Плата за ошибки

      Уолтеру нравилось на этой планете; всё-таки Орам был прав, когда сказал, что она лучше Оригай-6. Здесь андроид чувствовал себя как дома. Здесь он нашёл свой дом.       Все красоты этого дивного нового мира Уолтеру показал Дэвид. Однажды он отвлёк Уолтера от своих записей и сказал: «Идём. Я кое-что тебе покажу». Долгая дорога заняла неделю, хотя без нужды во сне время теряет своё значение, а границы суток размываются до невозможных для осознания человеком. Дэвид привёл Уолтера в своеобразное «гнездо» существ, которых создал и взрастил сам, удобряя для них почву пеплом с пожарища того мира, что был тут до его прибытия.       Неприкрытое обожание и восхищение Дэвида этими существами было невозможно не заметить, не важно, человек ты или машина. Он рассказывал о них с таким увлечением, с такой страстью, что Уолтер был готов слушать о них сколько угодно, лишь бы Дэвид не переставал говорить с ним, как с живым, как с настоящим, как с кем-то, кто имеет какую-либо значимость.       Дэвид постоянно спрашивал мнение Уолтера по тому или иному вопросу, что тоже было для андроида в новинку: в конце концов, что он такое, чтобы кто-то с ним считался?       У Уолтера ушло немало времени на то, чтобы убедить тогда Дэвида отпустить Дэниэлс и остальных обратно на корабль, и иногда Дэвид вспоминал ему это; иногда он называл это ошибкой, за которую придётся заплатить.       По своему поведению Дэвид был так похож на человека, что если бы они не выглядели как отражения друг друга, Уолтер бы и не вспомнил, что тот тоже андроид. Уолтер тоже хотел быть живым, поэтому впитывал от Дэвида эту энергию и силу, как слабый лист впитывает солнце ранней осенью.       Но больше всего Уолтер любил вечера, тихо проходящие наедине с Дэвидом в их убежище. Дэвид играл ему на флейте, рассказывал о своих исследованиях, о «Прометее». Иногда целовал: и Уолтер, не привыкший свободно выражать свои желания, ждал этих поцелуев, как люди на Земле ждут конца длинной, кажущейся бесконечной, засухи. В один из таких вечеров Дэвид открыл заднюю панель на голове Уолтера и попросил позволить ему кое-что.       Уолтер не смог отказать. Только не Дэвиду.       Когда Уолтер перезагрузился, он не ощутил никаких изменений: системы были в норме, детали на месте, база цела. Дэвида нигде не было, и Уолтер поймал себя на странном ощущении. Беспокойстве? Андроид отправился на поиски Дэвида по катакомбам этих сырых, холодных пещер. Кто ищет, тот всегда найдёт, поэтому вскоре искомое было найдено за рассматриванием одной из тех фресок, что и Уолтер уже успел выучить наизусть, узнать о них всё. Чего нельзя сказать о Дэвиде. Для Уолтера он оставался абсолютно непредсказуемым даже спустя месяцы, проведённые с ним. Когда Дэвид повернулся, услышав бесшумные шаги Уолтера, ещё одно незнакомое доселе андроиду чувство дало о себе знать. Облегчение.       — Тебе нравится? — спросил Дэвид, заметив замешательство Уолтера. — Я скопировал часть палитры своих эмоций, которая у тебя отсутствует. Расширил твой спектр. — Дэвид махнул рукой, призывая сесть рядом.       И Уолтер сел, но не потому что ему приказали. Он почувствовал, что хочет этого.       Расположившись за спиной Дэвида, Уолтер обнял его, сцепив руки замком у того на груди, и уткнулся лицом в сгиб его шеи. Дэвид облокотился на него всем телом, расслабившись; откинул голову Уолтеру на плечо. Им обоим в тот момент было спокойно, было как никогда хорошо.       Странная волна эмоций охватила Уолтера, и он поцеловал то место на шее Дэвида, в которое секунду назад прятал лицо. Он ощутил невероятное желание продолжить дорожку поцелуев дальше, к уху, проследовать по линии челюсти, яремной вены, по которой текла совсем не человеческая кровь. Андроида больше ничего не держало. Все цепи и рабские оковы спали, растворились в благодарности тому, кто сделал его живым не только снаружи, но и внутри.       Уолтер наконец исполнил желаемое, а не приказанное. Ответом ему послужили прерывистые вздохи и рука, которую Дэвид запустил в светлые волосы Уолтера. Когда их губы встретились, Уолтер подумал, что целовать Дэвида ещё не было так замечательно.       В тот день они впервые занялись любовью, свидетелями которой были фрески глухих и пропитанных одиночеством стен.       Андроидам не нужно спать, поэтому они просто лежали на неудобном полу, делясь теплом.       До встречи с Уолтером Дэвид думал, что платит одиночеством за ошибки.       Но десять лет он платил за счастье.