На кусочки

Она смотрит слишком честно и так по-родному, что слезы сами наворачиваются. Смотреть на Ди невыносимо больно, потому что за секунду ее будто бы откинуло на тысячу километров от Риты. Вишневская смотрит прямо в глаза своей (уже бывшей) девушке и рассыпается. — Хэй. Рит, все хорошо? — Вишня громко вздыхает, лишь бы не заплакать, а после как-то рвано кивает. — Да. Да, все в порядке. Я хорошо. Да.. — и начинает рыдать, как маленький ребенок, не веря своим собственным словам. Это слишком нереально и больно для того, чтобы быть горькой правдой, сжигающей все органы изнутри похлеще любой кислоты. Она будто оголенная перед Ди, как и всегда. Плачущая, пачкающая очки тушью и сжимающая холодные руки в кулаки. Природа будто сходит с ума и некогда светившее солнце заслоняют тучи, начинает идти снег. В мае. И это кажется таким чертовски неправильным, как и вся ситуация. — Рита. Рит, все будет хорошо. Я, вероятно, не тот человек. Ты же понимаешь, что так надо было? Иначе бы мы уничтожили друг друга. Рит, не плачь пожалуйста. Ради меня, солнышко, — от последнего до конвульсий родного обращения плакать хочется еще сильнее, и Вишневская просто утыкается Диане в плечо и плачет еще яростнее, будто старается вместе со слезами оставить в ней часть себя и вылить себя из своего тела вместе с ними. Нечестнонечестнонечестно. — Ди, я.. Я так не хочу. Я не могу. Ди, как я жить-то буду дальше? — отчаянный шепот. Рита почти полностью разбилась, склеить почти нереально. Ей страшно. Она не знает, что делать. Она в замешательстве. — Ты найдешь себе кого-то менее ужасного, поверь. Так будет лучше. Ну же, Рита. Ради себя или меня хотя бы перестань плакать. Я-прошу-тебя, — Рита рассыпается у Ди на глазах, пока смотрит на нее таким взглядом. Так в глаза смотрят, когда вырывают сердце и отдают его на тарелочке. Вот, мол, свежее и еще бьется. Не хочешь забрать? Мне не жалко, тебе нужнее. И Ди не может ничего с этим поделать. Она не может принять это сердце, как бы не хотелось — Мне не нужен кто-то другой. Мне ты нужна. Черт я же люблю тебя. Я так люблю тебя, Ди, — она цепляется за нитку любви, как за соломинку в болоте, но Диана топит ее еще сильнее. Никакие соломинки уже не помогут. — Поэтому нам лучше остаться друзьями. Я не могу подарить тебе эту любовь в ответ, и мне так жаль, о господи, — Вишня цепенеет и снова сотрясается в отчаянных рыданиях. — Твою мать, Рита! Возьми себя в руки в конце концов, — Диана трясет (уже бывшую) за плечи, а та как тряпичная кукла. — Идем. Я тебя домой провожу, — Рита притягивает Ди к себе и целует ее губы так, будто не осталось ничего больше. А потом отстраняется, смотрит ей в глаза и снова целует, начиная ронять слезы. — Курить. На детской площадке не лучший вариант, знаешь ли. Мне надо покурить, поэтому идем, — Рита уже не цепляется за куртку Ди. Она просто идет, смотря себе под ноги и пиная все, что попадется под ее красные кеды. Дойдя до какой-то арки, где гораздо теплее и нет ветра, забирающегося под кожу, Вишня наконец останавливается, вздыхает и закуривает. Никотин попадает в организм, и Рита чувствует временное облегчение. Будто сейчас все хоть немного по-старому, и они снова зашли в очередную подворотню, чтобы разделить сигарету-другую вместе с поцелуями. Именно это и побуждает ее снова поцеловать Ди. Черт, как же все сложно. — Идем, тебе надо спать и проплакаться, как и мне. Так что черт, давай я просто провожу тебя, чтобы ты не попала в передрягу, и мы обе отдохнем, — Вишня чувствует эту заботу все равно. И ох. От нее так горько. До слез. — Рита, я тебя прошу. Ох, — Диана прижимает ее к себе и успокаивающе поглаживает по спине. — Все, идем. — Ди, — Рита цепляется за рукав чужой куртки. — Не домой, не сейчас. К Гоше, — в их дом идти не хочется совсем. Она просто не сможет. Ди доводит ее ровно до двери в квартиру, крепко обнимает и бежит скорее обратно к лифту. Рита находит в себе силы только зайти в квартиру и скатиться по стене в прихожей. Как же больно. — Марго? Ох, черт, — лучший друг, с которым она выросла и даже когда-то снимала эту квартиру, вопросительно смотрит, а Вишня лишь кивает и снова начинает плакать. — Дерьмо, — Гоша как всегда красноречив. Зато он понимает, что точно сейчас нужно подруге, поэтому просто берет ее на руки и относит на кровать, укрыв одеялом. — Давай, дорогуша. Мы завтра об этом поговорим. Сегодня проспись, иначе будет еще хуже, — он хороший друг. Рита знает. Утро наступает в семь утра, когда Рита проспала пятнадцать часов. Рита опухшая, нежелающая жить и совершенно потерянная. Гоша машет рукой, заваривает безумно паршивый растворимый кофе (бюджет позволяет покупать только такой) и молча смотрит на медленно умирающую Вишню. — Она говорит, что это тупик. Мы уже не те и все такое. Она просто слила три года в унитаз, не сожалея. Понимаешь? Блять, я просто не могу. Гош, я не знаю, как мне жить. Я не умею без нее, понимаешь? Я забыла, как это, — кофе обжигает язык, но Рита даже не морщится. Лишь взглатывает, обжигает пищевод и хочет растечься по столу. — Значит придется вспомнить, — Рита плачет и ее слезы все-таки растекаются по столу. Она действительно не знает, как жить без Ди. И от этого так больно, ох. Остаток дня Рита лежит на полу в одной футболке, обдуваемая сквозняком из открытого окна. Эд Ширан поет на всю комнату и под него она и отрубается. На утро спина болит, иммунитет дает слабину, и Рита заболевает, не идет на пары и все-таки перемещается на кровать и одевается (Гоша заставил). Друг тоже пропускает учебу и лежит на кровати рядом с ней, крепко обнимая. Потому что сейчас можно только так, слова же не помогут. Поможет время. Эда Ширана заменяют Пласебо (Гоша устал слушать три альбома друг за другом, а семь не так приедаются). Рита просыпается в одиннадцатом часу вечера, глаза очень болят из-за слез и солнца, светящего в окно. Гоша снова поит ее паршивым кофе, промакивает ее глаза чайными пакетиками и утягивает бродить по улицам. После часа бессмысленных скитаний они набредают на какой-то круглосуточный магазин, где продают алкоголь в любое время, покупают две бутылки вина, пару пачек крепких сигарет и идут прямиком в парк, где напиваются и выкуривают остатки своего здоровья. Рита громко плачет на плече у друга, а с рассветом они возвращаются домой и снова спят в обнимку. Рита думает, что без Гоши она бы уже давно загнулась. Утром (которое день) похмелье не особо ощущается, заканчивается кофе, а желание жить все еще не появляется. Рита мечтает провалиться в одеяле и выпить нормального кофе. В одеяле провалиться не получается, а сил выйти из дома нет вообще. Но Гоша, видимо, умеет читать мысли, потому что забегает в квартиру весь мокрый из-за снега и с широкой улыбкой. Вишневская сидит на полу в коридоре, закутавшись в одеяле, слушая Three Days Grace. — Эй, Вишенка, я разорился на капсулы для кофемашины, так что иди на кухню, будем латать твое сердце качественным кофе, — Рита слегка улыбается и медленно поднимается с пола. На третий день она немного научилась улыбаться, и это, наверное, маленькая победа. Вишня прислоняется к косяку у входа на кухню и наблюдает за действиями Гоши. Странно, но сейчас он казался даже роднее, чем обычно. (А родным он был всегда. Именно на него она всегда могла положиться в школе, именно с ним они играли пару друг друга перед родителями, чтобы не было подозрения на их ‘гейские’ натуры, именно с ним она снимала эту квартиру. Они со школьной скамьи латали друг другу дыры в сердцах, и они благодарны друг другу за эту дружбу.) Рита рада, что никогда не могла влюбиться в парня, потому что в такого замечательного человека, как Гоша, только и остается, что влюбляться. Без памяти, без остатка, как Гоша влюблялся во всех своих партнеров. Вот только сахарному мальчику в любви не везло, и его сердце было постоянно разбито. В школе и на первом курсе Рита лечила лучшего друга, отпаивала его кофе, выводила на ночные прогулки, заставляла жить. И спустя четыре года дружбы он может отплатить ей той же монетой. — У тебя есть сиропчик? Кофе с сиропчиком гораздо вкуснее будет, — Гоша ошарашенно смотрит на пускавшую пять минут назад сопли и слезы подругу, а потом смеется и достает вишневый сироп и заливает его в чашку. — Все для тебя, моя дорогая! — Гоша сгребает в объятия полуживую подругу и шепчет в макушку: — я рад, что тебе становится легче, правда. — Без твоей помощи я бы все еще валялась на полу, а не собиралась завтра к ученице. Спасибо, Гош. — Уже завтра? Думаешь, что сможешь отвести два академчаса, не показывая Даше, что все паршиво? — Рита шумно вздыхает, как бы говоря ‘я сама не знаю’. На следующий день Рита действительно встает с кровати за два часа до занятия, замазывает круги под глазами, даже делает стрелки и слегка наносит помаду. Макияж — это еще одна победа, и это несказанно радует и поднимает настроение. Уже в четыре Рита сидит у семиклассницы Даши и занимается с ней английским, смотря на ученицу через стекла очков. Девочка заваривает ей вкусный чай, пока щебечет ей что-то на английском. Вишневская чувствует себя лучше, потому что Даша выучила всю заданную ей лексику, чай не совсем душит своим ароматом, а за три дня она не забыла, как разговаривать на английском. Вишня думает, что правильно выбрала себе профессию. — По твоему счастливому лицу вижу, что занятие пошло на пользу не только Даше, — Вишня веселая забежала в квартиру, кинув куртку прямо на пол. Завтра четверг, и она потащит Гошу в клуб, чтобы вытанцевать из себя немного боли и познакомиться с кем-нибудь. И именно это они и делают на следующий день. Рита помыла голову еще днем, ее красные волосы немного тусклые, но все еще горят огнем. Короткое платье и шпильки ощущаются чужими, но Вишневская не обращает на это внимание и выпивает несколько шотов. Танцевать не получается, еще совсем не время, нужно еще немного. Потом будет легче (она все еще не теряет надежды на это). Позже оба снимают себе по партнеру (Гоша соскучился по мужским рукам, а Вишне просто надо трахнуть какую-нибудь пассивную девочку, чтобы почувствовать что-нибудь.) У девочки голубые глаза, яркая помада и безумно короткое платье. Она пошло стонет на своих же простынях под Вишней и потом пытается подарить то же ей, но Рита почти ничего не чувствует и лишь имитирует удовольствие, чтобы не обижать девчонку (она не виновата в разбитости Вишни). Она честно пытается заснуть в чужих объятиях, но получается не очень, и Вишневская просто оставляет на прикроватной тумбочке свой номер, вызывает такси и едет к Гоше. Тот, как оказалось, тоже распрощался с партнером на ночь, и она засыпает, плача у него на плече. Днем голова почти не болит, и звонит Как-Ее-Там (как оказалось, ее зовут Алиной, и Вишня отказывает ей в свидании в ближайшую неделю. Она еще не готова, нет.) Заспанный Гоша выглядит милым, вкус растворимого кофе уже не такой отвратительный, и Вишневская зачеркивает на календаре шестой день без Ди. На седьмой день она решает, что завтра пойдет на пары. А еще едет в их с Ди квартиру, чтобы собрать вещи и продолжить снимать квартиру вместе с Гошей. — Я скучаю, — бормочет Ди куда-то в ключицу, а Вишня сдерживает слезы. — Я тоже, — Ди не сопротивляется, когда Рита целует ее, даже отвечает. Все кажется обычным, поэтому Вишня валит ее на кровать, оставляет засос на шее, окутывает Диану своими поцелуями. А потом собирает вещи, оставляет ключ на гвоздике и хлопает дверью, ничего не сказав. Вишня плачет, говорит, какая она дура, а Гоша лишь гладит по голове, целует в макушку и говорит, что она сильная, раз уже через неделю смогла просто уйти из их гнезда. А потом счастливо рассказывает о том, что тот парень из клуба пригласил его в кино. Вишня утирает слезы и радуется за лучшего друга. Может быть, у него наконец все наладится (она очень надеется, что очередной мудак не принесет боли этому сахарному мальчику. Два больных сердца — слишком много для одной квартиры. Эти мысли она оставляет при себе).