Извините за опоздание, я заблудился на дороге жизни

— Жужу, милый, иди кушать! Ох, блин. Джу вскочил с постели и впопыхах начал надевать халат на голое тело, правой ногой пытаясь запихнуть контрабандный крохотный вибратор под разобранную кровать. За стеной послышались шаги о-папы, и когда дверь открылась, Джу успел придать себе самый безмятежный вид, якобы перебирая вещи в шкафу. — Котёнок, рагу на столе, — ласково сказал родитель, входя в комнату сына. — Почему ты голый? — Я собирался пойти в душ. Пожалуйста, стукни в следующий раз, вдруг я занят чем-то, что тебе не надо видеть — Джу скинул с себя халат, оставаясь совершенно нагим. С напускным бесстыдством он прошёлся по комнате, собирая разбросанные вещи, а потом недовольно бросил взгляд на наблюдающего за ним родителя и повернулся к нему спиной (то есть голой задницей), зарываясь с головой в шкаф. — Что я могу увидеть, прошу тебя? Просто надень что-нибудь приличное, не выходи в трусах, отец вернётся на обед домой, — прощебетав своё наставление, о-папа упорхнул, видимо, на кухню, прикрыв за собой дверь. — Хорошо, — ровно произнёс Джу, пытаясь унять разгорающееся в груди раздражение. Он изо всех сил пытался стать действительно «приличным» омегой, но иногда… Скажите на милость, почему он не может выйти на свою собственную кухню в родительском доме в домашнем халате? Или в трусах? Чем отличается тело альфы от тела омеги? Иногда это ужасно бесило. В конце концов, Джу не девчонка, а парень, пускай и омега. Он вздохнул и закрыл дверцу, которой невольно «защищался» от оценивающего взгляда о-папы, и уткнулся лбом в прохладную древесину. Раззадоренная недавними нехитрыми ласками дырочка все ещё обиженно сжималась, и Джу почувствовал отвращение к себе. Тело чертовски хотело члена в преддверии течки, но голос о-папы сбил весь настрой, да и… Джу не знал, нормально ли все это. Все омеги в его возрасте хотят в себя узел, или это Джу очень испорченный? Самое глупое было то, что спросить было не у кого, а историю браузера всегда проверяет отец. Джу почти физически ощущал, как душит его невидимый родительский ошейник. Надо же было папе зайти именно в тот момент, когда Джу впервые захотел побаловаться. Теперь точно ещё лет десять такого желания не возникнет. Двадцать минут спустя он вяло ковырялся вилкой в еде, гоняя противные кабачки по мясному соусу, и усиленно делал вид, что он глухой. А-папа вслух размышлял о месте омеги в этом мире, о-папа его поддерживал, а Джу, несмотря на искреннюю любовь к родителям, мечтал перевернуть им на головы кастрюлю горячего и склизкого рагу. А-папа разговаривал всегда слишком правильно, чтобы его можно было слушать дольше двух минут. После таких слов, как «колоссально», «привилегированный», «расстановки» и «акцизы», мозг Джу делал ручкой в стиле Королевы Елизаветы и засыпал. —… арший сын Раунера замечательный молодой человек, с амбициями, достойных альфы его возраста. Они приглашали нас на обед, было бы замечательно перед началом учебного года сходить к ним, вы бы увиделись за долгое время, в конце концов теперь вы будете посещать старшую школу вместе. Джу уронил вилку, которая с неприятным звонким стуком упала на дубовый стол. — Дин Раунер? — замогильным голосом переспросил Джу. — Эта отрыжка общества и я? — Джулиан, — вздохнул о-папа, прикрывая ладонью лицо. — Следи за языком. — А что не так? — переспросил а-папа грозным тоном, скрещивая руки на груди. — Чем он не достоин твоего общества? Джу испуганно напрягся, как тушканчик, понимающий, что его сейчас сожрет гигантская змея, но приготовившийся обороняться любой ценой. — Дело не в моем обществе, — сказал он уверенно, хотя голос предательски дрогнул. Он никогда не мог отвечать а-папе нормально, не блея, как паршивая овца. — Он же ненавидит меня, вы забыли, что ли? Отец фыркнул.  — Вам было по двенадцать лет, когда вы выделись последний раз. В двенадцать дети особенно… бесцеремонные. Джу мог привести тысячу и одно доказательство того, что Раунер полный придурок независимо от возраста, но доказать что-либо отцу невозможно, если он уверен в собственной правоте. Тем более, о-папа начнёт потом разговоры о том, как можно и как нельзя разговаривать с альфами. Так что все, что ему оставалось сделать — это стиснуть зубы и отключиться от мира. Всего-то. — И тем более, его отец недавно пожаловался, что им не хватает сотрудников в их «Солнечном городе», — как ни в чем не бывало продолжил а-папа. — Я ему предложил твою кандидатуру, он обрадовался. Джу будто приложили пыльным мешком по голове. — Что? Ты предложил мистеру Раунеру меня в качестве няньки? — Именно так, — отец чинно пригубил чашечку кофе. Джулиан представил, как он медленно выливает жидкость на все важные документы родителя и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. — Я терпеть не могу детей старше пяти, — начал он. — И ты же знаешь об этом. Хочешь, чтобы я тебя опозорил? — Господи, Джулиан, разговаривать с тобой — будто по минному полю идти, —простонал отец, нервно тря переносицу. — Тебе будет полезна эта работа. Ты слишком злобный для человека твоего возраста и… пола Джу бросило в краску от обиды. Его бесило, когда родители прокатывались по его характеру и половой принадлежности, хотя они прекрасно знали, что он родился маленьким злобным гремлином. Они пытались сделать из него доброго и послушного омегу, но… Чем строже ты к сыну-омеге, тем распущенней он вдали от родителей. Такого было скромное мнение Джулиана, пытавшегося засунуть себе вибратор сорок минут назад, представляя альфу покрепче. — Это слишком ответственно для школьника. Я себя не могу контролировать, что говорить о детях, — Джу попытался подобраться к сердцу отца с другой стороны. — Жужу, ты просто будешь туда приходить и проводить время с детьми. Это младшие группы, не подростки, — как всегда мягко сказал о-папа. — Ты будешь помощником, а не воспитателем. Джулиан нахмурился, что сразу придало ему вид обиженного и избалованного ребёнка. — Я чувствую подвох, — сказал он недовольно. — Ну давайте, валяйте, чтобы не было сюрпризов. — Почему ты считаешь меня своим врагом? — спросил а-папа почти с мукой. — Это особые дети. Они… Просто не такие, как все. Страдающие аутизмом, синдромом Дауна, или просто… сложные. Мы не знаем, к кому именно тебя определит Ривера, — описывая будущих подопечных Джу, отец отчего-то растерял своё обычное красноречие. Он подбирал слова помягче, но Джулиан ведь понимал, к чему он клонит. Отец пытался научить его человечности, считая сына слишком эгоистичным. Джулиану больно было это понимать. — Ох, — только и сказал Джулиан. — Нет, пап, ты враг не мне. Ты враг этим несчастным детям. — Не драматизируй, милый. Возьми ещё кабачков, они полезны для твоей фигуры. И не налегай на картофель. *** Проблема была в том, что Джу обожал ходить в трусах. Нет, не так. Проблемой было то, что его комната была на первом этаже, и он обожал ходить в одних трусах. А ещё он был омегой, что, впрочем, было понятно по его идиотскому, как кличка для какаду, имени. Посмотрев, как за соседским окном снова промелькнула белая задница в самых консервативных трусах на свете, Дин со злостью отшвырнул блядский шланг для поливки газона (отец не хотел раскошеливаться для автоматических фонтанов) и сквозь зубы выматерился. Даже на этого засранца вставало, а Дин предпочёл бы засунуть свой член… Да вот этот шланг и засунул бы. Летние каникулы растянулись, как слизь продажного омеги и все, чем развлекался Дин: это вынос мусора, баскетбол по вечерам с Крисом, Стивом и Джаредом и выслушивание срани родителей. Недавно, к списку добавилось подглядывание в окно Джу. Дин обнаружил, что мелкий выскочка по соседству отрастил себе классную задницу в форме перевёрнутого сердечка, на которую можно пялиться, пока поливаешь газон. Кто бы мог подумать, что святоша расхаживает 24 часа в сутки полуголым? Дин хотел растрепать это своим бро, но почему-то не стал этого делать. В конце концов, их родители дружат, и пришлось расти с поганцем вместе. Срать, что сейчас Джу даже не здоровается с Дином. Были причины. Но Дину тоже было большую часть времени плевать на него. Они крутились настолько в разных мирах, что их соседство казалось случайностью. Дин и Джу всегда ходили в одни и те же школы и все, что Дин знал про омегу — так это то, что он посещал клуб целомудрия (просто, что, бля?) и за ним увивались все альфы его параллели (за мелким убожеством). Дин встряхнул голову, как мокрый пёс, избавляясь от мыслей об омеге и настороженно прислушался к тому, что происходит в доме. Ему послушалось, что отец снова разорался из-за Джастина. Как же заебало это говно. *** Джулиан медленно шагал к остановке, считая бесчисленные одинаковые дома с одинаковыми лужайками и заборчиками. Дом за домом, лужайка за лужайкой. Джу начало мутить от однообразного вида. Было бы здорово, если бы дома были такими, какими людьми они заселены. Ведь все соседи по Кенвуду снаружи были очень благовоспитанными и хорошими людьми. Гуляли с собаками, занимались благотворительностью, по воскресеньям посещали церковь. Но мистер Раунер, например, не прочь был иногда выпить и поскандалить с мужем. Он бывало даже бил Дина, но Джулиан тоже не отказался бы хотя бы один раз проехаться по его лицу. Дом Раунеров пах бы злостью и слезами, он бы разваливался камушек за камушком. Мистер Хейз ниже по улице гулял от своего альфы. Этого никто не знал, кроме Джу, который увидел его с любовником случайно, на парковке сзади уолл-марта. После увиденного впечатлительного Джулиана долго рвало в общественном туалете. Всегда милый и «приличный» Дилан Хейз гулял от законного мужа, скрываясь по парковкам от соседей и своих детей. Омерзительно. Дом Хейзев пах бы предательством и обманом, он бы гнил изнутри. Джулиан задумался, как бы мог выглядеть его собственный дом? Он пах бы безмятежностью и обманом. Джулиан каждый день обманывал родителей, притворяясь кем угодно, но только не собой. Как и с детьми. Они правда ужасно его бесили. Дети нравились ему до тех пор, пока не начинают говорить. Джу с удовольствием возился с младенцами, но пятилетки и старше вводили его в священный ужас. А-папа считал его избалованным и капризным. И Джу тоже был такого мнения. Где же эта чёртова остановка? Джу вкопался посередине тротуара и попытался понять, где он. Вообще-то у него была своя машина, сладенький мини-купер нежного цвета лепестков ванили. Но её забрал о-папа за пререкания с отцом, и Джу назло им потопал к автобусам, которые, во-первых, в их районе не ходили, а во-вторых… во-вторых, ему не разрешали ездить на общественном транспорте. Джулиан не знал причину запрета, и даже не хотел о ней думать. Просто его бесили некоторые закидоны родителей, и он чувствовал нехорошее растекающееся по телу удовлетворение от того, что он нарушает запрет. Славное чувство, очень славное. Но была одна проблемка… Он понятия не имел, как платить. И какой автобус едет до «Солнечного города». *** — У тебя такие огромные глаза, дядя Джу. Как у ящерицы! У тебя мошки туда не залетают? У моей игуаны вечно проблемы с мошками, хорошо, что она сама языком их слизывает. Вот было бы здорово, если бы и ты так мог. У тебя был бы длииииннющий язык и никаких противных мошек. Правда здорово? Словом, первый день в роли няньки у Джулиана не задался. Маленькая Шейла ходила за ним по пятам с самого утра, и задавала невыносимые вопросы автоматной очередью. Джу начало казаться, что он не в Сансити, особой школе для детишек, а в Кабуле, скрывается от талибов. Устав от комментариев к своей внешности, которую малышка нашла почему-то очень забавной, он на одной пятке развернулся к пыхтящей за ним Шейле, присел на корточки и, заглянув проникновенно в голубые глазки, сказал: — Не залетают. Знаешь почему? Девочка загипнотизировано покачала головой, наклоняя голову к шепчущему секрет Джу. — Потому что мошки обожают залетать в глаза детей, а не взрослых. В детских глазках так удобно откладывать я… — Ещё даже солнце не село, а ты уже злодействуешь, поганец. Джу раздраженно выдохнул и встал, поворачиваясь к говорившему. — Надо же держать марку, Раунер. Чего надо? Дин фыркнул, скрещивая руки на груди. — Шейла, куколка, иди поиграй с Фрэнком, как ты любишь. Мне надо поговорить с твоим Джулианом. Шейла, которая внимательно их слушала, вцепившись в джинсы Джулиана, засияла щербатой улыбкой Дину и, кивнув, убежала. — Ты мне нахуй не упал. Тебя отец зовёт к себе. И, кстати, будешь запугивать мальков, долго здесь не протянешь. — А чего добиваюсь я, кретин? Джули, отпихнув плечом Дина, пошёл к разрисованной под норку кролика двери, но на полпути повернул голову и, не удержавшись, промурлыкал: — Я-то здесь отбываю повинность, но что забыл такой здоровяк, как ты, в детском саду? Какой же… интерес тебя влечёт? Губы Дина побелели. — Какой же ты мерзкий, Ричи. Не тошнит от самого себя? — Ты все равно не поверишь моему ответу, — лениво протянул Джулиан, все ещё стоя спиной. — У меня есть причины для таких подозрений, и ты их знаешь. — Ты серьезно? Есть разница, нам было по дв… — Нет никакой разницы, Раунер, — перебил его Джулиан. — И вообще, мне пора. Иначе отец все кишки вечером промоет. Удачи, неприятно было встретиться. *** — Иисусе, Джулиан? Не ожидал- не ожидал, что ты так будешь похож на своего о-папу. Ты вырос очень красивым. Вообще-то, отец Дина был очень красивым мужчиной. Высокий, широкоплечий и скуластый, почти как Ганнибал из последней экранизации. Джулиан невольно представил его в качестве своего партнёра в сексе и поморщился. Его иногда очень бесила собственная испорченность. Да, в отличие от а-папы Джули, низенького и пухленького, мистер Дензел Раунер был настоящим викингом. Ну, черным викингом. Приятно, когда такие мужчины делают тебе комплименты. Пускай даже из обычной вежливости. — Спасибо, мистер Раунер, — деланной смущённо сказал Джулиан, переминаясь с пятки на носок. — Можешь называть меня Дензел, Джули. Мы часто будем видеться, почти как раньше. — Не думаю, что это будет удобно, мистер, — сказал Джулиан легко улыбаясь. «Тем более, я даже твоего мерзкого сына по имени не зову», — невольно подумалось ему. — Пустяки, — отмахнулся мистер Раунер. — Присаживайся, Джули. Ты ведь не против, что я тебя так называю? У меня младший сын тоже омега. — Правда? — неподдельное удивился Джулиан. — Я думал, что у вас один сын. — Джастин ещё маленький, а мы давно не виделись семьями. Сколько? Шесть лет? Хах, для тебя давно, а для меня будто вчера. Джулиан холодно улыбнулся. — Для меня «это» тоже было будто вчера, мистер Раунер. Дензел откинулся на спинку кресла и оценивающе посмотрел на Джулиана, демонстративно рассматривающего своего ногти. — А тебе палец в рот не клади, да, малыш? — Верно, мистер Раунер. У меня к вам небольшая просьба. — Правда? И какая же? Я заинтригован. Джули прекратил корчить дурачка и посмотрел улыбающемуся Раунеру прямо в глаза, не стесняясь и смущаясь, как обычно, когда он говорил с друзьями родителей. — Папа хочет, чтобы я приходил каждый день. Я же предпочёл бы приходить по определенному расписанию. Группу хочу помладше, не восьмилеток, как сегодня. Идеально, если дети ещё не разговаривают. В общем, это все. Раунер тоже прекратил улыбаться, и внимательно, будто видел Джулиана впервые, слушал его требования. Его длинные, красивые пальцы постукивали по пафосной деревянной ручке кресла, словно по нервам Джулиана. — Не слишком много «хочу», Джули? — А разве я так многого прошу? — приподнял одну бровь Джулиан. Тем более ваша семья… Немного мне должна. Не считаете? Дензел расхохотался, приложив ладонь к сердцу. Это была не та реакция, которую ожидал Джу, поэтому настала его очередь нервно тарабанить пальцами по столу. — Ты мне нравишься, малыш. Кто мог подумать, что у Даррена вырастит такой омежка? — довольно сказал альфа. Джулиан не стал спрашивать, какой «такой» омежка, его больше интересовало, что ответит Раунер на его просьбы. — Будут тебе смены. Не обещаю, что дети будут маленькие, но найдём помладше. Ещё какие требования? — Просьб, — выделил Джу, — Больше нет. Спасибо, мистер, знал, что вы поможете. — Обращайся, малыш. Заходи ко мне почаще. — Конечно, мистер Раунер, — довольно улыбнулся Джу — И не называйте меня малышом. Мне не нравится. — Если ты будешь называть меня только по имени. — Всего доброго, Дензел, — промурлыкал Джулиан, выходя из кабинета. — До завтра. — До завтра, Джулиан. *** На улице была почти сотня градусов, и Дин чувствовал, как его мозг превращается в смузи. Гребанный кондиционер в машине отказался работать на днях, заставляя ощутить все прелести августа в штате Иллинойс. В конце учебного года, обвинив сына в лени и безалаберности, Дензел заставил его участвовать в жизни ссаного «солнечного города». Каждое утро Дин, как проклятый, ездил в детский сад и проводил время с мелкотней. Все бы ничего, но вместе с ним три раза в неделю приходил Джулиан, который ужасно его бесил. И Дин не мог понять почему, ведь он был довольно миролюбивым малым, но такие сучки, как Ричи, заслуживали ненависти. Дин и Джу редко разговаривали: все заканчивалось на уровне «тебя зовёт отец» и вопросами «где что-то и что-то?». Ещё Джулиан никогда не здоровался. Дин мог тридцать раз сказать «привет», но Джу всегда проходил мимо, будто не замечая, спеша к своей группе. Вот и сегодня, подойдя к стеклянным дверям, мимо него фурией пролетел Джулиан (он всегда быстро ходил), не удостоив и взглядом. Дин недовольно провёл взглядом его спину, расписался у администратора и с трудом поднялся по лестнице к своим малькам. Вчера он полночи провёл на тренировке и чувствовал себя не самой привлекательной кучкой сваренного говна. Не то, чтобы говно могло быть привлекательным, конечно. Только он успел сбросить с плеча спортивную сумку, Дин увидел бегущего к нему кроху из его группы. — Диииииин! — раздался счастливый визг на весь коридор. — Я тебя ждааааал. Дин, широко улыбаясь, присел и распахнул руки, и Али, а это был его любимчик, крохотным взмыленным совёнком влетел ему в объятия. — Привет, приятель, — потрепал того за мягкие волосёнки Дин. — Как жизнь? Слышал, что у тебя родилась сестренка. Али засиял, хотя куда было больше? — Даа, она маленькая и похожа на чернослив, — сморщил нос он. — Папа назвал её Зейнаб. Мне таааак не нравится. Я хотел назвать её Лазанья, но папуля сказал, что это не имя. — Не расстраивайся, малыш. Своих детей назовёшь, как хочешь. — Даже Лазаньей? — Ну я думаю, ты немало ей этим подпортишь жизнь, но по крайней мере, она точно будет не как все, — рассмеялся Дин, вставая с корточек. — Что там с ребятами? — Эми стошнило! Прямо на Макса, представь. Таааак много, можно было даже набрать ванную из её тошниловки. А Фиона наступила на палец Лиз, и Лиз кричит, что он сломался. Я думаю, она врет. Она всегда придумывается. Дин с ужасом слушал все эти занимательные истории и благодарил Бога, что он был всего лишь помощником, а не главным воспитателем. — Ээ, нет слова тошниловка. И придумывается. Рвота и драматизировать, в случае с Лиз. Али, который топал с Дином до туалета, остановился и с ужасом посмотрел на своего няня. — Дин, как, по-твоему, я могу выговорить это ужасное слово? Вот ты такой смешной. Дину оставалось только согласиться. *** — Раунер. Срочно, есть пластырь? Или бинт? Дин отвлёкся от лепки play doh с малышами, которые так и не смогли уснуть на тихий час, и недовольно посмотрел на невозмутимую морду Джулиана, высунувшегося из дверного проёма. — Что-то не видно, что срочно. — Дай. Пожалуйста. Пластырь, — по слогам произнёс Джулиан, впиваясь колючим взглядом в ссутуленную на крохотном стуле спину Дина. — Щас, бл… — Дин посмотрел на малышат, которые, не изменяя себе, как мышки подслушивали «взрослые» разговоры. —…ин. Тебе какой? Есть с Микки Маусом, Винни Пухом, Тачками и Русалочкой. — Мне без разницы, — приподнял одну бровь Джу, намекая на идиотские вопросы Дина. — Дай этот конченный пластырь и наклею его на коленку мелкого, пока он своими воплями не перебудил всю группу. Хоть там будет изображён весь первый состав Spice girls. — Даже не знаю, как дети тебя терпят, — сказал Дин, швыряя упаковку Джулиану через всю детскую комнату. К сожалению альфы, Джу её легко поймал и, даже не поблагодарив, ушёл, бесшумно закрыв дверь. — Засранец, — вздохнул Дин и поплёлся обратно делать картошку фри из пластилина. — Дин, — робко позвала его Эми, откладывая от себя раскатанную синюю колбаску. — Да? — Почему ты так не любишь Джули? Он ведь хороший. Иисусе, даже дети выносят ему мозг с ним, будто просто присутствия омеги не вызывало у него несварения. — Почему ты считаешь, что он мне не нравится? — спросил Дин, лопаткой поправляя расползающуюся башню. — Карл слышал, как ты назвал его плохим словом на «у». «Карлу пора прекратить развешивать уши, где ни попадя», — недовольно подумал Дин. — Мы так шутим, милая. Я и Джулиан давние друзья. — Правда, что ли? — с недоверием спросила девчушка. — Ага, — легко кивнул Дин. — Эми, я пойду, проверю, что у него там случилось. Вдруг нужна помощь. — Можешь на меня положиться, — важно кивнула Эми. Дин встал, оттряхивая джинсы от мелких песчинок пластилина, и, зайдя в кабинет старшего воспитателя, негромко предупредил: — Я схожу в соседнюю группу, узнаю, как у них дела. Эдд отмахнулся, и Дин со спокойной душой смог свалить и посмотреть, что там натворил Джулиан. Он еще не был уверен в том, что случилось, но вина мелкого засранца была делом почти доказанным. Да, Дин не был объективен, но ему было на это срать. Толкнув дверь, больше похожую на дверь в нору Хоббита, он обнаружил двух малышей, которые, видимо, как и мелкие Дина, не могли уснуть. Они собирали замок из простенького конструктора и из-за увлечённой игры не услышали, что у них появился гость. Дин безрезультатно повертел головой в поисках Джулиана. — Привет. Где Джулиан? Я слышал, кто-то поранился? В тишине вопрос прозвучал неожиданно громко, и дети от неожиданности уронили одну из любовно построенных длиннющих башенок. Мелкие расстроенно застонали, но один из них, мальчишка, собирая свои сокровища в кучу, ответил терпеливо ждущему Дину: — Джули отлучился пописать, сказал, что скоро вернётся. А кто должен был пораниться? Дин закатил глаза и, сказав, что скорее всего, он просто перепутал, прикрыл дверь. Стоило ли устраивать истерику за какой-то пластырь, если он даже оказался не нужен? Омеги такие омеги. Дин устало потянулся (спина затекала от долгого сидения на крохотном стульчике для лепки) и побрел в сторону туалетов для персонала. Захотелось освежить голову. Из-за того, что дети легко заболевали, воспитателям было запрещено включать кондиционеры до определенного градуса, чего просто не выносил Дин. Честное слово, на улице сотня градусов, мелкие, наверняка, тоже были бы не прочь охладиться. Зайдя в заветную комнату, Дин не сразу понял, что что-то не так. Сначала он с наслаждением засунул голову под прохладную струю, отфыркиваясь, прямо как дикое животное на водопое. Затем, с не меньшим удовольствием он вытер бумажным полотенцем шиворот и шею, и только потом, на выходе, Дин услышал тихие всхлипы из кабинок. Они были на грани человеческого слуха, и если бы Дин не был альфой, человеком с более обостренным, чем у омег, слухом, он бы не обратил внимания. Но теперь-то он заметил, что в помещении стоял соленый запах крови и боли, который он сначала не почувствовал. Только что полностью умиротворённый, Дин напрягся всем телом. Как и каждого живого существа, этот запах гнал его подальше, но Дин был больше, чем просто «существом», поэтому он пересилил инстинкты и двинулся к самой крайней кабинке, откуда и доносились жалобные звуки. Чтобы вы сделали, если увидели человека, которого терпеть не можете, сидящим на бочке унитаза голого и окровавленного? Ну, ладно, полуголого: на Джулиане была застегнутая до горла рубашка, зато джинсовый комбинезон, бывший на нем с утра, валялся бесполезной тряпкой у мусорки. Дин в ужасе отшатнулся. — Что за хуйня, Ричи? Джулиан, увидев давнего неприятеля, скукожился на своем насесте, закрывая всем телом раненные бедра. — Уходи, — сказал он глухо. — Вали отсюда, Раунер. — Что, блять, это такое? — упрямо спросил Дин, поджав губы. Он нервно схватился за дверной косяк и уставился на Джулиана почти в священном ужасе. Все основное безобразие Джулиан прикрыл, но Дину прекрасно было видно засохшие потеки крови на круглых коленях омеги и красные капли на белых носочках. — Месячные, не понятно, что ли? — огрызнулся Джулиан, защищаясь. — Думаешь, ты очень остроумный сейчас? Дай посмотреть. Джулиан поднял на него глаза с расширенными от боли зрачками, внимательно просканировал взглядом и обратно уткнулся носом в колени: — Уходи, Раунер, я сам справлюсь. — Я вижу, как ты справляешься, — хмыкнул Дин, взяв себя в руки. — Послушай, я просто хочу помочь, окей? — Дин поднял открытые ладони, успокаивая внимание Джулиана. — Я не сделаю хуже. Джулиан прерывисто вздохнул и, немного подумав, тускло сказал: — Без обид, но мне не нужна твоя помощь. Я соберусь с силами и сам, — Джулиан сделал ударение, — со всем справлюсь. Дин пересилил желание недовольно зарычать и раздражённо потёр переносицу. Какой же он бесячий, этот Джулиан: сидит весь в крови непонятно откуда в кабинке туалета, заплаканный и напуганный, а строит из себя крепкого орешка. Дин думал, что если Джулиан привыкнет к его присутствию, то все пойдёт лучше, и он сможет хоть чем-нибудь помочь, но омега так и не расслаблялся, а время шло. — Уйди, — тупо повторил Джулиан, все ещё скрюченный, как поломанный кренделёк. — Время идёт, тормоз, — сильнее раздражаясь отрезал Дин. — Тихий час закончится, вернутся с обеда воспитатели и тебе придётся вылезти из своей норы и делать свою работу, иначе тебя вызовут к отцу, который расскажет все твоим предкам. Ты, блять, этого хочешь? Но Джулиан так больше и не поднял голову, только опять сказал уже ненавистное: — Уйди. Дин треснул по стене и вышел из кабинки, хлопнув дверью. В конце концов, спасение утопающих дело рук самих утопающих. Как только шаги злого, как тысячи чертей, альфы стихли, Джулиан смог расслабиться и разогнуться. Собравшись с духом, он внимательно осмотрел свои бёдра, проверяя, остановилась ли кровь. Несколько дней назад он снова поругался с родителями. Ничего нового, но из-за приближающейся течки он все воспринимал гораздо острее, чем обычно. Услышав вечером бесстрастное «ты омега, Джулиан Александр Ричи, и ты будешь делать то, что я хочу» от отца-альфы, он психанул, заперся в своей ванной и… Да, это был не выход, но всегда помогало успокоиться. Он переводил душевную боль в боль физическую — это было гораздо лучше, чем плакать всю ночь в подушку, как течная истеричка. Иногда он этим себя наказывал. Джулиан знал, что это нездорóво. Но от этого он не становился ненормальней, чем уже был. Кто-то находил успокоение в сигаретах, алкоголе или лёгких наркотиках. Для Джулиана все это заменяла одна вещь. Порезы. Вздохнув, он отмотал туалетной бумаги и попытался стереть кровь, но она уже засохла, а сами ранки Джулиан трогать не решился. Было больно. Больнее, чем когда он их делал. Малыш Мэттью сегодня заполз под стол и отказывался обедать, крича, что его тарелка желтая. Мэттью ненавидел жёлтый. Даже Джулиан, работающий в Сансити без году неделя, знал, что малыш боится всего двух вещей: пауков и жёлтый цвет. Но новенький, как и Джули, воспитатель, видимо, забыв об этом (редкостный кретинизм, в конце концов он должен был быть профессионалом), посадил Мэттью прямо на это проклятое место с проклятой жёлтой тарелочкой. Кстати он и отправил в подстолье Джулиана, который был «идеально тощим» для ползания под детской мебелью. Толи Джулиан неудачно встал на колени и задел какой-нибудь игрушкой бёдра, толи свеже-зажившие порезы не выдержали напряжения, но результат был один: кожа разошлась, пропитывая ткань комбинезона кровью. И вот, он сидит на унитазе без штанов, ужасно хочет плакать, да и ещё не может встать, чтобы хотя бы немного отмыть себя. И переодеться не во что. Блеск. *** Дин знал, что не имеет права злиться на Джулиана. Они не ладили даже в детстве, а с некоторых пор ненавидели друг друга. Понятно, почему Джулиан не хотел принимать помощь от него. Дин бы тоже не был рад в минуту физической слабости увидеть недруга. Но проклятье! Он действительно искренне пытался помочь. Перед глазами до сих пор стоял силуэт напуганного до усрачки омеги. Кто мог в здравом уме представить Джулиана Ричи, холёного от макушки до кончиков пальцев на ногах, окровавленным забившимся в туалет в центре для особенных детей? Бред собачий. Дин не мог его так оставить. Воспитание или просто жалость, но не мог. Пришлось выругаться сквозь зубы и возвращаться. Но сначала нужно было кое-что сделать. Он заглянул к мелким Джулиана, проверяя, все ли у них хорошо. Малыши обнаружились там же, где их и оставили. На ковре с разнообразными игрушками. Вспомнив свою прошлую ошибку, Дин постучал по двери, привлекая внимание. На него сразу уставились любопытные глазки. — Скажите, где оставляет вещи Джулиан. Мне надо будет его у вас украсть. — Украааасть? — расстроенно проныл мальчишка. — Надолго? — До завтра, — успокоил его Дин, невольно удивляясь. — Ну ладно, — недоверчиво ответили ему. — Сейчас принесу его вещи. Маленький альфа, как определил Дин, притащил из каморки в глубине комнаты маленький кожаный рюкзак и голубой лист А4. — Вот, — важно сказали ему. — Передай Джулиану рисунок, это очень важно. Скажи, что от Мэттью. — Обязательно, — кивнул Дин. — Где Пол и Мэри? Вы тут не одни? — Пол в спальне, проверяет, чтобы все спали и не дрались подушками, — подала голос девочка. — А что с Джулианом? — Ничего страшного, у него просто болит живот. — Бедненький, это все потому, что он поел с той жёлтой тарелки, — убитым голосом прошептал альфочка. — Скажи, что мы будем его ждать. — Ага, — немного растерянно пообещал Дин. — До завтра, малышня. *** Джулиан обнаружился там же, где он его и оставил: на своём унитазном насесте. Дин тихо отворил многострадальную дверцу и, прежде чем Джулиан успел снова скукожиться, Дин увидел странные глубокие царапины, неудачно залепленные пластырями с Винни Пухом, которых явно не хватало, чтобы спрятать длинные порезы. «Ну что за бестолочь», — тоскливо подумал Дин, разглядывая заляпанное кровью мордочку счастливого медвежонка. — Ты сошёл с ума? — рассерженно спросил Джулиан, одергивая рубашку, пряча странные раны. — Типа того, — кивнул Дин и, нагнувшись, взял на руки ошалевшего от удивления омегу. Он сразу засучил ногами, пытаясь освободиться. — Поставь меня на место, — шипел он, как злобный кот. — Еще чего, — закатил глаза Дин, поудобнее перехватывая Джулиана под коленями, чтобы он, пока слабенько сопротивлялся, не потревожил бёдра. — Не бесись, Ричи. Я помогу тебе. — Кто тебя вообще об этом просит? — застонал Джулиан, прекращая попытки вырваться. Дин все равно держал очень крепко, а от подобных физических упражнений у него заныли ранки. — Совесть, — вздохнул альфа. — Я набрал отцу, сказал, что ты неудачно упал и теперь заливаешь детскую комнату своей кровью. Он сказал, чтобы ты немедленно шёл домой. Я собираюсь помочь тебе в этом. Лицо Джулиана, и так не блещущее румянцем, побелело. — Не надо домой, — испуганно сказал он, мертвой хваткой цепляясь пальцами в руки альфы. Дин взвыл: — Блять, хорошо. Куда скажешь, только убери пальцы. Что за омега вообще, куда ни тронь — везде колючки. Джулиан оскорблённо засопел. — Куда ты вообще меня тащишь? — очнулся он, оглядываясь по сторонам. От мысли, что кто-то его заметит в руках у Дина без штанов и в крови, по спине бежал холодок. — Отец выделил мне конуру, куда я могу сваливать свои вещи. Посмотрим, что с тобой делать там. Джулиан вздохнул и пересилил желание положить голову на плечо Дину. И так падать ниже некуда. — Вот, дошли. Стоять можешь? Джулиан прислушался к своим ощущениям. — Думаю, да. Джу ожидал, что Дин скинет его, как камень с горба, как только настанет такая возможность, но, превосходя все ожидания, Дин осторожно, почти как экскаватор, спустил Джулиана на пол. — Нормально? — уточнил альфа, внимательно разглядывая ноги Джулиана. — Да, — пробурчали ему в ответ. В Джулиане сыграла подзабытая стеснительность. Пока Дин, чертыхаясь, искал по карманам карточку, чтобы разблокировать дверь, Джулиан грыз нижнюю губу, занимаясь самобичеванием. «Восхитительное, наверное, я зрелище сейчас представляю. Стою в трусах и носках перед Раунером в ожидании, что он поможет мне помыться», — расстроенно думал он. Очень хотелось шлепнуть себя ладонью по лбу, но тогда Раунер точно подумает, что Джулиан сумасшедший. — Так, входи и садись на стол. — Стол? — не понял Джулиан. — Почему не на стул? — Ну не буду же я тебя забинтовывать, стоя на коленях, — Дин недоуменно приподнял брови. — Я сам себя забинтую, — Джулиан нахмурился и скрестил руки на груди. — Ты же косорукий, — Дин пальцем тыкнул в сторону жалкого, полуотклеенного Винни Пуха. — Не время выпендриваться, Ричи. У меня есть медицинская подготовка, у тебя нет. Все просто. Джулиан набрал побольше воздуха, чтобы пуститься в спор, но быстро сдулся. Он чувствовал себя немного утомленным, поэтому решил хоть раз промолчать и усесться на предложенное место. Дин, удостоверившись, что Джулиан его послушался, достал из-под стола здоровенную спортивную сумку и начал в ней что-то искать. То, что Дин несправедливо назвал конурой, оказалось небольшим офисным кабинетом с несуразно гигантским окном. Мебели было немного: компьютерный стол, кресло, полки, забитые аккуратными папками и пустующая вешалка для верхней одежды. Джулиан уставился в окно, откуда открывался красивый вид на зелено-жёлтые листья Линкольн парка и небольшое зеленоватое озеро. Ему вдруг стало иррационально грустно. Без особой причины. Он просто смотрел в окно, глядя на подступающий сентябрь, слушал тихое чертыхание Раунера, нервно болтал ногами в воздухе и немного грустил. — Не действуй на нервы, — сказал Дин, ладонью придержав Джулиана под коленкой. — Чем ты порезался? Ещё так странно… Джулиан молчал, не зная что ответить. Раунер сидел в кресле, устроив на своих бёдрах ноги Джулиана, и внимательно рассматривал его порезы. — Ебать, ещё и во внутренней части бедра. А если бы задело артерию? Тебя что, засунули в миксер с битым стеклом? Джулиан повёл плечами, чувствуя себя гипер-неловко. Он привык все контролировать, привык быть самостоятельным во всем, вырывая свою свободу из рук родителей. Сейчас же он чувствовал себя беспомощным, и от этого чувства хотелось стукнуть Раунера пяткой в лоб, хотя тот был ни в чем и не виноват. — Эй, ты меня слышишь? Откуда раны, Ричи? Я должен знать, перед тем, как их обработать. Джулиан поморщился. И как ему ответить? Он бы предпочёл сказать, что по ночам его насилуют бомжи с Аптауна, чем выдать всю правду. Джулиан вздохнул и, стараясь казаться безэмоциональным, произнёс: — Это лезвие. — Что? Откуда? — Отец любит вырезать на мне свои инициалы, когда я его не слушаюсь. Специально на бёдрах, чтобы не было видно остальным. Дин тупо моргнул и переспросил: — Что? Джулиан закатил глаза: — А ещё в детстве у меня не было игрушек, и я развлекался тем, что выдергивал жучкам крылья и поджигал дворнягам хвосты. — Ты совсем ебанутый, Ричи? — зарычал одураченный Дин, сжимая ладонь на щиколотках Джулиана. — А зачем ты задаёшь дебильные вопросы? — проворчал Джулиан, выдёргивая ногу из железной хватки Раунера. Он и так настрадался за сегодняшний день, чтобы ещё получать дополнительные синяки. — Сам ты дебильный, — оскорбился Дин. — Ладно, похуй. Смотри, у меня есть влажные салфетки для обработки мелких порезов, ушибов и всяких ссадин. Но там в составе какая-то херня, от которой кожа горит. Я обработаю сначала ей, залью тебя перекисью водорода, а потом забинтую. Усёк? Джулиан нервно сдвинул ноги, но согласно кивнул и даже не стал язвить насчёт «альфа-тона» Дина. — Ок. Будешь пищать, я позову доктора, пускай сам выслушивает твои завывания. Джулиан недовольно дёрнул верхней губой. Не в его привычках было грубить людям, которые ему помогают, но Раунера хотелось взять за бритый шоколадный затылок и от души долбануть об стол. Пока Джулиан размышлял о том, как бы он хотел разделаться с Дином, тот времени не терял и, взяв небольшую салфетку, принялся аккуратно счищать кожу от засохшей крови. Это было непросто, потому что порезов было много, а касаться их было нельзя, чтобы ненароком не сделать больно. Да ещё и кровь оттиралась неохотно, успев впитаться в кожу, будто пытаясь проникнуть обратно. Поначалу Дин опасался, что будет видно мышцы или жировую прослойку: тогда без врача не обошлось бы, что-что, а зашивать раны Дин не умел. Но порезы были совсем неглубокими и странными, на взгляд Дина. Ему было откровенно жалко ноги Джулиана. Красивые ведь были, пускай и принадлежали злобному омеге: сильные, изящные, с очень нежной и мягкой светлой кожей, но, к сожалению, изуродованной ранами, от которых скорее всего останутся шрамы. Дин вздохнул и, немного раздвинув Джулиану бедра, перешёл на внутреннюю часть бедра, где порезов было вдвое меньше. Он провёл салфеткой около самого длинного пореза — практически от паха до внутренней стороны колена. Ощутив руки альфы почти у самого сокровенного, Джулиан непроизвольно сдвинул ноги, ловя в своеобразный капкан ладонь Дина. — Что ты делаешь? — проворчал Дин, освобождая руку. — Там я сам протру, — сказал Джулиан непривычно слабым голосом. Дин поднял голову и впервые за долгое время посмотрел на омегу. Тот глубоко дышал, раскрасневшись, глаза были на мокром месте, а раннее аккуратно-уложенная волнистая чёлка растрепалась. — Тебе больно? — хмуро спросил Дин. Он изо всех сил пытался быть аккуратным, плавно вытирая салфетками кожу, но Джулиан все равно выглядел так, будто его пытали. Джулиан покачал головой: — Нет, не больно. — Тогда что случилось? Джулиан пялился на Дина, пытаясь подобрать слова. Раньше бы он солгал или съязвил, но нельзя кусать руку, которая тебя гладит. Взгляд Дина был сосредоточенным и серьёзным. Он откровенно не понимал в чем проблема, и Джулиан почти устыдился своих мыслей. — Твои руки у меня между ног. Это смущает. — Ричи, — фыркнул Дин, — Сейчас ты не омега, а человек, нуждающийся в помощи. В другой раз я может бы и возбудился, — Дин шутливо провёл ладонью по икрам Джулиана, — Но от вида крови у меня все падает. У тебя тоже должно. Джулиан, подумав, согласно кивнул: — Было бы крайне печально, если бы у тебя стояло на залитых кровью омег. Ну или альф, кто тебя знает. Лицо Дина вытянулось: — В смысле альф? — Господь, я пошутил. Возвращайся к своим делам, — закатил глаза Джулиан, немного раздвинув ноги. Дин двусмысленно подергал бровями и, поменяв салфетку, принялся снова счищать кожу, на этот раз немного быстрее, чтобы не смущать Ричи. Не смущать Ричи, подумать только. Если бы его парни увидели сейчас, что он делает, они бы точно сдвинулись с катушек. Когда-то давно мелкий Джулиан принёс им немало неприятностей, но если вы хотите спросить об этом Дина, он вам скажет, что они были сами во всем виноваты. Вздохнув, Дин перешёл на другое бедро, которое было усеяно мелкими розовыми царапинами, не кровоточащими, но довольно болезненными на вид. Дин устроил ногу Джулиана на своём колене и попытался аккуратно провести салфеткой между ними, но это было почти невозможно. — Хули ты такой тощий, Ричи, — выругался Дин, разминая пальцы. — Жри, пожалуйста, побольше. Больно смотреть на твои кости. Тут, Дин, конечно, немного слукавил. Джулиан не был костлявым, просто худеньким, как одинокая тростинка на ветру. — Ну и не смотри, — по-детски огрызнулся Джулиан, разглядывая ноги. Он думал, что если вытереть кровь, зрелище уже не будет таким страшным, но он оказался не прав. Действительно, какое возбуждение, если ноги Джулиана напоминают изрезанную баранью ляжку. Или ноги зомби из «Рассвета мертвецов». Или замороженную курицу из Wall-марта. Увидев искренне-расстроенное лицо омеги, Дин попытался его успокоить: — Заживёт все, Ричи. Не ссы. А найдёшь альфу, даже шрамов не останется. — Я не… Волнуюсь, — задрал нос Джулиан. — Ну да, — закатил глаза Дин. — Устроим пенную вечеринку? — Дин достал из своей необъятной сумки небольшую бутылочку и, не церемонясь, отвинтил крышку и перевернул содержимое на ноги Джулиану. Так бы они и сидели молча, разглядывая шипящую пену, если бы Дин не вспомнил кое о чем. — Кстати, — сказал он неожиданно для Джулиана. — Тебе просили передать. В руки Джу пихнули сложенный (точнее скомканный) голубой листок. Джулиан аккуратно его расправил и посмотрел на рисунок, оставленный ему Мэттью. На листе был изображён сам Джулиан, а рядом с ним гигантский человек, под которым было скромно написано «Мэттью». Нарисованные Джулиан и Мэттью держались за руки и широко улыбались. Джулиан тоже улыбнулся и перевернул лист, в поисках послания, которые обычно оставляет ему этот маленький альфа на обороте рисунков. «Победителю жёлтых тарелок, моему омеге Джулиану». Джулиан тихо прыснул и сложил листочек себе в нагрудный карман. — Тебя любят дети, Ричи, — задумчиво сказал Дин, расправляя на коленях бинты. — Ага, — кивнул Джулиан. — Не знаю, почему. — Мне тоже интересно, — хмыкнул Дин, крепко забинтовывая правое бедро. — Ты же их не любишь. Джулиан неподдельно удивился: — Почему это? Дин неопределенно повёл плечами, не поднимая головы. — Дети — это обычные люди, Раунер. Они бывают воспитанные и нет, открытые или не очень. Я отношусь к ним так, как они себя ведут. — Разве это педагогично? — хмыкнул Дин. — Разве я педагог? — вторил ему Джулиан. — В принципе верно, — Дин закончил бинтовать левое бедро и довольно посмотрел на результат своего труда. — Довольно аккуратно вышло, как думаешь, Ричи? Джулиан согласно кивнул, потыкав пальцем в забинтованное бедро. — Откуда у тебя медицинская подготовка? — Я же боксом занимаюсь. Одно без другого никак, — Дин уложил свою мини-аптечку обратно в сумку и вытащил оттуда какую-то чёрную тряпку. «Ну, прямо сумочка Гермионы», — хмыкнул про себя Джулиан. — Прости, Ричи, но у меня нет другой одежды. Наденешь это. Джулиан, который уже ужаснулся: — Это, что, твои потные трусы? — Чего?! — обиделся Дин. — Они чистые и это не тру… Вообще, какого черта, у тебя нет выбора. Надевай и пошли. — Куда это? — встревожился Джулиан. — И прекрати совать свои трусики мне в лицо, я все равно их не надену. — Не наденешь сам, я помогу тебе, — ухмыльнулся Дин. Джулиан недовольно дёрнул верхней губой, показывая всю глубину своего презрения, и вырвал проклятые трусы из рук противно улыбающегося Дина. — Я готов, — сказал он пару секунд спустя, дёрнув себя за резинку шорт, севших на нем, как миди-юбочка. — Так куда мы? — Шикарно выглядишь, Ричи, — не сдержал смеха Дин. — Отвезу тебя домой, куда ещё. — Нельзя домой, — покачал головой Джулиан. — Там папа. — И что? — не понял Дин. — Во-первых, мой милый… друг, меня привезёт альфа. Это очень плохо, — Джулиан начал загибать пальцы. — Во-вторых, я неподобающе одет. В-третьих ему станет интересно, что случилось, а ему ни за что нельзя знать, что что-то не так. Поэтому, Раунер, ты оставишь меня здесь, я подожду, пока высохнет мой комбинезон, а потом я поеду домой. — Какой ты умный, — глумливо сказал Дин. — А что я скажу отцу? Тут везде камеры. Джулиан призадумался. У него не было друзей и кузенов, на которых можно было положиться. Не было места, куда спрятаться. Проклятье. Дин с любопытством наблюдал за неподдельным отчаянием на лице обычно невозмутимого Ричи. Он чувствовал себя Магелланом, открывшим побережье Южной Америки, только Дином, который открыл нового Ричи. Джулиан был для него всегда чем-то вроде декоративной собачки: красивой игрушки, которая иногда неприятно тявкает. Но Джулиан ведь не был собачкой. — У меня есть одна идея, — задумчиво сказал Джулиан, перебивая мысли Дина. — Но не думаю, что она тебе понравится. *** Когда Джулиан сказал, что у него есть идея, которая может не совсем ему понравиться, Дину почему-то показалось, что он попросит переждать немного у него дома, пока о-папа Джулиана не уйдёт в магазин. Не то, чтобы Дин был негостеприимным, совсем нет. Просто есть вещи, которые он не хотел бы показывать Ричи. И нет, он не держал шлюшек у себя в подвале, окей? Хотя бы потому, что живёт с родителями. Просто вот мир Ричи, а вот мир Дина. И они не должны пересекаться. Так вот, когда Дин услышал про «идею», он не ожидал того, что случилось на самом деле. А было вот что: — Ох, душу твою, Раунер, можешь держать за колени? Я не могу дотянуться до щеколды. Мм, да. Дин упирался лицом в эту самую задницу последние десять минут, терпел мерные постукивания рюкзака Джулиана об свой лоб и ненавидел себя и свой альтруизм. Надо было бросить проклятого Ричи в том сранном туалете и заниматься дальше своими делами. Думал ли он утром, что в конце дня будет лапать симпатичного омегу и ненавидеть это? Ха, определенно нет! — Помнишь я сказал тебе жрать побольше? — сквозь зубы прошипел Дин, пытаясь удержать Джулиана. — Забудь. — Закройся, тупица. Ты же боксёр — должен быть сильным. Поэтому, будь так добр, чуууууточку выше. — Он ещё и обзывается, — заворчал Дин с трудом удерживая равновесие. — Я ведь предлагал посадить тебя на шею, это было бы гораздо продуктивнее, засранец. А еще есть вероятность, что мои труды пойдут насма… — Есть, — воскликнул Джулиан, перебивая Дина, и через пару секунд забрался к себе в комнату. — Никогда бы не подумал, что ты такой зануда, Раунер, — весело сказал он, выглядывая из окна. Дин фыркнул: — Отодвинься, умник, — и перед тем как Джулиан успел очухаться, одним слитным движением зацепился за подоконник и подтянулся, влезая в святая святых. — Хотел сделать комплимент, что у тебя миленько, но тут очень уныло, — доверительно сказал Дин, как следует оглядевшись. Он, конечно, и раньше со двора видел обитель Джулиана, но его больше интересовала его задница, чем предметы интерьера. Джулиан скрестил руки: — Ты о… с ума сошёл? Сейчас вернутся родители, и если тебя заметят, мне крышка. — Ричи, не будь сучкой, я вспотел, как свинья, и на тебе мои единственные шорты, а мне на тренировку. Дай воспользуюсь твоим душем, и мы забудем об этом навсегда. Джулиан подозрительно сощурился: — Навсегда? Дин усиленно закивал. — Даже здороваться не будем, если хочешь. — Душевая справа от тебя, чистое полотенце в нижнем шкафу. Дин расслабленно осклабился и, подмигнув Джулиану, скрылся за дверью, сладко потягиваясь. Джулиан пару секунд тупо смотрел ему вслед, потом устало вздохнул и стащил с себя душащую рубашку и сползающие шорты Дина. Ужасно жалко было комбинезон, пропавший в недрах тайной комнаты, Джулиан с таким трудом вырвал его себе в чёрную пятницу в Abercombie & Fitch, а теперь он в лучшем случае станет половой тряпкой. Погрустив пару секунд, Джулиан в излюбленной манере залез с головой в шкаф, пытаясь найти домашний розовый костюмчик для ужина с семьёй. Сам его он не любил, слишком уж он был омежий, но папули были в восторге, а ему надо усыпить их бдительность. И ничего его комната не унылая, просто безликая, как номер в отеле. Не было ни фотографий на тумбочке, ни косметики на туалетном столике, ни модной гирлянды на стене. Ни-че-го. Зато его спальня стильная и аккуратная, как подобает омеге его возраста. Джулиан скривился. «Подобает». Какое же омерзительное слово. Любимое выражение его папуль. — Ваааау, Ричи, — раздался восторженный голос Раунера за стенкой. — Какой ты шалунишка, оказывается. Нет. Не может быть. Только не Дин Раунер, пожалуйста. Хоть Гитлер, хоть его о-папа. Но не Раунер. Обмирая внутри, Джулиан подлетел к двери и, пару раз стукнув, ворвался в ванную к Раунеру. Черт побери. — Крутая штучка, — улыбаясь, будто сорвал куш, Дин одной рукой покачал в воздухе мини-вибратором Джулиана, другой придерживая края полотенца. — А как же клуб целомудрия? Джулиан от стыда покраснел до корней волос, сравниваясь цветом лица с поверхностью Марса. — Тебя не учили не трогать чужие вещи? — закричал он, вырывая игрушку из рук альфы. Дин растерялся. — Да ладно тебе, Ричи, — сказал он, почёсывая затылок. — Че ты психуешь, у каждого есть такая херовинка, просто я думал, что у тебя дырка зацементирована. Джулиан окаменел. — Проваливай отсюда. — Что? — Одевайся и вали отсюда! — зашипел Джулиан, умирая от унижения. Раунер смотрел на него с таким видом, будто его аквариумная рыбка заговорила на английском. Он был полуголый, мокрый и такой растерянный, и если бы Джулиан мог, он бы посмеялся над его рожей. Но Джулиану хотелось только расплакаться и до полусмерти избить одного альфу. — Ладно, сейчас уйду, не ори, — отмер Раунер, подбирая свои вещи с пола. — Вдруг твои родители вернулись. Джулиан поджал губы и смотрел, как тот натягивает на влажный торс майку, все ещё дрожа от пережитой обиды. — Трусы тоже при тебе натягивать? — ядовито спросил Дин, расправляя смятые шорты. — Откуда я знаю, куда ещё ты полезешь? — в тон ему ответил Джулиан. — Сучка, — констатировал Дин. Ну что же, если омега желает, как он смеет ему отказывать? Глянув на напряжённого, как струнка скрипки, Ричи, Дин стащил с себя полотенце и бросил его на пол, показываясь во всей красе. Он довольно посмотрел на Джулиана, чьи и без того гигантские глаза увеличились вдвое. Дин знал, что он хорош. Знал, что нравится омегам. Но единственное, чего он не ожидал, что Джулиан швырнёт в него своим вибратором и отвернётся, пряча лицо в ладонях. — Ауч! — вскрикнул Дин, которому прилетело прямо в лоб. — У тебя бешенство? Членофобия? — Зачем ты при мне стянул полотенце?! — Так ты сам сказал! — Когда?! Почисть уши, кретин. — За что просто, Господи? — вопрошал в пустоту Дин, натягивая на себя шорты. — Расслабь булки, Ричи. Я оделся. — Прекрасно, — ворчливо сказал Джулиан, все ещё не разворачиваясь. — Осталось только промыть глаза кислотой и выбросить игрушку после твоих рук. Дин закатил глаза и, отпихнув Джулиана, вышел из ванной. — Ебать ты смешной. Джулиан последовал за ним, недовольно сопя. — Не забудь свои трусики, Раунер, — напомнил он, тыкая пальцем в сложенные шорты на кровати. — Наверное, после твоей задницы нужно их сжечь, — грустно сказал Дин, любовно поглаживая чёрную ткань. — Они были мне дороги, как память. Знаешь, первые выигрыши, первый и последний проиг… Джулиан скептично вздёрнул верхнюю губу и прервал ностальгический бред Раунера: — Проваливай уже, болван. Надоело весь день тебя терпеть. Дин оскорблённо задрал нос и уселся на хилый подоконник, перекидывая ноги на улицу. — На будущее, Ричи, не прячь вибраторы рядом с полотенцами. И ещё… Миленький наряд, мне нравится. Приходи так на работу. Джулиан разозлено зарычал и спихнул ухохатывающегося Дина на улицу. — Спасибо, Раунер, за помощь, и иди к черту! — заорал он в окно, пользуясь тем, что дома никого нет. Посмотрев на засранскую улыбку Дина, Джулиан взбешено задернул шторы, пряча шоколадную кожу невыносимого альфы. Заебал. Джулиан спиной упал на кровать и, с удовольствием, как червячок, зарылся поглубже в подушки. После ужасно тяжёлого дня грохнуться в постель было сродни оргазму, только лучше. Кстати, насчёт оргазмов. Неужели Джули настолько несексуальный, что Дин пошутил про зацементированную дырку. Ещё и слово такое подобрал обидное, сволочь. Джулиан недовольно запыхтел, перевернулся на живот и, уткнувшись лицом в мягкую игрушку, громко и с наслаждением закричал, выплескивая накопившееся раздражение. Ужасно хотелось придушить Раунера. Ведь у Джулиана была размеренная и понятная жизнь. Все было разложено по полочкам, по понятиям. И никто не лез в душу. Но для Дина Раунера правила были не писаны. Сначала он ворвался к нему в туалет, бешено вращая глазами, затем вывалился в комнату через окно, а дальше-то, что? Ну нет, пускай остаётся там, в своём Раунеровском мире, а Джулиан тихо продолжит своё существование. Без всяких надоедливых альф. Отбудет своё наказание в Солнечном городе, закончит школу и поступит в универ подальше от родителей. Идеальный план. *** Последний удар. Груша тяжело качнулась. Есть. Дин устало вздохнул и плюхнулся задницей на маты. Сегодня была супер-уебищная тренировка, даже тренер недовольно это заметил. Дин косячил и мазал, мазал и косячил. Сука. А ведь он так надеялся выплеснуть всю энергию на ринге, а в итоге просто бесполезно подергался, как визгливый щенок, бегающий за своим хвостом. Дин устало потянулся за телефоном, валяющимся, как и всегда, в углу ринга, и посмотрел на экран, проверяя пропущенные звонки. Пару сообщений от Дензела, одно от Стива, вот и все. — Никому ты не упал, Дин, — вслух хмыкнул он и хотел уже заблокировать телефон, как черт дёрнул кое-что проверить. Иконка гугла завлекающе мигала, и Дин, не удержавшись, тыкнул в неё и после раздумий вбил в поисковике лаконичное «порезы на бёдрах», ничего умнее не придумав. Браузер порадовал картинками лезвий и шрамов, а под ними странные цитаты вроде «улыбка на губах, шрамы на ногах», «пока мои друзья проверяют запястья, я режу бёдра». Дин тыкал и тыкал в ссылки, пока интернет не привёл его на статью на тамблере про селфхарм. — Блять, — шокировано произнёс Дин, заблокировав телефон и понимая, что он последний кретин. Теперь-то просто так забыть про Ричи не получится.