Как воспитать минотавра

В детстве я была минотавром. Потом я, конечно, из этого выросла. Трудно поверить, знаю, такая видная молодая девушка в синем костюме, ещё и с чемоданом. У владельца такого чемодана не может быть ужасных секретов. И всё же когда-то мои рога задевали потолок в столовой. Вы ведь вырастаете из своего увлечения динозаврами или синим цветом? Так и я выросла из выгнутых коленями назад ног и копыт с медью. Мы с вами не так уж и отличаемся. Воспитать минотавра непросто. Они ломают всё, до чего могут дотянуться — инстинктивно. Поставь на стол стеклянное блюдо, и минотавр разобьёт его на мелкие кусочки — зубами, рыдая в процессе, не в силах остановиться. Такова её природа. Нельзя наказывать её за это, но ты накажешь, и даже не один раз. Она посмотрит на тебя огромными коровьими глазами, в которых отразится только желание угодить. Тебе станет стыдно, и ты успокоишь совесть леденцом. И после каждой сломанной тарелки, стола или шкафа минотавр будет ждать от тебя сладостей, искать кусочки сахара в карманах. Однажды тебе захочется ударить её, потому что эта тарелка — подарок от бабушки, ветерана труда. Может, ты и вправду ударишь минотавра. Она примет побои со смиренным коровьим взглядом. Друзья и коллеги поставят под вопрос твою ориентацию. Не может быть, чтобы такой ребёнок получился у милых, тихих Дэна и Барбары, Каролины и Джона, Лоуренса и Джанет. Что вы такого сделали, чтобы заслужить этого подменыша? Ведь жизнь у вас честна и богата, словно у амишей. Полезут разные слухи. Якобы Дэн в обход босса продавал данные о компании на биржевом рынке, и исполнительный директор — безликий демиург! — наложил на Джона самое страшное заклятие, на которое только способны члены его тайного ордена. Каролина влюбилась в кретина-почтальона — ему нужна была схема, чтобы понять, как её оседлать. Лоуренс, заблудшая душа, собрал в подвале из заказанных по каталогу запчастей машину, которая позволяла Джанет и её любовнику достигать оргазма, озарения и взрывного понимания, стоило только Лоуренсу повернуть рычаг. На все эти нелепые обвинения ты ответишь с улыбкой, с коктейлем в руках. Минотавр не поможет тебе — будет сидеть в углу и разбирать на части кукол. Она услышит громкое тиканье часов в холле и решит чуть позже их съесть. В школе минотавра не примут. Пойдут разговоры о её переводе в специализированный класс. Но твой минотавр, с хвостиками, скрывающими рога, вовсе не глупая. Такие дети никогда не бывают глупыми. Твой минотавр полюбит читать так сильно, что будет поглощать целые библиотеки, буквально, в неутолимой жажде знаний. Из-за такого бесшабашного чтения к пяти годам ей понадобятся очки. Конечно, подобный метод обучения не очень-то приемлем, но, когда однажды минотавр начнёт за завтраком перечислять признаки головоногих в алфавитном порядке, ты успокоишься. К сожалению, учителя начальной школы не успокоятся. Когда её найдут с толкиновским «Сильмариллионом» во рту, декламирующей эльфийские склонения, то запрут в классе без острых углов вместе с остальными «трудными» детьми. Тебе станет обидно, но к тому времени таланты проснутся у других твоих детей. Их лица не исказятся в приступе бычьего удовольствия. Пройдёт ещё немного времени, и минотавр затребует молодых юношей и девушек. Это может перерасти в проблему. Мой тебе совет — начни с кукол. Это задержит неизбежное. Юный минотавр вряд ли поймёт, чего именно просит — это желание исходит из её подкорки, глубины протоплазматического «я», первобытного, атавистического сердца. Ей будет достаточно пластика, кукурузных волокон и глаз, открывающихся, если наклонить голову куклы. Она будет отрывать эти головы сотней жутких способов и выложит тела рядами на кровати. Ты попробуешь себя в роли психолога, но язык Адам, который ты выучил по случаю, не растопит ничьих сердец. Выбора не останется — ты будешь поддерживать запас кукол, пока плацебо работает. После станет только хуже. Девочки есть девочки. Однажды ты откроешь дверь её комнаты, чтобы позвать к ужину, и увидишь на её простынях квотербека, прячущего полное ужаса и похоти лицо меж её коричневых пушистых грудей. Некоторые части его тела уже побывали у неё во рту — она ещё не совсем понимает, чего именно хочет от всех этих молодых людей. Она как собака, которая наконец поймала кошку, и теперь смотрит на неё и не знает, что делать. Голову квотербеку так просто не оторвать, и минотавр занялась его телом. На следующей неделе она приведёт шахматный клуб, всех семерых, и они опустятся перед ней на колени, будут смотреть с надеждой — кого она выберет следующим? Кого поцелует, попробует на вкус, проглотит? Квотербек никому не расскажет, что дотрагивался до чеканутой из спецкласса, а шахматный клуб не разговаривает с теми, кто не может провернуть комбинацию Ласкера-Бауэра, так что пока ваш секрет в безопасности. А потом она начнёт приводить домой девушек из группы поддержки. Рядом с ними минотавр будет чувствовать себя скованной. Они — всё, чем она не является: сияющие воплощения футбольной доблести, школьной элиты, клуба Лучших, среди них есть даже парочка десятиборцев. Эти девчонки любят лошадей, розовый цвет, парней с красными тачками, мороженое и поступать в колледж. Твой минотавр заманит их домой обещаниями об отметке в их резюме о служении обществу, помощи инвалидам. В своей комнате она будет на них таращиться, попросит погладить её. Будет умолять о любви. Они не поймут намёков, принесут ей лимонада или воды, посоветуют поработать над таблицами, потому что им сложно разобраться в её лекциях по математике и теории вероятности. Они обнимут её на прощание, и у минотавра закружится голова. Настанет миг, и минотавр укусит одну из них — ту, от чьей красоты слепит глаза. В плечо, или руку, или коленку. Легонько куснёт. Девчонка отпрянет, а потом вспомнит совет учителя: «Не слишком удивляйтесь антисоциальному поведению детей из спецкласса». В следующий раз укус будет больнее. Твоя дочь познает радость, когда её зубы коснутся плоти — такую, какую ты почувствовал, впервые попробовав ваниль, пробежав милю, взяв на руки новорождённое дитя, испытав оргазм. Всё это вместе. Ощущение ужасной правильности разольётся по её венам. Кончики пальцев заколет — как в тот раз, когда она впервые проглотила книгу. Она попытается замаскировать укус поцелуем, как делала это с мальчиками. Большинство девочек не поймут. Одна или две ответят на поцелуй, смущённые, но заинтересованные, и твой минотавр откроет другие способы попробовать девчонок на вкус — но они не так хороши, как укусы. Минотавр поймёт, что она не такая, как другие девочки — даже те девочки, которые уже ото всех отличаются. Если ты — хороший родитель, ну или хотя бы начитан, то тебе предстоит кое-что решить. Если же нет — что ж, сочувствую. Ты и твоя супруга однажды сядете за кухонным столом, заваленным банковскими счетами, страховкой, половиной свиного окорока и спросите друг у друга: что ещё мы можем сделать? Вы всё распланируете: канализацию, вентиляцию, мусоропровод. Беда в том, что твой минотавр, что бы там ни говорили учителя, всё-таки очень умна. Тогда нужен лабиринт, решишь ты в тишине своего кабинета. Чтобы она не смогла отыскать выход. Ты опустошишь подвал, установишь реагирующие на движение светильники, поставишь стены и стальные двери. Сообщишь школьной администрации, что отправляешь её в специализированный интернат в Швейцарии. Они отнесутся с пониманием, конечно, и пожмут тебе руку, сдерживая слёзы. Ты построишь ей книжные полки — и сам их наполнишь. Ничего о снесении зданий или архитектуре. Несколько греческих пьес, потому что у тебя есть чувство юмора. Ты обнимешь своё дитя в последний раз и сдвинешь засов. Годы спустя, когда вы устроите коктейльную вечеринку, ты врубишь на полную музыку, чтобы никто не услышал, как она стучит по потолку лабиринта, полу вашей гостиной. Вой скрипки скроет крики. Люди спросят: «Разве у вас не было дочери?» А ты ответишь: «О чём это вы? У нас два сына. И всё.» Каждый год в её день рождения ты будешь оставлять торт на лестнице. И, может быть — не хочу спекулировать, но всё же — иногда, раз примерно в семь лет, ты будешь отправлять в подвал девушку, любящую лошадей, или квотербека. Но вот я стою сегодня перед тобой — не теряй надежды. Мой народ привык к подобному обращению. Мы не виним вас. Я простила свою мать. И отца тоже простила. А твоё дитя простит тебя. Каждый минотавр должен сразиться со своим лабиринтом. Это неизбежно, как оракулы или рак. Возможно, что после того, как ты тихо умрёшь в своей кровати, окружённый внуками — парочка из них будут тёмными и густобровыми, со сложными причёсками, за которыми словно что-то прячут — в ваш дом постучатся риелторы. Они откроют все двери и окна, проветрят все коридоры. И они обнаружат подвал. Восхитятся архитектурой сооружения — сколько в него вложено любви, скажут они! И отодвинут засов. Спустятся вниз с фонариками в руках, и один из них — по имени Томасон, или Таддеус, или Тереза — размотает за собой измерительную ленту, следуя всё дальше, вглубь построенного давным-давно лабиринта. И он найдёт её, в самом центре, у бойлера, голую, высокую, с длинными грязными волосами. Она молодо выглядит — минотавры живут долго. Ноги у неё тонкие, но не звериные. Кожа — бледная, скучающая по солнцу, но без шерсти. Рога её, впрочем, на месте. Ей до конца жизни придётся носить шляпы — вроде той, что на мне сейчас. Она будет читать книги, как все люди. Она встретилась со своим лабиринтом лицом к лицу и прошла его до конца. Минотавр сделает шаг навстречу Томасону, или Таддеусу, или Терезе и произнесёт спокойным глубоким голосом: — Если заберёшь меня отсюда, обещаю, я буду хорошей девочкой.