Тишина в темноте

Ширабу проснулся. Беспомощный, жаркий страх медленно растворялся. Ширабу пошевелился, возвращая контроль над телом, вдохнул, выдохнул — и жуткая рябь сна успокоилась, гладь замерла. Он прижал ступни к полу, впитывая холод и остывая. Сосед над ним посапывал. Хорошо. Значит, на этот раз Ширабу не стонал. Глаза привыкли к темноте. Два стола, стулья, шкаф — всё было на месте, привычно и спокойно. Никаких монстров под кроватью, никаких… Прикосновения всё ещё ощущались. Ширабу растёр горевшее лицо. Он… оно трогало его, гладило под футболкой. У него были ладони, пальцы, и оно просовывало их до самого выреза, чтобы коснуться горла. Он чувствовал на груди тяжесть чужого предплечья. Преследуемый воспоминаниями, он вышел из комнаты. В коридоре тускнело ночное освещение. Одни двери храпели, другие молчали, но и за ними спали люди. Это успокаивало. Кошмарный морок быстро рассеивается от соприкосновения с реальностью, повседневностью, обыденностью. Раздался приглушённый дверью грохот из динамиков, затем взрывы: кто-то допоздна смотрел боевик или сёнен. У умывальников было пусто. Ширабу поплескал в лицо, обтёр холодной водой шею и руки. Снова окунув лицо в ладони, он закрыл глаза. Напрягся, но тут же начал тереть кожу энергичнее и дольше, сопротивляясь панике, доказывая себе, что ничего не случится, пока он стоит с закрытыми глазами, в ванной комнате, один. Никто не появится за его спиной, никто не коснётся руки, даже дверь не скрипнет. Он закрыл кран, упёрся ладонями в раковину и только тогда поднял голову к зеркалу. Зеркало отразило страшные синяки под глазами, серо-синие на бледном лице, и прилипшую ко лбу чёлку. Плотно закрыв за собой дверь, он пригладил вставшие дыбом волоски на руке. Остаток ночи он читал с телефона книгу. Когда понял, что засыпает, — перешёл на профили знакомых, просматривая все посты подряд. Только под утро он провалился в забытьё на грани сна, но очнулся, когда проснулся и завозился сосед. * * * На следующую ночь, как и в предыдущую, как и во многие до этого, всё повторилось. Он снова был в своей кровати, снова не мог пошевелиться. А над ним кто-то стоял. Он попытался двинуть хоть пальцем, но без толку, его парализовало. Зато существо над ним пришло в движение. Перетекло неуловимо, как тень, Ширабу ощутил это обострёнными нервами. Ужас стиснул желудок, горло, перекрыл дыхание. В первых кошмарах оно только стояло и смотрело, глазело на него от двери. И подходило ближе с каждым сном. А потом начало его трогать. Ладонь коснулась колена. Ширабу чувствовал, как она скользит по бедру, ласкает его вдоль внутренней стороны, и изо всех сил пытался сжать ноги. Но оно стиснуло его бёдра и только развело их шире. Ширабу застонал, но как всегда не издал ни звука. Он чувствовал, как пальцы гладят живот. Как трут выемку пупка, не задирая футболку. Как сквозь неё же касаются сосков. Как нарастает нега, собирается дрожью у позвоночника, неотвратимо накапливается в паху. Хотелось не испытывать всего этого. Но от удовольствия под веками расплывались круги, и в этом бреду казалось, что существо не желало причинить Ширабу вреда. Оно его изучало. Парализованный, он мог ощущать беспомощность, бояться чужого присутствия. Но самой пугающей была собственная реакция на этот интерес. Чужая рука коснулась горла, подбородка, накрыла рот. Колотилось сердце, в лихорадке пульсировала кровь, её ток тяжело отдавался в паху. Пальцы раздвинули его губы и скользнули внутрь. Он попробовал закричать, чтобы проснуться, но остался безмолвным. Горло не напряглось, не дёрнулся ни один мускул. Ширабу сгорал от беспомощности, пока пальцы скользили вдоль его языка, по изнанке рта, трогали губы, оставляя их влажными от его же слюны, и снова ныряли внутрь. Тёплые, как у человека. Безвкусные. Всё закончилось за секунды. Реальность смахнула сон, как ветер без следа сдувает песчинки со скалы. Он тут же пошевелил пальцами, приподнялся на локте, замирая от опаски. На втором ярусе тихо сопел сосед, а больше в комнате никого не было. Все предметы, во сне размытые, были на своих местах. Всё было нормально. Но кожа всё ещё помнила прикосновения. Он стиснул зубы, ощущая, как ноет от нерастраченного удовольствия между бёдер, как напряжён член. Он не будет дрочить от… этого, в очередной раз решил Ширабу, откидывая одеяло. Боясь снова провалиться в сон, он сел на пол, прислонившись к кровати. Череда кошмаров, недосып, ласки, ноющее удовольствие — от всего этого в голове была духота. Будто огромные ладони поймали его сознание в горячую парализующую ловушку. Он сидел на полу, пока возбуждение не прошло. Дошёл до туалета, освежился и всё же забрался обратно в кровать. Лёг грудью на подушку и вставил наушники в разъём на телефоне. * * * Утром он даже не взглянул в зеркало. А вот Гошики, увидев его, изменился в лице и получил мячом по подбородку. Ширабу ничего ему не сказал. Что бы там Гошики себе не надумал, для него волейбол оставался островком реальности, и он будет цепляться за него до последнего. — Ты как? — Каваниши перестал тянуться ладонями к кроссовкам, заметив его, и разогнулся. — Как всегда, — дёрнул плечом он. Не терпелось ощутить в ладонях упругий мяч, подбросить над собой, сделать пас. — Помоги размяться. Он сел на пол, вытянул в стороны ноги. — Видок у тебя, конечно, — прокомментировал Каваниши, кладя ладони ему на лопатки. — Просто беги. — Сильнее, — попросил Ширабу в ответ, вытягиваясь вперёд. Ещё немного — и он сможет лечь на пол грудью. Каваниши прижал ладони плотнее. На обеде пришлось взять двойную порцию: из-за недосыпа организм стремился наверстать нехватку энергии, и аппетит был зверским. Каваниши подвинулся, освобождая место рядом. — Ну что? — не выдержал Ширабу взгляда Гошики с соседнего стола и осёкся. Тот смотрел не осуждающе, а восторженно, и, скорее, не на него, а на две тарелки перед ним. Потом он кивнул, что-то для себя решив. — Только если слишком много съесть, живот будет болеть, — предупредил он. Ширабу в ответ с хрустом разломал палочки. * * * Дочитав очередную статью, Ширабу закрыл вкладку. Ничего нового он не узнал. Двигать пальцами, кричать, сосредотачиваться на дыхании он пытался — не помогало. Засыпать на животе было в несколько раз хуже: ощущая чужое присутствие, он ничего не видел. Оно трогало спину, плечи, затылок, а Ширабу не знал, где его коснутся в следующий момент. Он поймал себя на бездумном обновлении страницы и откинулся на спинку стула, уставился в потолок. Спать хотелось ужасно. Веки налились тяжестью, голова гудела. Мысли плыли заторможенно. Он покосился на разложенные по столу тетради и учебники и лёг прямо на них. Ничего страшного, если он просто посидит так, может быть, немного подремлет. Спрятав лицо в сгибе локтя и наконец-то закрыв глаза, он расслабленно выдохнул. Проснулся он отдохнувший. Восстановленный организм чувствовал себя прекрасно, эйфория немного кружила голову. Пока он спал, в комнату вернулся сосед. Ширабу обернулся было, чтобы попросить его не стоять над душой… Руки не послушались, мышцы нисколько не напряглись, голова осталась лежать на локте. Нервы в миг натянулись, ожидая, когда, куда прикоснётся то, что стояло за спиной. Оно прижало ладонь к пояснице. Погладило вдоль позвоночника, между лопаток. Наверняка оно ощущало, как колотится его сердце. Оно нависло над ним, Ширабу нутром это чуял. Волоски на затылке вздыбились, и он не сразу понял, что от чужого дыхания. Оно дышало. Там, где дыхание касалось его, кожа немела. На сгибе плеча, за ухом, на затылке, на открытых воротом позвонках… И тут оно коснулось шеи. Не руками — руки поглаживали бока, собирая футболку в складки. Это прикосновение было мягче и невесомее. И за ним последовало ещё, и ещё одно. Удивление и смятение от открытия сковало бы Ширабу, если бы он уже не был скован сном. Если бы ощущал движение воздуха в лёгких, ему стало бы трудно дышать. Оно его целовало. Легко. И нежно. Между позвонками, вдоль ворота, в шею у линии челюсти, где это должно быть щекотно, но не было. Оно соединило ладони на его животе, прижалось со спины, и целовало, целовало. Оно заключило его в расслабляющий кокон, и страх лишь отголосками плескался в тепле и робком блаженстве. В лёгкие резко толкнулся воздух, и поцелуй растаял вместе с судорожным вдохом. Ширабу выпрямился, часто моргая. Лампа на соседнем столе, которая, он точно помнил, была выключена, сейчас горела. За спиной бормотал ноутбук соседа, а сам он чем-то хрустел у себя на кровати. — Ты бы ложился, — он покосился на Ширабу. Ширабу, смятённый и растерянный, дотянулся до телефона. Только половина десятого. Только половина. Когда он встал, ещё не уверенный в реальности происходящего, с плеч соскользнул и упал на пол пиджак, который Ширабу на себя не накидывал. В душе он сначала врубил холодную воду, прогоняя сонную осоловелость, затем горячую. Наука о правильном пробуждении говорила, что в прохладе жизнедеятельность организма замедляется и появляется сонливость, а от тепла и упражнений, разгоняющих кровь, — наоборот. Но умывание тоже помогает от сонливости, поэтому напоследок Ширабу поплескал в лицо ледяной водой. Он до красноты растёрся полотенцем, и только после этого, убедившись, что чувствует себя бодро, вернулся в комнату. Тетради с домашкой всё так же были разложены на столе, пиджак он повесил обратно на спинку стула. За уроками он просидел до полуночи. Проблем с учёбой у него никогда не было. Ещё в детстве, когда учиться было любопытно и легко, а потом он просто понял, что секрет в том, чтобы делать всё вовремя. Самое сложное время было зимой, в пятнадцать, когда он готовился к экзаменам, страстно желая попасть в Шираторизаву. Сейчас зубрёжка была способом удержать сознание на плаву. Сосед вынул взъерошенную голову из-под одеяла и попросил закругляться. Ширабу взглянул на часы: половина первого. Слишком рано. Придётся держаться ещё как минимум шесть часов. Решимость бодрствовать угасает за первые два часа. Следующий час состоит из сплошной борьбы с собой. Затем наступает временный подъём. И самое сложное — в последние часы не поддаться на уговоры организма прикрыть глаза хоть на пару минут. Игры и приложения-головоломки помогать перестали. Нужно было увлечься чем-нибудь настолько, чтобы забыть про время, и Ширабу каждый раз мучился, что же поможет ему на этот раз. В прошлый это был тред крипипасты и пара фильмов ужасов. Поддавшись порыву, он открыл переписку с Каваниши, но, поколебавшись, отложил телефон. Наверняка он уже спал. Ширабу лёг на кровать с ноутбуком и зашёл на ютуб. С блога японца, переехавшего в Америку, он переключился на видеоуроки, но внимание ускользало, приходилось постоянно отматывать назад. На просмотре трейлеров нового аниме-сезона появилось ощутимое раздражение. Но зацепив в рекомендованном отрывки университетского волейбола, записанные каким-то любителем, он наконец увлёкся. Затем нашёл профессиональную съёмку, а потом сработал будильник. И только переодеваясь на утреннюю тренировку, он позволил пролезть в голову мысли, которую отрезал всю ночь. Так, как вело себя с ним вчера это существо, сам Ширабу обращался бы только с кем-то приятным. С кем-то, кто ему нравится. Оно не только не причиняло вреда: оно о нём заботилось. * * * Что решение не спать всю ночь было отстойным, он с самого начала знал. На пробежке его преследовало ощущение какой-то ясности и ложной бодрости. Картинка перед глазами была чёткой, резче обычного, но мозг как будто за ней не поспевал. Сердце колотилось сильнее обычного, но всё же терпимо. К началу тренировки Ширабу расслабился, поверив, что всё пройдёт хорошо. На пятиминутном перерыве он привалился к стене рядом с Каваниши. От него, как и от самого Ширабу, тянуло жаром. — Ты нормально спишь? — спросил Ширабу и прикусил язык. Тот кивнул. — Отлично. А ты? Ширабу покачал головой. Врать не хотелось. К тому же он знал, что Каваниши не будет лезть с расспросами. Он в самом деле не стал, только толкнул его локтем, подбадривая. Ширабу прикрыл глаза, чувствуя плечом плечо. Хорошо, когда есть такой друг как Каваниши. — Я, кажется, влюбился, — буднично выдал Каваниши и помотал головой на предложенную воду. Он всегда сообщал всё важное между делом. Крышкой по горлышку Ширабу попал с третьего раза. — Она красивая? — Почему-то именно это показалось ему сейчас важным. — Не знаю, — Каваниши коротко вздохнул. — Вроде да. Ширабу рассердился. Что значит не знает? Пусть уже скажет, что она красивая, и не мучает Ширабу. — Чего расселись? — окрик тренера Вашиджо выдернул его из заволакивающей пелены, и на него будто опрокинули ведро ледяной воды: он был готов разругаться с Каваниши. — Семи, Ширабу. А ну сюда! — Ширабу, — остановил его на полпути хорошо знакомый низкий голос. Ушиджима спокойно смотрел сверху вниз. — Ты в порядке? — Да, — Ширабу моргнул. Из-за широких плеч, которые Ушиджима к тому же всегда держал расправленными, он казался таким высоким и большим… — Конечно. — Тебе точно не нужно в медпункт? — Точно, — уверенно кивнул Ширабу. Ушиджима коротко кивнул в ответ и отвернулся. Тренировка возобновилась. Ширабу, пару раз бросив взгляд на Каваниши, успокоился: тот минутой ранее явно ничего не заметил. Сбоку и сзади приняли и отбили мяч, он взлетел вверх без вращения. Он будто парил над Ширабу. Боковым зрением он видел Ушиджиму: тот согнул колени, готовый сделать пару шагов и прыгнуть. Ширабу даже не нужно было обозначать, кому он собирался передать пас. Мяч мягко опустился на пальцы, идеально лёг в ладони и снова взлетел. Ушиджима прыгнул, занося руку. С какой-то задержкой раздался тихий стук. Ширабу, ослеплённый эйфорией, непонимающе обернулся по сторонам. Странная тишина давила, а ещё все смотрели на него. На весь зал раздался шёпот Тендо: — Не-хо-ро-шо-о. Ширабу нашёл взглядом мяч: он упал на полпути расстояния между ним и Ушиджимой и совсем немного откатился в сторону.Сам Ушиджима смотрел на него. Ширабу не мог взглянуть в ответ. Не мог даже голову поднять, придавленный повисшим напряжением, ощущаемой тяжестью. Он промахнулся, но даже не понял, как это произошло. Сейчас-сейчас должен разразиться негодованием Вашиджо, но почему-то он молчал. — Ширабу, — веско упал первый камень в этой жуткой тишине. Ширабу зажмурился. Лучше бы это был Вашиджо, чем Ушиджима. — Иди в медпункт. — Нет! Я, — он вскинулся и осёкся, взглянув в его лицо. Ушиджима подошёл вплотную и сказал тихо, так что услышали наверняка только те, кто стоял к ним ближе всего: — Иди сейчас. И возвращайся после занятий. Ширабу потёр горло, надеясь избавиться от сдавившего его, душащего обруча. — Хорошо, — наконец выдавил он. — Каваниши, проводи его, — проворчал Вашиджо. Когда Ширабу проходил мимо, Семи сочувственно сжал его плечо. Во рту стало кисло. Тяжесть тянула его к полу. Ширабу не был уверен, что доберётся до медпункта, если бы не молчаливое присутствие Каваниши, которое вселяло в него сил ещё на пару шагов. И ещё. Ещё немного. Медсестра оглядела их цепким взглядом и обратилась сразу к Ширабу. — Недосып? — строго спросила она. Ширабу кивнул. — Стресс, проблемы? Ширабу обернулся на Каваниши, но тот и не думал уходить. Перевёл взгляд на медсестру, и та нетерпеливо приподняла брови. Её явно ничего не смущало. — Кошмары, — наконец признался он. — Успокоительное принимал? Снотворное? Ясно. — Медсестра встала из-за стола. Раздался стук каблуков: она подошла к одной из коек и отдёрнула шторку. — Недостаток сна — это очень серьёзно, понимаешь? — Дождавшись очередного кивка, она продолжила: — Я не могу выписывать лекарства. Поэтому если это продолжится, придётся идти ко врачу. Медсестра откинула простыню с койки и похлопала по подушке. Ширабу покорно потянулся к койке, но вдруг почувствовал приступ паники, представив, как останется один, и обернулся: — Можно он останется? Она немного помрачнела, окинув Каваниши взглядом. Тот сделал лицо кирпичом. — Без плюшевого мишки никак? — снисходительно улыбнулась она. Каваниши с одобрением хмыкнул. Ширабу рухнул на койку, ныряя руками под подушку. — Никак, — пробормотал он в неё. Ответа он не услышал. Слышал сквозь пелену, как они тихо переговариваются, как медсестра велит Каваниши накинуть больничный халат, чтобы не простыл после тренировки — «И его тоже укрой!», — как Каваниши двигает стул к его койке и задёргивает шторку. — Извини, — глухо проговорил Ширабу в наволочку. — Ничего. Каваниши прикрыл глаза и положил руку рядом с его подушкой. Ширабу немного подвинул свою, чтобы они соприкасались предплечьями. И заснул. Без кошмаров, без существа, без сновидений. * * * Когда он проснулся, Каваниши всё так же был рядом. Ширабу смотрел на его крупные кисти, на сгиб плеча и шеи, на вихор на макушке, на кадык, натянувший кожу на горле, и очень хотел прикоснуться. К рукам, к плечу, к волосам, к шее. И почему с друзьями нельзя целоваться и заниматься сексом? Он вздохнул. Нет, всё-таки это было бы совсем не то. — С тобой так хорошо, — пробормотал он. Сна было явно мало, глаза всё ещё слипались, но до вечера он точно дотянет, не боясь, что восприятие реальности снова подведёт. Каваниши приоткрыл глаза. — Спать, — тут же поправился Ширабу и залился краской. Лучше звучать фраза явно не стала. По расслабленной линии челюсти, по опущенным плечам и наклонённой голове Каваниши он решил, что тот спит. Но тот, оказывается, просто сидел с закрытыми глазами. Каваниши не поменялся в лице, но глаза затеплились от веселья. — Да иди ты, — вздохнул Ширабу, садясь и растирая лицо. Оказывается, он проспал начало занятий, первый урок, перемену и начало следующего. Нужно было ещё переодеться из тренировочной формы в обычную, извиниться перед учителями, перед тренером, перед Ушиджимой… Поблагодарив медсестру и закрыв за собой дверь медпункта, Ширабу понял одно: так больше продолжаться не может. И был ещё один способ, который он не опробовал. * * * Идея принять происходящее была верной. Она не решала проблему, но по крайней мере примиряла Ширабу с ней. Раньше он бросал все силы на безуспешную борьбу с кошмарами, из раза в раз не в силах разорвать оцепенение, а просыпался после этого разбитым и отказывался засыпать снова. Сейчас же, попав в кошмар, он расслаблялся, насколько возможно, отвлекался хотя бы мыслями, пережидал, а после проваливался в обычный сон и просыпался уже под утро. В сперме, в испачканных трусах, но выспавшийся. И — с неохотой, но всё же он это признал — он в это втянулся. — Наконец-то ты перестал куковать по ночам, — сосед довольно потянулся и вскарабкался к себе. — Всё, спать! Ширабу щёлкнул выключателем и забрался под одеяло. Дождавшись, пока сосед засопит, он завозился: приподнял бёдра, стягивая трусы к коленям, лёг на живот, обхватил руками подушку и приготовился ждать. Его охватило странное предвкушение, а когда одеяло прохладно легло на голые ягодицы, они покрылись мурашками. Погружаться в кошмар стало легко, словно улицу перейти. Какое-то время он оставался в сознании, постепенно отдаваясь дрёме, затем балансировал на грани яви и сна, и после кратковременного провала оказывался в нём. Будто у реальности меняли фильтр, размывали предметы, убирали всё ненужное — и она становилась кошмаром. Прикосновение к мягкой коже с обратной стороны колена было неожиданным; не было бы это сном, нога обязательно дёрнулась бы. Ширабу был уверен, что оно пойдёт выше, и мысленно застонал, потому что следующее касание было к голени. Оно погладило лодыжку и скользнуло пальцем по стопе. Было щекотно, очень. Но скованный Ширабу не мог уйти от этого раздражения, оставалось только терпеть. Прикосновения были нежными, но из-за слишком чувствительной кожи и неподвижности казались мучительными. Внезапный шлепок по ягодице отозвался острым удовольствием. И снова щекотка. Оно массировало его ступни, пропускало свои пальцы между его, опуская подушечки в выемки, — и резко шлёпало ягодицы, когда Ширабу меньше всего этого ожидал. Он изнемогал от контраста мучения и удовольствия, от незнания и ожидания, и в реальности уже ёрзал бы в нетерпении. Но в обездвиженном сне невозможность управлять собой, получить желаемое только накапливались раздражением, которое обостряло нервы. Ещё один шлепок, тяжёлый, сильный, и Ширабу мысленно взвыл. На этот раз ладонь задержалась на ягодице, смяла её. Вторая рука скользнула вдоль бедра, пальцы задели яички, но только едва. Ширабу внутренне сжался, когда оно развело его ягодицы, крепко удерживая их. А затем он почувствовал влажное прикосновение к заднему проходу. Тёплое, мокрое; оно трогало его там языком — или щупальцем? Нет-нет, он будет думать, что языком. Пальцы ритмично сжимали ягодицы, язык скользил вокруг ануса, останавливаясь и надавливая на него, немного проникая кончиком внутрь. Ширабу горел; от удовольствия хотелось выть. Прикосновения были такими яркими, такими осязаемыми, а он не мог никак отреагировать, не мог ничего сделать в ответ. Не мог даже подрочить ноющий член. Оно скользнуло языком вверх по расщелине, лизнуло поясницу, запустило руки под футболку. Острое возбуждение немного отступило; Ширабу отупело покачивался на жарких волнах, пока оно тепло гладило его лопатки и целовало позвоночник сквозь ткань. Сознание начало угасать. Ширабу ещё пытался цепляться за тяжесть на спине, за влажное ощущение между горящих ягодиц, но темнота проглотила его. К счастью, проснулся он раньше соседа и даже своего будильника. Потянулся, разминаясь, и бедром ощутил под собой влажное пятно. Быстро натянув трусы и откинув одеяло, он мрачно уставился на простыню. Он что, всё-таки кончил? Тупая была идея — спать без трусов. Смена постельного белья будет только в субботу. * * * По сравнению с тем кошмаром наяву, что Ширабу пережил, когда насильно лишал себя сна, ежедневные эротические сны в обмен на нормальную реальность настолько его устраивали, что стали казаться нормой. И только днём, общаясь с командой, с Ушиджимой, с Каваниши, Гошики и Семи, об обычных делах, он понимал, что до нормы ему всё ещё далеко. Оно продолжало молчать, не издавало вообще никаких звуков: ни смешков, ни стонов. Даже его дыхание было только ощущением на коже. И ещё Ширабу никогда его не видел. Ни когда он спал на спине, ни когда кошмар заставал его на боку, разглядеть существо не получалось. Один раз он заснул с включённой настольной лампой, и свет отпечатался в кошмаре, но и тогда лицо существа — если у него было лицо — осталось в тени. — Как твои кошмары? — спросил как-то Каваниши за обедом, внезапный, как и всегда. Ширабу засунул в рот побольше риса, чтобы не пришлось отвечать, но всё же сдался: — Продолжаются, но я привык. — Вот как, — ответил тот. И только когда они закончили обедать, выбросили одноразовые палочки и сгрузили посуду в мойку, он продолжил: — Ты ведь тогда нормально при мне выспался? Приходи сегодня, если хочешь. — И добавил в ответ на вытянувшееся лицо: — Он сказал, что сегодня до самого комендантского часа гулять будет. Ширабу охватило смятение; он не знал, что в нём было больше: благодарности или неловкости. Но Ширабу никогда не упускал свои шансы, особенно такие соблазнительные. Вечером после тренировки, вернувшись в общежитие, он только переоделся и сразу же спустился к Каваниши на первый этаж. Тот распахнул дверь, словно ждал его, как всегда будто немного сонный из-за своих тяжёлых век. — Проходи, — он почесал плечо в растянутом вороте. Освещение в его комнате было тусклое, не то что у Ширабу и его соседа. От такого сразу клонило в сон. — Посмотрим что-нибудь? — предложил Ширабу, глядя на открытый ноутбук на столе. Каваниши обернулся. — Я думал, ты сразу спать будешь. — Сразу как-то… — замялся Ширабу, а потом тихо рассмеялся. Каваниши тоже заухмылялся, и вся неловкость сразу схлынула. Захотелось обнять его, уткнуться лицом между лопаток, но он удержался. — Ты ведь наверху спишь? — он кивнул на второй ярус кровати, размышляя, как им лучше устроиться. — Ага. — Каваниши сел на нижний, с самого краю. — Как-то это нехорошо. — Ширабу улёгся на кровать, когда тот приглашающе похлопал по ней, и положил затылок ему на колени. — Именно. Каваниши смотрел на него сверху вниз, немного щурясь, и Ширабу не сразу понял, что он чуть улыбается. Хорошо, что у него есть Каваниши. Вот такой: высокий, безэмоциональный, спонтанный; ленивый, но прекрасный в том немногом, за что берётся, настолько, что это раздражало и восхищало одновременно. С этими его внезапными открытиями, которые на самом деле взвешивались долго, и такими же решениями, которые и в самом деле были внезапными. Как, например, волосы. Ширабу вытянул руку, захватывая пальцами вихры. На прошлых выходных они отработали тренировку и распрощались, Каваниши отправился в город, а вернулся уже не со светлыми волосами, с которыми проходил целый год, а с тёмно-рыжими. Поняв, что тот не против, Ширабу запустил в его волосы всю пятерню. Каваниши наклонил голову, чтобы ему было удобнее. Казалось, что после краски волосы будут тонкие и жёсткие, но они были всё такими же приятными на ощупь, густыми, а на солнце рыжина вспыхивала золотыми искрами, и у Ширабу замирало сердце. Он думал, что Вашиджо будет орать, но тот всё же был удивительно терпим к причудам, если они не мешали хорошо играть. — Мне нравится, — тихо сказал Ширабу, пропуская прядь между большим и указательным пальцами. Он подержал её выпрямленной, но когда отпустил, она снова свилась, немного топорщась. — Хорошо, — так же тихо ответил Каваниши. Что-то странное повисло между ними. Что-то натянутое, невысказанное, болезненное было в этом тусклом свете, в улыбке одними глазами, в рыжих искрах, во сне на чужой для обоих постели. Ширабу закрыл глаза, разрывая напряжение, и уткнулся носом в живот. Каваниши над ним тихо выдохнул. Засыпая, он чувствовал, как Каваниши прикасается к его векам, легко-легко. Сквозь сон он запомнил, как они поменяли положение: Каваниши осторожно убрал его голову со своих колен и вытянулся рядом. Но осознание, что они лежат вплотную, а Ширабу прижимает его за спину к себе, пришло, только когда он окончательно проснулся. Перед лицом был взгляд Каваниши. Прямой, совершенно не сонный. Ширабу порадовался, что обошлось без кошмаров и их последствий в реальности, и содрогнулся: он что, смотрел на него всё это время? Ширабу сел, чудом не ударившись о второй ярус, а потом перелез через Каваниши, почему-то стараясь не прикасаться к нему. — Это было потрясающе, — простонал он, потягиваясь. Каваниши сел, оперевшись локтями о колени, и посмотрел на него снизу вверх, растерянно как-то. — Никаких кошмаров. — Значит, я могу работать как талисман? — усмехнулся он. — Этот, ловец снов? Ширабу замер, но тут же успокоился: Каваниши же не спал, значит, с ним всё в порядке. — Да, — твёрдо сказал он, глядя ему в глаза. — Спасибо. Каваниши дёрнул плечом. — Обращайся. И Ширабу ушёл, разрывая зрительный контакт, но чувствуя, что эта удивительная, но неназванная ясность между ними не пропала, а потянулась следом. * * * Перед выходными Каваниши снова поднял тему, которую Ширабу хотел бы забыть. — То есть это осознанные сновидения? Он стоял в дверном проёме; по пятницам утренних тренировок не было, Ширабу проспал, еле успел скрыть от него последствия очередного кошмара, и сейчас лихорадочно набивал сумку нужными учебниками и тетрадями. — Получается, так. — И что тебе снится? — Всякое, — уклончиво ответил Ширабу. — Круто, — признал Каваниши, наблюдая, как он наконец-то застёгивает сумку и забрасывает её себе на плечо. — Я никогда не управлял снами. Всё время странно себя в них веду. — Как именно? — Ширабу запер комнату, и они заспешили вниз. — Ну. Пытаюсь убежать, но остаюсь на месте. Всякое такое. Они сдали свои ключи коменданту, переоделись в уличную обувь, и только тогда Ширабу, упорно глядя на волосы Каваниши, но не на его лицо, спросил: — Как с той девушкой? — Какой девушкой? — Каваниши, похоже, в самом деле удивился. Ширабу почувствовал раздражение. — В которую ты влюбился. — М-м, — протянул Каваниши и умолк, пока они обгоняли других опаздывающих на занятия. Вот вечно он так. И не слышать бы его ещё долго, решил в конце концов Ширабу, но вдруг он сказал: — Не уверен я, что это девушка. Да он издевается. То, что Каваниши — бисексуал, Ширабу узнал ещё в прошлом году, почти сразу. Его это совершенно не касалось и потому не смутило. Тогда они и начали общаться. Но как можно не понять, в кого ты влюбился? — Это что, Мана? — вырвалось у него. Каваниши аж остановился. — Ему же под пятьдесят уже, — неуверенно сказал он, и Ширабу впервые за это утро посмотрел на него прямо. В растерянное, немного сонное, светлое от позднего солнца лицо. Раздражение схлынуло, как не бывало, и губы растянулись в глупой улыбке. Каваниши потёр шею и улыбнулся в ответ. Усмехаясь, они добрались до этажа второгодок и разошлись по своим классам. Настроение, несмотря на неудачное утро, поднялось и было какое-то светлое. * * * Пора было признать: он влюблён в Каваниши. — Я влюблён в Тайчи, — сказал он и замер, прислушиваясь. Нет, за спиной не оказалось незаметно появившегося соседа, который мог бы его высмеять, а мысль, даже озвученная, не вызвала отторжения. Наоборот, Ширабу почувствовал облегчение, как на душе становится светлее, когда ребёнком ты сознаёшься в шалости, и она больше тебя не мучает. Да, Ширабу стало очень хорошо и легко от этого признания. Он отодвинул от стола стул и сел, растерянный. Оглядел залитую дневным светом комнату. Вот только его кое-что по-прежнему мучило. Кое-кто. С Каваниши у него был шанс. Может, значительный, но, скорее, небольшой… Ширабу вспомнил, как они лежали вместе, как Каваниши позволял трогать свои волосы; или не такой уж небольшой. Шанс есть шанс. Вот только при самом благоприятном исходе, если Каваниши ответит на его чувства — что делать с существом, которое посещает его ночами? Кошмары были слишком реальными, чтобы получалось закрыть на них глаза. Ширабу отогнал все мысли и вернулся к уборке: сейчас он ничего не решит, а с делами нужно разобраться, пока есть время и возможность. — Всё в порядке, Кенджиро? — раздался в трубке ласковый голос матери. Они всегда созванивались субботними вечерами. В последний раз она очень переживала: после попадания в медпункт ей позвонили из школы, и она места себе не находила, пока не достучалась до самого Вашиджо, и тот не уверил её, на глазах теряя терпение, что Ширабу тренируется как раньше. — Всё хорошо, мам. О кошмарах он ей так и не сказал. По-хорошему — сколько это уже продолжалось? три недели, месяц? — нужно было идти ко врачу. Но Ширабу становилось тошно, стоило представить, что придётся рассказывать незнакомому человеку, что именно с ним происходит. А если он будет врать, не факт, что врач сможет помочь, и тогда родители только потратят деньги впустую. Но теперь, когда нужно было что-то предпринимать с Каваниши, он держал в голове и вариант со врачом. — Устаёшь? — Устаю, — не стал кривить душой Ширабу. — Много уроков, дополнительные занятия, тренировки… — Мама вздохнула, и он поспешил добавить: — Мне это нравится. Я не могу по-другому, ты же знаешь. — Знаю. — По смягчившемуся голосу он понял, что она улыбается. — Не перенапрягайся, ладно? — Конечно, — заверил её Ширабу. — Тебе что-нибудь нужно? Тут он замялся. Что ему действительно было нужно, так это пачка чистых трусов. Но просить их было как-то неловко. Лучше он потратится на них из карманных денег. — Нет, мам, ничего. Она ещё порассказывала, как дела у них с отцом, сказала, что очень ждёт его каникул, и они распрощались. Стоило ему нажать на сброс звонка, как в дверь постучали, а затем раздался голос Семи. — Семи-сан? — удивлённо поприветствовал его Ширабу. — Эм, занят? — Нет? — Ширабу всё не мог уложить в голове, что Семи могло понадобиться у него. — Нет, не занят. — Слушай, я не буду долго тебя отвлекать, просто… вот. — Он приподнял руки, и Ширабу заметил у него в руках пакетик. — Ты в последнее время такой дёрганный. Это чай. Успокаивающий. Чувствуя себя предельно неловко, Ширабу принял из его рук пакетик и, спохватившись, поклонился. — Вот. Надеюсь, поможет. — Семи упёр руки в бока и решительно кивнул. — Спасибо, — искренне сказал Ширабу и окликнул его, когда он уже собрался уходить: — Семи-сан! Может, поможешь с заваркой? — Семи непонимающе обернулся, и Ширабу неуверенно добавил: — Что мне сделать, чтобы ты согласился? Семи улыбнулся, поджав один угол рта: — Достаточно просто попросить. Пока они добывали подходящий чайничек, возились на кухне, к ним присоединились вечно деловой Ямагата и скучающий Тендо, и Ширабу с удивлением и радостью понял, что ему весело. — Успокаивающий чай, Эйта-кун? — подвигал бровями Тендо, подпирая кулаком подбородок. — Не хочешь — не пей, — отрезал Семи, но кромки его ушей заалели. Ширабу пытался вытащить и Каваниши. В комнате его не оказалось, но на сообщение он ответил: они договорились встретиться завтра, и настроение совсем взлетело вверх. Собственная комната встретила его темнотой и тишиной: свободный от клубной деятельности сосед на выходных всегда ездил домой. Ширабу перечитал сообщение Каваниши, приготовился ко сну, а перед тем как лечь спать, достал лист бумаги и маркер: у него появился план действий. Достаточно просто попросить. * * * В конце концов, он ни разу не попытался поговорить с этим существом. Да и не смог бы, раз в кошмарах связки были парализованы, как и остальное тело. Поэтому он написал на листе: «Пожалуйста, оставь меня в покое» — и на всякий случай добавил эту же фразу на английском. И положил лист рядом с подушкой. Заснуть не получалось долго, Ширабу ворочался, то и дело выныривая из дрёмы. Когда ему наконец удалось погрузиться в сон, он почти разу проснулся, а на часах была уже глубокая ночь. Кошмар приснился ему только под утро. Ширабу напрягся, ощутив чужое присутствие. Лишь бы существо увидело обращение, лишь бы поняло надпись. Пусть не сразу, но только бы оно пошло на контакт. Оно протянуло к нему руку и замерло, так и не прикоснувшись. Пальцы опустились сбоку от него, рядом с подушкой. Ширабу не знал, сколько оно так простояло: он словно начал засыпать внутри сна. И тут его словно отпустило, гигантские руки выпустили его из кокона, позволяя дышать свободно. Оно ласково провело по его щеке напоследок и ушло. Ширабу понял, что может шевелиться, но не стал, погружаясь в темноту. Фоном чувствовалось какое-то сожаление, но он знал, что так будет лучше. * * * Оно больше не приходило. До отборочных в конце октября было почти два месяца, но усиленная нагрузка уже чувствовалась. Ширабу выкладывался как мог, старался не забрасывать учёбу, и к концу у него настолько не оставалось сил, что он засыпал, едва голова касалась подушки. Крепко, долго, без снов; просыпался только утром и чувствовал себя прекрасно. Это было блаженство. Правда, совсем не оставалось времени даже подумать о том, что делать с Каваниши. Но теперь они даже чаще зависали друг с другом, и это немного примиряло с действительностью. А ещё Ширабу ему, похоже, нравился. И это было совсем круто. Они снова встретились на следующих выходных, предварительно накупив печенья и другой ерунды, устроились в комнате Каваниши перед ноутбуком с фильмом. Ширабу то и дело бросал на него взгляды. На фильме он сосредоточиться не мог, хотелось поговорить уже с Каваниши нормально, но в комнате помимо них был его шумный сосед. — Ты мне снился, — сказал вдруг Каваниши, когда сосед вышел, оставив дверь открытой. Ширабу пожал плечами и потянулся к печенью: что тут скажешь. — Долго. Каждую ночь. Ширабу не донёс руку до открытой пачки и вцепился в столешницу, чтобы не дрожала ладонь. — И чем всё закончилось? — спросил он у открытой пачки. Костяшки пальцев побелели. Боковым зрением он видел, что Каваниши потёр затылок, а уголки его губ немного опустились. — Ты попросил больше не приходить, — выдохнул он. — Странно всё это было. — Я хотел, чтобы меня оставили в покое, — Ширабу дёрнул головой, разворачиваясь. — Я же не знал, что это ты! И нос к носу столкнулся с Каваниши. Буквально: он почувствовал, как кончики носов соприкоснулись, когда Каваниши, как и он, напряжённо подался вперёд. Ширабу отклонился, прикрывая нос. Бросил взгляд на дверь: сосед ещё не вернулся. Лицо под ладонью горело. Всё это время… — Что это я? — переспросил Каваниши. В голове вертелись мысли, как дать понять ему, что именно происходило с Ширабу, но от них он только сильнее разгорался и чувствовал себя всё глупее. А если нет? Если Каваниши снились обычные, нормальные сны? — Кошмары, — выдавил наконец Ширабу. Лицо Каваниши медленно вытянулось в ошарашенном понимании, глаза открылись шире обычного. Ширабу, не отрываясь, следил за каждым изменением. — Для тебя это были кошмары, — сказал Каваниши, и впервые его строгая складка на переносице разгладилась, делая лицо каким-то несчастным. — Слушай, нет, это… — Ширабу снова обернулся на дверь. — Я ни разу тебя не увидел. И не мог шевелиться. Конечно, это были кошмары! — рассердился он. — Но если бы я знал… Он почувствовал боль в руке и опустил взгляд: оказалось, Каваниши вцепился в его запястье, неотрывно наблюдая за лицом. — Извини, я… — Он разжал пальцы, и взгляд забегал. — Извини. — Он выдохнул, закрыв глаза, и посмотрел на Ширабу прямо: — А если бы знал? Ширабу сглотнул. Звенящая натянутость между ними, расстояние слишком маленькое, чтобы нельзя было почувствовать чужое дыхание, и слишком большое, чтобы это можно было терпеть — всё это вот-вот должно было лопнуть. Особенно когда губы у Каваниши дрогнули: едва заметно, но Ширабу это увидел… В коридоре раздался голос его громкого соседа, и Ширабу втянул воздух сквозь зубы. Каваниши отвёл свой настойчивый взгляд, и напряжение ослабило хватку. — Сегодня я поцелую тебя, — сказал Каваниши, не сводя глаз с двери. Его ладонь снова сжимала запястье Ширабу, крупная, тёплая, и Ширабу не удержался, накрыл его пальцы своими. — Если получится, и ты это почувствуешь, значит… — Это действительно ты, — кивнул он. В присутствии вернувшегося соседа они не могли нормально поговорить, к тому же приходилось постоянно следить за собой. Ширабу то и дело ловил себя на том, что прижимается к Каваниши плечом и облокачивается на него, и тут же выпрямлялся. Каваниши постоянно прикасался к нему: к ладони, к расслабленному локтю, к спине, привлекая внимание. И хотя сосед лежал на своей кровати, отвернувшись от них, Ширабу казалось, что он всё видит и всё про них понял. Когда Каваниши безотчётно прикоснулся к его бедру, Ширабу не выдержал. К чёрту недосмотренный фильм, он больше не мог. Распрощавшись, он сбежал, чувствуя спиной напряжённый взгляд Каваниши. * * * До сна оставалась ещё пара часов, и Ширабу не мог найти себе места. Как раньше он всеми силами старался ускорить время, чтобы ночь без сна пролетела незаметно, сейчас он не мог дождаться, когда же наконец ляжет. В итоге он лёг на час раньше обычного и, подумав, набрал сообщение: «Мой сосед уезжает по выходным домой». Скользнув взглядом по слову «суббота» на экране, он решительно нажал «отправить». Что бы ни случилось сегодня во сне, окажется ли это Каваниши, Ширабу своего упускать не собирался. Последняя мысль, которая отпечаталась в расслабленном засыпающем сознании, была о том, что Каваниши хочет его поцеловать. Снова оказываться запертым в своём теле сейчас было некомфортнее, чем все предыдущие разы. Ширабу попытался осмотреться, но не получилось: глазные яблоки тоже не вращались. Оно стояло над ним. Сердце колотилось как бешеное. Появился внезапный и жуткий страх: если это не Каваниши, если это всё-таки не он, что с ним будет сейчас? Что если на этот раз оно не захочет его отпускать? Оно постояло над ним, как будто переминаясь, а затем начало двигаться. Медленно, неотвратимо Ширабу наблюдал, как оно наклоняется, не в силах отвести взгляд и даже закрыть глаза. А потом к губам прикоснулись чужие губы. И тут же пропали. Касание было фантомным, едва ощутимым, больше похожим на дыхание, чем на что-то осязаемое. И его было мало, мало, мало. Ширабу изо всех сил попытался поднять руку, напрячь спину, чтобы оторваться от кровати, двинуть ладонью, что-нибудь сказать — но без толку. Он всё так же не мог пошевелиться, вокруг больше никого не было, и сон расползался, оставляя после себя черноту. Ширабу вдохнул во все лёгкие, просыпаясь, и сел, ударившись головой о второй ярус. Ощущение какой-то потери было таким сильным, что грудь сдавило от тоски. Ширабу сгрёб в кулак футболку напротив сердца, но разжал пальцы, понимая, что это не поможет. Каваниши. Он выпрямился, настораживаясь. Ему не показалось: стук повторился. Ширабу подлетел к двери, подёргал ручку, чертыхнулся, вспоминая, что запирает её на ночь. Провернув ключ, он дёрнул дверь на себя… и выдохнул от облегчения. — Тайчи. Каваниши шагнул внутрь и притёрся к нему всем телом, прижимая к себе за лопатки. Ширабу обхватил его лицо ладонями. — Мало, — сказал он и поцеловал его. Не призрачные, не фантомные: губы Каваниши были сухими, тёплыми и очень осязаемыми, когда Ширабу прижался к ним своими. Каваниши, не оборачиваясь, захлопнул дверь. Ширабу потянул его на себя, к кровати. Все ночи, которые он считал кошмарами, всё, что Каваниши делал с ним, пониманием обрушились в голову. А сейчас он мог двигаться. — Ляг, — велел он. Каваниши хмыкнул и улёгся на разобранную постель, положил голову туда, где на подушке была вмятина от затылка Ширабу. Ширабу опустился на него, прижимаясь коленями к бёдрам, и ещё раз поцеловал, и ещё. Каваниши гладил его затылок, шею, виски, пропускал волосы между пальцев, и от этого простого движения что-то внутри сладко и болезненно тянуло. Ширабу вообще был будто трос, вибрирующий от напряжения: прикоснись — и на пальце останется ссадина, натяни ещё сильнее — лопнет. Каваниши согнул колено, прижимаясь бедром к его паху, стиснул ладонями ягодицы. Удовольствие ударило в голову, Ширабу застонал, и Каваниши тут же стиснул ему пальцами рот. Ширабу накрыл его руку своей, чтобы он её не убирал. Они замерли, тяжело дыша и прислушиваясь: не завозился ли кто за стеной. Но всё было тихо. Каваниши поглаживал его губы, пока они ждали, напряжённо замерев; а когда расслабились, скользнул пальцами внутрь. Ширабу обхватил их губами, втянул в рот, скользя между них языком. Каваниши затих, явно стараясь разглядеть в темноте, и от его сосредоточенного внимания желание стало невыносимым. Ширабу на ощупь потянулся к его штанам. Потёрся напоследок о его бедро и отстранился, стягивая их ниже и принимаясь за свои. С влажным звуком Каваниши вынул пальцы из его рта, и Ширабу тут же ощутил их на своём члене. Он толкнулся в его руку, раз, другой, положил поверх его ладони свою, сжимая крепче. Хотелось двигаться, трогать. Ширабу дёргал бёдрами, с ума сходя от близости Каваниши, и когда тот сдвинул трусы с его ягодиц, трогая их пальцам, кончил — ярко и сильно. Уши заполыхали, когда он собрал сперму и размазал её по члену Каваниши. Длинный и твёрдый, он свободно скользил в ладони. Каваниши тихо выдыхал, и теперь уже Ширабу всматривался в темноту, желая видеть его лицо. Каваниши вздёргивал бёдра в такт, приподнимая и его на себе. Ширабу повернул руку, чтобы при движении костяшки надавливали на живот. Каваниши вытянулся, напрягся — и ладонь залила его сперма. Он не дал Ширабу встать за салфетками: забросил ему локоть за шею и притянул к себе. Ширабу вытер ладонь о простыню и вытянулся на нём, разглаживая пальцем складку на переносице и слушая, как успокаивается его сердце. — Не уходи, — попросил Ширабу, разбивая тишину. Каваниши в ответ отвёл руку, нашарил скомканное у стены одеяло, и накрыл их обоих. — Пожалуйста, встречайся со мной, — сказал он, и Ширабу почувствовал себя глупым и счастливым. — Получается, мы можем заниматься сексом и во сне, — добавил Каваниши, когда Ширабу уже начал засыпать. — Хочу делать это в реальности, — пробормотал он, нашаривая его расслабленную ладонь и переплетая пальцы. Сейчас он погрузится в долгий, крепкий сон без сновидений. А когда проснётся, Каваниши будет рядом.