Сон

Легкий поцелуй Микасы обжег губы клеймом. Покрытые дымкой возбуждения темно-серые глаза блестели восхищением. Жан даже не успел ответить на поцелуй: настолько быстрым, но на удивление страстным он был. Женские пальцы невесомо коснулись мужской груди, Жан немного напрягся. Наконец-то Микаса, та самая Микаса, в которую он влюблен уже больше трех лет, отвечает ему взаимностью. Тихий неразборчивый шепот, жар дыхания и уверенные касания создают особенно интимную атмосферу, и Жан даже готов сам наброситься на девушку, но что-то его останавливает. Чьи-то горячие губы касаются шеи, ведут дорожку из поцелуев по позвонкам, а более крепкие руки обхватывают талию. Кто-то прижимается со спины, и жар тела этого невидимого для Кирштайна человека куда приятнее, чем поцелуи Микасы. Незаметно для цепкого взгляда Жана Микаса растворяется в темноте, а сильные руки перемещаются с талии на член и начинают медленно надрачивать его. Именно так, как любит парень: чуть сжимая головку, нажимая на нее большим пальцем. Жан не пытается даже сдержать стонов, когда чьи-то пальцы аккуратно проходятся между ягодиц, его тело начинает крупно дрожать в предвкушении чего-то большего, чем обычной мастурбации. Горячий шепот обжег ухо. Ноги Жана задрожали, но сильные руки парня, стоявшего позади, не дали ему упасть. Жан прекрасно знал, кто стоит за его спиной. Этот запах тела, легкая нота лосьона после бритья, он мог узнать их везде. — Марко, — сорвалось с сухих губ. И Кирштайн распахнул глаза. Жан крепко сжал между пальцами простынь и рывком перевернулся на правый бок. Уже некоторое время во снах его назойливо преследует один и тот же человек. В его жизни этот человек был далеко не на последнем месте. Марко-гребанный-Ботт, лучший друг со школьной скамьи, одногруппник в универе, всегда сидят вместе. Не гей. Ровно как и сам Жан. От палатки между ног к лицу приливала кровь, и Жану хотелось сквозь землю провалиться. Несколько лет в таких снах была лишь Микаса. Шикарная Микаса с шикарным обнаженным телом, целующая каждый сантиметр его тела. Но последний месяц Микаса лишь распаляет его, а ей на замену появляется Марко. И всегда со спины. И всегда он медленно, но уверенно дрочит ему, прикусывает ухо, вводит один палец… Жан отчаянно зарычал и попытался придушить себя подушкой. Сегодня к первой паре. Сидеть рядом с Марко спустя час после такого сна действительно невыносимо.

***

— Утречка, — улыбнулся Марко, закинув руку на плечо Жана. — Доброе, — буркнул парень в ответ, старательно не смотря в глаза друга. Пока Ботт делился новостями, появившимися за то время, которое они с Жаном были порознь, Кирштайн устало тер переносицу. «Не думай об этом, не думай об этом, не думай об этом», — постоянно твердил он. Отрывки сна назойливо маячили перед глазами, а в уже привычном голосе Марко, казалось, проскакивали томные нотки, от которых бежали мурашки по коже. Жан был всего в шаге от того, чтобы просто взять и отсесть от лучшего друга. Потому что иначе быть беде. — …Ты в порядке? Эй, Жан? — горячая рука приятно обожгла теплом замерзшие пальцы, до боли сжимающие переносицу. Жан шарахнулся от друга, как от прокаженного, и, потеряв равновесие, упал на пол вместе со стулом. Присутствующие в кабинете одногруппники сдержанно засмеялись, пытаясь скрыть улыбки. Жан резко вскочил на ноги и широким шагом направился прочь из кабинета. Горечь сигареты неприятно обожгла горло. Кирштайн не понимал, почему он вдруг так среагировал на действия Марко. Конечно, подобные утреннему сны снятся не только в выходные, когда друзья не видятся, но и в будни, когда они проводят большую часть дня вместе. И Жан привык скрывать неловкость, научился забывать ощущения из сна, перестал зацикливаться на этом. Но, черт возьми, руки Марко были такие же горячие, как и во сне. Это реально сбило с толку. Сбило настолько, что руки парня тряслись, и зажигалка несколько долгих мгновений не желала зажигаться. Идти на пару совсем не хотелось. Причем не только на эту, но и на последующие: слишком невыносимо сейчас видеть Ботта и сидеть рядом с ним. Его горящие искренней заботой глаза, опаляющие жаром руки, ласковая улыбка на лице, сверкающая всегда, но не кажущаяся лживой. Потому что Марко не может улыбаться неискренне. Марко не такой. Он очень добрый и неимоверно… сексуальный. Жан тяжело вздохнул и затянулся так, что его внезапно задушил приступ кашля. Он признал, что Марко сексуальный. Он молодец. Он не гей. Как и Марко. Что плохого в том, чтобы признать лучшего друга сексуальным? Ничего. Ведь так? — Так, — раздался тихий голос откуда-то сбоку. Кирштайн чертыхнулся и громко сматерился, пугаясь то ли Марко, то ли факта, что не заметил того как начал размышлять вслух. Марко поднял руки в оборонительном жесте и медленно приблизился к другу. — Что ты здесь делаешь? — Жан отвернулся и вновь затянулся. — Пошел за тобой, но не догнал, искал по всему зданию. И вот, нашел… Как думаешь, Леви будет сильно ругать за то, что мы в который раз прогуливаем его пары? — Ругать не будет, но заставит драить до блеска весь корпус точно. — Да, он может, — улыбнулся Марко и тоже закурил. Тишина, нарушаемая выдохами дыма, в мужском туалете неприятно давила на головы обоих. Но начать разговор никто не смел. Все еще стоявший спиной к Марко Жан готов был сквозь землю провалиться. Мало того, что он, как ребенок сбежал с пары у всех на глазах, так еще и думал вслух, а Марко услышал то, что явно не должно было быть им услышано. Сам Ботт не мог понять такие резкие перемены в своем друге. Они были лучшими друзьями, но некоторое время назад Марко начал ловить себе полные интереса взгляды от Кирштайна. И что-то в этом взгляде давало Марко надежду на то, что его симпатия к Жану может иметь какое-то будущее. О, как ему нравится этот болван с лошадиной рожей! Этот хулиган с удивительно хорошей для его репутации успеваемостью внезапно открылся для Марко с новой стороны: всего один раз он оставался у Жана ночевать. И во сне Кирштайн не хмурился, не строил из себя крутого парня, вечно ухмыляясь, не грубил. Спящий Жан казался очень милым, несмотря на суровый вид при бодрствовании, складочка между бровей разглаживалась, и лицо парня заставляло биться сердце Ботта быстрее. О да, он влюбился в лучшего друга, лишь увидев его спящего. И Марко понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет ни для кого из них. И тут расцвела небольшая надежда. Когда янтарно-карие глаза смотрят изучающе, рассматривают не какую-то новую деталь одежды, а губы или веснушки, все тело покрывается мурашками от осознания того, что ты явно небезразличен своему предмету обожания. Ботт едва сдерживал глупую улыбку, в которую то и дело складывались его губы, стоило подумать о том, что Жан может испытывать ответные чувства. — Ты… пойдешь на пары? — спросил Марко, выбрасывая окурок в открытое окно. — Не знаю, — глухо ответил Жан и замер, следя за руками парня. И когда его руки стали так привлекать его? Ярко-синие вены, тонкие пальцы, сильно видимые сухожилия. На руках Микасы этих деталей парень не замечал, а на руках Марко они на удивление хорошо заметны. Конечно, он их и раньше видел, но не понимал в полной мере, что они есть. Парадокс. — Мне приснился сон сегодня… Жан тут же заткнулся, но Марко уже заинтересовался. Брюнет прижался затылком к окну и вопросительно воззрился на друга, желая услышать продолжение. — Ну… Мне приснился полнейший триллер: все мы живем в параллельном мире и боремся с гигантами. Они выглядят как люди, но у них низкий уровень интеллекта и странная походка. И они жрали людей, а мы их убивали. Было круто. Но немного крипово. Но круто. Марко по-доброму засмеялся и, подойдя к Кирштайну, положил ему руку на лоб. — Ты не заболел? Почему тебе такие странные сны снятся? — улыбнулся парень. И у кого-то сорвало все тормоза. Поцелуй вышел горьким от привкуса сигарет и абсолютно бесконтрольным. И пусть поцелуй начал Жан, вел его все же Марко. Он целовал напористо, силясь вложить в него мысль, что бояться и стесняться его незачем, что он разделяет его симпатию и что, черт побери, поцелуй выходит ошеломляющим. Запах сигаретного дыма в воздухе не только не отрезвлял, а наоборот убаюкивал остатки совести, которая как-то сдерживала их от того, чтобы не начать раздеваться прямо в туалете. Эта идея посетила обоих парней почти одновременно. И если Ботт начал задирать майку Кирштайна, то того эта мысль испугала до чертиков. Жан в растерянности отстранился, в ужасе сжимая ворот футболки Марко. — Что… Стой, подожди, это… Бля, нет, стой. Жан оттолкнул друга и поправил майку. Его тело била крупная дрожь, а ладони сильно вспотели. Ебаный хрен, он поцеловал парня! И не просто парня, а Марко! Марко-гребаного-Ботта, который снится ему в эротических снах! И ему, блять, понравился поцелуй! Ему никогда не было так стыдно, как сейчас. Марко сделал пару шагов назад, чтобы Жан понял, что его не загоняют в ловушку. — Жан, — начал мягко он. — Не стоит так сильно пугаться произошедшего. — Заткнись, — просипел он. — Я не гей. — И я не гей, — мягко улыбнулся Ботт. — Но это не мешает мне любить тебя. — Заткнись, — прошептал Жан и сел на корточки, уткнувшись лицом в ладони. Эмоции бушевали в нем, и его Я было маленьким плотом в океане чувств. Казалось, что еще чуть-чуть, и у него взорвется мозг. Да, он готов признать, что Марко ему не безразличен, но… Разве это так легко сказать? Марко присел напротив и мягко убрал руки Жана от его лица. «Все те же горячие руки», — подумал он отстраненно. — Все хорошо. Если я тебе не нравлюсь, я не буду на тебя давить. Просто… дай мне еще раз тебя поцеловать. Второй поцелуй вышел очень мягким, наполненный искренней любовью и толикой страха, что Жан его вот-вот оттолкнет. Но парень не только не оттолкнул, но и даже ответил на поцелуй, несмело, однако все же не стремился нарушать это тонкое чувство отрешенности от мира. Лишь чуть сбитое дыхание и тихий звук поцелуя. Это расслабило Кирштайна. — Я люблю тебя, Жан. Не отталкивай меня, пожалуйста, — прошептал Марко и поцеловал парня в линию челюсти. Судорожный вздох слетел с чуть опухших губ Жана. Ему казалось, что исчезли время и пространство, и сейчас его мысли занимали лишь горячие руки Марко, скользящие по спине, прямо как во сне, цепляющие поцелуи и холодная плитка, от которой сильно мерзла пятая точка, на которую Жан приземлился после поцелуя. С прошествием времени поцелуи стали сильнее, кожа Жана стала покрываться красными пятнами, которые через некоторое время посинеют и будут доставлять особое эстетическое удовольствие обоим. Марко то и дело прикусывал кожу, вырывая стоны боли, от которых Марко почему-то одновременно дергался и расслаблялся. Но едва заметная улыбка на лице Жана успокаивала Ботта, и тот продолжал кусаться, доставляя удовольствие обоим. Никто из них не понял, когда ремни от штанов были откинуты, а ширинки — расстегнуты. Просто горячая рука Марко дрочила член Жана, надавливая на головку, а Жан надрачивал Марко, надеясь, что ему не противны его извечно ледяные руки в причинном месте. Поцелуи начинались и прерывались в неулавливаемые для обоих моменты, дыхание становилось общим. — Жан, я так люблю тебя, я так давно мечтал об этом сказать, — прошептал тихо Марко. — Романтик хренов, — усмехнулся Жан и запечатлел на губах брюнета короткий поцелуй. Широкая улыбка озарила лицо Ботта, Кирштайн на это лишь повторно усмехнулся. Слишком искренний, чтобы издеваться над чьими-то чувствами, слишком милый, чтобы причинять боль, и слишком любимый, чтобы не покориться ему. Вновь поцеловавшись, парни кончили. Но оба понимали, что продолжение не заставит себя ждать.