближают — Джеймс прочувствовал это на собственном опыте. В Канаде они с Тайлером жили вместе в отеле, вместе вставали, вместе ели и проводили целые дни вдали от дома. В какой-то момент Джеймс перестал волноваться, что у него не получится, влился в процесс и начал по-настоящему наслаждаться съемками. Примерно в это же время его стала посещать мысль, что это, наверное, самые счастливые дни его жизни. Потрясающая природа, доброжелательные люди, любимая работа, масса новых впечатлений… и Тайлер, его недавно обретенный друг и партнер по съемкам. Иногда Джеймсу казалось, что никого из своих друзей он не знает так хорошо. Они буквально проросли друг в друга, и это было в высшей степени странно. Он знал, какие у Тайлера губы, знал, как он целуется, как пахнет его кожа, какие на ощупь его волосы. Все эти знания появились в процессе работы, но выбросить их из головы Джеймс не мог. В какой-то момент он запутался, где проходит граница между ними в реальной жизни. На съемках Лукас мог повалить Филиппа на сено и начать целовать, а за пределами съемочной площадки Джеймсу приходилось держать дистанцию и помнить о том, что он — не Лукас, а Тайлер — не Филипп. Это было довольно тяжело — Джеймс привык к близости их экранных персонажей и время от времени совершенно непреднамеренно вторгался в личное пространство Тайлера. Тот не протестовал, но и понять, как он к этому относится, Джеймс тоже не мог. Иногда Джеймс с ужасом понимал, что просто провоцирует Тайлера, пытаясь добиться от него хоть какой-то реакции, кроме обычной доброжелательности. Примечательно, что смелым и развязным Джеймс становился на публике — во время съемок промо-видео к Eyewitness или домашних видео для фанатов он мог поцеловать Тайлера в щеку или сообщить всем, что «это его бойфренд». Когда они оставались наедине, он почему-то не решался приблизиться, и они вели себя, как best buddies. Зато в присутствии посторонних Джеймс отрывался. Тайлер в большинстве случаев ему подыгрывал и реагировал совершенно спокойно, но временами все же закрывался, становился серьезным, даже строгим. Джеймс чувствовал, что перегибает палку. Ему было стыдно, что он ведет себя, как дите малое, но остановиться он не мог. Он старался не думать, почему так происходит. А еще старался не обращать внимания на свои ощущения во время съемок интимных сцен. Рядом было много людей, которые говорили им, что делать, и это должно было, по идее, полностью свести на нет всю эротическую составляющую, но, увы, не сводило. Часто бывало, что словно бы электрический ток пробегал по всему телу, концентрируясь внизу живота, от их поцелуев, объятий, от голоса Тайлера. Его Филипп был таким отчаянно влюбленным, таким дразнящим, таким отвязным. Это заставляло Джеймса гадать, сколько в Филиппе от самого Тайлера. Филипп мог смотреть на Лукаса такими глазами, что внутри у Джеймса все переворачивалось. В Филиппе была глубина, которой не было в Тайлере. А может, он просто не показывал Джеймсу эту сторону себя. В последнее время аббревиатура LGBTQ слишком часто мелькала в жизни Джеймса, и он начал больше думать на эту тему. Был ли он геем? Нет, вряд ли, никогда раньше за собой не замечал, чтобы ему нравились парни. Гомофобом он тоже не был (иначе его просто не было бы на съемках Eyewitness), просто относился спокойно. Когда его друг переживал личную драму, связанную с принятием собственной гомосексуальности, Джеймс поддерживал его всеми силами, но насчет себя в таком ключе никогда не думал. До последнего момента. Он был как раз этой Q в аббревиатуре — questioning, сомневающийся. Это была жизнь, и однозначных ответов у него не было. В какой-то момент он просто махнул рукой и начал принимать все, как есть. Они с Тайлером оба жили в Лос-Анджелесе и встречались каждую неделю. У обоих были девушки, но иногда доходило до смешного — проезжая мимо японского ресторанчика вместе с Элиз, Джеймс мог купить суши для Тайлера просто потому, что «Тайлер так их любит». Или же во время прогулки по городу начинал сетовать: «Жалко, что Тайлера с нами нет. Давай ему позвоним — пусть приезжают с Илианой». К концу ноября они стали то и дело тусоваться у кого-нибудь дома. Постоянными участниками таких сборищ были Тайлер, Илиана, Элиз, Джеймс и его сестра Лидия. Примечательно, что они с Тайлером, как правило, валялись на чьей-нибудь кровати, болтали, вспоминали съемки, иногда записывали видео для фанатов. Потом кто-нибудь заказывал пиццу, все по очереди тискали Оливера… В их отношения с Тайлером часто вклинивалась Илиана. Джеймс был бы не против, если бы она была не такой шумной и напористой. Ее всегда было слишком много, а из домашних видео она устраивала «театр одного актера». А еще она постоянно пропевала целые фразы — эта особенность поначалу шокировала всех, кто знакомился с девушкой Тайлера. Однако, по сути, она была неплохим человеком, поэтому Джеймс просто привык к ней. К Тайлеру он тоже здорово привык — к тому, каким тот был вне съемок, в домашней обстановке. В больших очках, с милыми кудряшками (на съемках ему часто выпрямляли волосы), расслабленный и улыбчивый. Полная противоположность гордому и отчаянному Филиппу. У Джеймса голова кругом шла, когда он думал, что где-то там, за стеклами очков и мягкой улыбкой скрывается Филипп, который свел с ума его Лукаса. Иногда ему хотелось стряхнуть с Тайлера эту его вечную доброжелательность, толкнуть к стене, как тогда, на съемках, чтобы дыхание вышибло, а потом спросить: «Ты правда ничего не замечаешь?» Однажды кто-то из фанатов Eyewitness задал Джеймсу и Тайлеру вопрос, какими были съемки первого поцелуя Филиппа и Лукаса. Они тогда честно рассказали, как все прошло, но Джеймс помимо воли вспомнил еще и репетицию этой сцены. Она была незапланированной — они с Тайлером просто сидели вечером в номере и потягивали пиво. Тайлер потянулся всем телом и сказал: «Спать уже пора. Завтра опять вставать на рассвете», а потом спохватился: «Это же уже завтра будем сцену первого поцелуя снимать». Джеймс подмигнул ему: «Думаю, все пройдет гладко. Будем все делать, как на пробах. Они же одобрили», а Тайлер ответил: «Знаешь, мне кажется, то, как мы с тобой целовались на пробах, не совсем подходит для этой ситуации». Джеймс взглянул на него вопросительно, и Тайлер продолжал: «Это должен быть одновременно робкий и страстный поцелуй, но страсть должна быть сдержанной». Они еще некоторое время обсуждали тонкости будущей сцены, а потом Тайлер не выдержал: «Ну вот, смотри…» Он наклонился к Джеймсу и коснулся губами его губ, а потом начал целовать его — нежно и осторожно. Джеймс немного оторопел, но потом ответил. Поцелуй продлился секунды три, а потом Тайлер отстранился со словами: «Понял? Вот так ты должен меня поцеловать. Никакого языка и прочего». Джеймса так забавляло, когда он говорил «меня» вместо «Филиппа», хотя он и сам частенько забывался и говорил «я» вместо «Лукас». «Давай еще раз, только теперь я тебя целую», — предложил он. Тайлер кивнул, и Джеймс наклонился к его губам. Он поцеловал Тайлера так же, как тот только что целовал его самого, а потом спросил, практически не отрываясь от его губ: «Так?» Тайлер ответил утвердительно, а потом что-то произошло. Они снова поцеловались, уже безо всякой надобности, и Джеймс на несколько секунд вообще отключился. Он чувствовал, что ничто в мире сейчас не в силах оторвать его от губ Тайлера — было так приятно, нежно, странно... В какой-то момент они соприкоснулись языками, и его словно молнией ударило. В голове сработал сигнал тревоги, и он заставил себя прервать поцелуй. Они уставились друг на друга, а потом Тайлер улыбнулся: «Что-то мы увлеклись. Но ты меня понял». «Увлеклись — не то слово», — подумал Джеймс. Ему хотелось потрясти головой, чтобы прогнать ощущения от этого поцелуя. Наверное, тогда и началось это странное между ним и Тайлером. Точнее, тогда Джеймс стал придавать этому значение. С тех пор прошло уже полгода, а он все еще не мог разобраться, что происходит между ними двумя. А потом ему стало не до этого. *** Такой странной дружбы в жизни Тайлера еще не было. А виной всему был парень по имени Джеймс Пэкстон. Когда Тайлер увидел его в первый раз, то подумал, что он не справится с пробами — слишком уж «натурально» Джеймс выглядел. Высокий, выше самого Тайлера, широкоплечий, мужественный. Не то чтобы прямо супермачо, но и не такой нежный, как сам Тайлер. «Наверняка сбежит после первого же поцелуя», — подумал он, благо такие парни на пробах ему уже попадались. Тайлер ошибся, причем здорово ошибся. Он ожидал скованности, зажатости — чего угодно, но только не этой спокойной уверенности, которая исходила от Джеймса. Все предыдущие партнеры по пробам во время сцены первого поцелуя почему-то ждали, что вести будет Тайлер, хотя по сценарию требовалось, чтобы он просто ответил на поцелуй. Может быть, они просто не могли расслабиться, и Тайлеру приходилось разыгрывать страсть за двоих. Джеймс сразу понял, кто должен быть инициатором, и поцеловал Тайлера так уверенно и в то же время нежно, что тот даже на секунду замешкался. Через десять минут проб Тайлер уже молился про себя, чтобы Джеймса утвердили на роль Лукаса. С ним было так легко и комфортно, что Тайлер просто не мог поверить, что такое бывает. В итоге Джеймс стал Лукасом, а они с Джеймсом стали друзьями. Не просто коллегами и партнерами по съемкам, а самыми настоящими друзьями, которые могут обсудить друг с другом все. Джеймс в этом плане был уникум — мог запросто спросить: «Ну что, я нормально сегодня целовался или тебя всего исслюнявил?» или «Тебя моя щетина не колет?» Он был таким с самого начала — более простого и открытого человека Тайлер, наверное, еще не встречал. Он был из тех, про кого говорят «душа нараспашку», и эти простота и открытость были, наверное, его самыми лучшими качествами. Тайлер был беззаботен и счастлив до той самой ночи в отеле, когда они вдруг начали обсуждать предстоящие съемки первого поцелуя Филиппа и Лукаса. Он был настолько неосторожен, что сам полез целовать Джеймса — в его защиту следует сказать, что никаких посторонних мыслей у него в тот момент не было, просто желание проработать сцену как можно лучше. А потом что-то произошло. Сначала Джеймс поцеловал Тайлера в ответ, чтобы тот подтвердил, что именно такой поцелуй он имел в виду, а потом… потом они почему-то поцеловались еще раз. И это был поцелуй Джеймса и Тайлера, а не Филиппа и Лукаса. У него не было сценария. У него не было никакой цели. Это был просто поцелуй ради поцелуя, если можно так выразиться, и ощущался он совсем по-другому, нежели все предыдущие. Насколько по-другому? Настолько, что Тайлер просто перестал соображать. Все вокруг куда-то исчезло, и осталось только желание, чтобы этот контакт губ никогда не прерывался. Это было волшебно, сладко, необъяснимо, и что-то взорвалось внутри него, когда Джеймс коснулся его языка своим. Тайлер почти застонал от разочарования, когда Джеймс тут же отстранился. Они тогда перевели все в шутку, но с тех пор не проходило и дня, чтобы Тайлер не вспомнил этот странный поцелуй. Он не знал, значил ли он что-то для Джеймса, или тот воспринял его просто, как часть репетиции. Одно Тайлер знал точно — он бы хотел его повторить. Как только понимание этого факта окончательно оформилось в его голове, он ужаснулся и просто запретил себе об этом думать. В конце концов, они с Джеймсом не просто партнеры по сериалу, они друзья. Друзья! А друзья не должны думать о таком. Конечно, ему не всегда удавалось быть для Джеймса тем другом, который был ему нужен и которого он заслуживал. Часто Тайлер с горечью осознавал, что закрывается от Джеймса стеной ничего не значащих улыбок. Но Джеймс из-за своей невероятной простоты просто не осознавал, как больно делает Тайлеру своим «Знакомьтесь, это мой бойфренд», постоянным физическим контактом и шутками на тему их отношений. Тайлер с терпением мазохиста сносил близость Джеймса, хотя иногда у него просто туман стоял перед глазами, когда он ощущал его тепло и дыхание. Странно, но время съемок интимных сцен было легче, чем в жизни, потому что там он мог не притворяться другом Джеймса. Он мог смотреть на его Лукаса так, как ему хотелось смотреть на Джеймса, и как он смотрел на него тогда, когда тот не видел. Он мог целовать его и чувствовать кожей его ответное желание. Тайлер раскрывался через Филиппа, и, видит бог, он хотел бы знать, раскрывается ли Джеймс через Лукаса или же он просто чертовски хороший актер. По возвращении в Лос-Анджелес все вообще запуталось дальше некуда. Тайлер только переехал сюда, и, кроме Джеймса, мало кого знал, так что они общались чуть ли не каждый день. Тайлер подозревал, что, даже если бы у него была куча друзей в Лос-Анджелесе, Джеймс все равно оккупировал бы все его время. Такой уж он был — просто входил в твою жизнь и оставался там полностью, без полумер. Джеймс был ребенком, и рядом с ним Тайлер сам становился таким же ребенком. Он и не подозревал, как сильно ему это было нужно, пока не встретил Джеймса. Илиана была… чересчур взрослой. Иногда Тайлеру казалось, что она ведет себя, как его мать. Так повелось с самого начала их отношений. Она взяла на себя ведущую роль, тормошила его, помогала попасть на пробы, тащила за собой еще с тех времен, когда он был никому не известным парнем. Тайлер восхищался ее целеустремленностью, и ему было лестно, что такая девушка выбрала его. Тем не менее, Илиана всегда его подавляла. А с Джеймсом они были на равных. Тайлеру иногда казалось, что Илиана положила глаз на Джеймса (и он ее понимал). Вместо того чтобы ревновать Тайлера, она буквально толкала его в объятия Джеймса и была, наверное, самой пылкой фанаткой Филкаса. Наверное, именно поэтому Тайлер не мог и шагу сделать в направлении Джеймса — Илиана доверяла ему, доверяла полностью, не опускаясь до банальной ревности, и предать ее доверие было бы низко. Порой в голову Тайлера закрадывались мысли о том, что все это скоро превратится в «любовь втроем» — слишком уж они трое были близки, слишком часто валялись на одной кровати, перебрасываясь рискованными шутками. У Джеймса тоже была девушка, Элиз, но она во время домашних посиделок чаще всего довольствовалась компанией сестры Джеймса, что тоже было странно. Они уже давно прекратили сниматься, а Джеймс все еще не признавал никаких границ между ними. Он постоянно трогал Тайлера — прикасался к волосам, целовал в щеку, обнимал, клал голову ему на плечо. Тайлер просто с ума сходил от этого. Он страшно психовал, но снаружи это вряд ли было заметно — на то он и хороший актер, ведь правда? Снаружи в такие моменты он просто закрывался, и ему казалось, что на его лице навечно застыла маска строгости и отчуждения. Конечно, он мог бы сказать Джеймсу, чтобы тот прекратил эту вседозволенность, но, во-первых, такие ограничения выглядели бы подозрительно, а, во-вторых, в глубине души Тайлер понимал, что это все, что у него осталось. «Я буду скучать по этим губам, глазам и волосам», — черт, Джеймс, надо было тебе такое сказать! Я тоже буду скучать, ты не представляешь как, но мы просто не можем, Джеймс, мы не можем. Иначе все полетит к чертям. *** А потом все действительно полетело к чертям, но они тут были ни при чем. Таким Тайлер Джеймса еще не видел — если раньше он был озорным шаловливым ребенком, то теперь он стал ребенком потерянным, и у Тайлера сердце разрывалось от жалости. Он не мог его утешить, мог просто быть рядом. Джеймс стал похож на себя прежнего только к маю. Тайлер так сильно беспокоился за него, что это беспокойство заставило его на время забыть о тех чувствах, которые мучили его весь предыдущий год. Он был полон решимости стать Джеймсу другом, настоящим другом, который всегда поддержит в трудную минуту, поэтому оказался не готов к тому, что случилось. Джеймс в тот вечер немного перебрал. Не сильно, и Тайлер его не винил — он и сам выпил чуть больше обычного. Они провели весь вечер в небольшом пабе по соседству с домом Джеймса и уже около полуночи возвращались домой. «Зайдешь ко мне? — попросил Джеймс. — Я тебе дам послушать новую песню, которую мы сочинили на днях». Тайлер не смог отказаться — да и не хотел. Они сидели на кровати, слушали новую песню группы Джеймса, болтали о чем-то совсем незначительном, как вдруг Джеймс замолк посреди фразы и спрятал лицо в ладонях. Тайлер понял, что он плачет, и замер, не зная, что делать. «Что бы сделал друг в такой ситуации? — подумал он сквозь бешено стучащие молоточки в своей голове. — Настоящий друг, не такой, как ты? Он бы обнял его, точно обнял бы». И Тайлер потянулся к Джеймсу, чтобы обнять его. Они уже давно не обнимались вот так, серьезно, без шутливой нотки, и Тайлер почувствовал, как целый поток эмоций захлестывает его от близости Джеймса, от сочувствия к нему, от невозможности что-либо сделать. Это был коктейль из желания, боли и горечи. А потом Джеймс уткнулся ему в шею и пробормотал так, что Тайлер едва расслышал: «Я так скучаю…» Тайлер молчал, зная, что слова здесь не помогут, а Джеймс продолжал: «…по отцу, по Eyewitness, по тебе…» «По мне? — Тайлер был поражен, и ему показалось, что он неправильно расслышал. — Но я же здесь, с тобой». Джеймс вздохнул, помолчал, а потом, наконец, выговорил: «Я скучаю по Филиппу». Тайлер все еще не мог понять, что все это значит, этот странный разговор, поэтому продолжил переспрашивать: «По Филиппу?» Джеймс начал объяснять ему, как маленькому, и в голосе его была усталость: «Да, я скучаю по Филиппу. Я запутался, понимаешь? Я не могу понять, где граница между нами. Между Лукасом и Филиппом ее не было, а между нами… я не знаю…» Тайлер не мог поверить своим ушам. Неужели Джеймс все это время тоже ощущал это странное напряжение и недосказанность между ними? Неужели тоже мучился, пытаясь прощупать границу, которая, по идее, должна существовать между друзьями? Мысли в его голове носились очень быстро, но ни на одной из них он не мог сосредоточиться. Голова кружилась, и в какой-то момент он просто выпалил: «Ок, чего ты хочешь?», а потом сам же продолжил: «Хочешь, чтобы я немного побыл Филиппом?» От смелости сказанного у него зазвенело в ушах, а Джеймс спустя пару секунд выдохнул в его плечо: «Не знаю. Может быть…» После этих слов мыслей у Тайлера не осталось. Осталась только близость Джеймса, стук крови в висках и сбивающееся дыхание. Он чувствовал, что сейчас что-то произойдет, и ему казалось, что он взорвется от бушующих в нем эмоций. Джеймс немного переместил голову, так, что его щека скользнула по щеке Тайлера, и они ощутили дыхание друг друга. Никто не решался начать первым, а потом все получилось как-то само собой. Они сто раз целовались на съемках, но этот поцелуй был таким робким, как будто это случилось с ними впервые. Губы Джеймса были именно такими, какими запомнил их Тайлер, и в то же время немного другими — солеными от слез, пугающе нежными и осторожными. Они с Джеймсом раскрылись друг другу так глубоко, как он и не мечтал, и его поразила эта глубина, которую он раньше видел только в Лукасе. Душа Джеймса была необозримо глубокой, а он, дурак, думал, что этот парень прост. Да, прост, как горное озеро, прост, как небо, прост, как просто и прекрасно все в природе. Тайлер знал, что утром им еще придется подумать над всем, что происходит между ними сейчас, но пока он хотел оставаться в этом сейчас, где были только они с Джеймсом и их странная дружба, которая, в конце концов, перелилась через край и стала чем-то большим. Гораздо большим.