***
— Я хотел попробовать всё заново. Адам поднял брови и какое-то время слова просто не приходили к нему в голову, будто что-то пробило грудь насквозь. — Заново? — Но ты с этим, и нам с тобой не о чем говорить. — Томми, это работа, как ты не понимаешь?! Я просто на бэк-вокале и немного соавтор. — Кто ты? В этом мире похоже все сошли с ума. Он посредственный. Как вы хоть что-нибудь сможете сделать? — Современные технологии. Но я считаю, что он правда талантлив и… — Твое добродушие до добра не доведет! Перестань участвовать в благотворительности! Мы оба знаем, кто по-настоящему здесь талантлив… И не заставляй меня повышать тебе самооценку. Адам ухмыльнулся и сказал: — Горький привкус вина, словно разочарование… Рифму пытаемся подобрать, — уточнил он. — Разочарование — это дерьмо и боль. А вино — это вино. Перестаньте приплетать нормальные вещи и переводить в этот шлак. — Всегда обожал твою категоричность, — сказал Адам, улыбаясь. — Ты же пишешь невероятные стихи. Возьми свой дневник в тумбочке и… — Нет, я так не могу. — Опять эти дурацкие сомнения? Так когда мы можем встретиться? Дай мне свой номер телефона, я тебе позвоню. Хотя ты вечно не отвечаешь. — У тебя разве нет моего номера? Вообще-то это ты никогда не отвечаешь. — Ах, да. Как я мог такое забыть. — Я завтра буду на вечеринке у Терри. Приходи. Адам взял в руки телефон просмотрел недавние уведомления. Что-то неприятно заныло где-то внутри, буквы начали расплываться, и он погасил экран. Бестелесному миру интернета сегодня снова не удалось завладеть его душой. — Может хочешь, чтобы я принес красного вина? — спросила его Даниелла. Горький привкус, появившийся во рту, заставил вспомнить Адама тот вечер, когда его мучили мысли об одиночестве и тогда, когда будто прочитав его мысли, он приехал. И может быть на секунду задуматься и оценить то состояние. Он лишь пожал плечами и, отвернувшись, посмотрел в сторону края крыши. Дверь за его спиной закрылась, видимо, подруга всё же решила принести вино. Медленно подойдя к краю крыши, он взглянул в даль и замер, окаменел. Такая удивительная красота, очаровавшая его, открывалась с седьмого этажа, оставляя позади шум и хлопоты города. Пахло дождем, а на горизонте виднелась багрово-фиолетовая полоса, хватавшаяся за остатки пьяного дневного солнца.***
Адам стоял на лестничной площадке, держал Сэма за плечи, лицо которого покрывали слёзы, и быстро говорил: — Успокойся! Она никуда не уйдет. Она все поймет, честно. Ты же сам все знаешь… В этот момент дверь распахнулась и появился Томми. Он немного дернулся, но прошел спокойно мимо них, не сказав ни слова. Быстрыми шагами, оставившими растворившийся вдалеке звук, сбежал вниз. — Умойся и возвращайся туда. Я скоро вернусь! Понял? Парень лишь покачал головой, а Адам быстро побежал по ступеням, оставившим следы человека, сбежавшего до него. — Томми! — прокричал он вслед. — Ты куда? Тот резко остановился, обернулся и приглядывался к фигуре, которая приближалась к нему. — Ты же прекрасно знаешь, что вся эта дрянь не для меня. — Я просто не знаю, как лучше. Понимаешь… В этот момент звук каблуков приглушил их беседу, они оглянулись и увидели привлекательную, стройную девушку. — Адам! — закричала она и бросилась к нему в объятия. — Даниелла, что ты здесь делаешь? Ты так изменилась! Ты теперь здесь живешь? Почему не звонила? Ты мне должна всё рассказать! Растерянное лицо Томми говорило само за себя. Этот стиль общения, в котором каждая фраза порождала за собой десятки и миллионы вопросов, от которых у него начинал развиваться нервный тик. Тишина. Просто побыть с человеком в тишине. Заглядывать в глаза, а потом отводить взгляд, неловко смеяться и притягивать в теплые, уютные объятия. Но никогда не называть вещи своими именами. Просто выкидывать колкие фразы, задевать, отталкивать, но в то же время крепко сжимать кисть руки. Не отпускать и не удерживать. — Даниелла, это Томми! — Да ладно! Тот самый?! Очень приятно познакомиться! Адам, ты еще поднимешься наверх? — Конечно! — Отлично, жду тебя там! — воскликнула Даниелла и исчезла за дверями. — Меня бесит всё, я ухожу, — сказал Томми, и уже не оборачивался и не слушал никакие возражения Адама. Адам засмотрелся в неопределенном направлении, пока его боковое зрение не привлекла фигура, решительно поднимающаяся по шаткой пожарной лестнице. Адам заинтересовался и медленно начал подходить. По светлым волосам молодого человека он сразу понял, кто это. Почти добравшись до седьмого этажа парень почему-то перестал двигаться и замер. Адам сразу же почувствовал неладное и, отшвырнув бокал в сторону, побежал к лестнице, петли которой почти полностью высунулись из стены.***
Этот безумно веселый вечер с Даниеллой был потрясающим! Адам чувствовал счастье каждой частью своего тела. Не прекращающиеся шутки Даниеллы и колкие высказывания Томми придавали их беседе шарм гармоничности. Но жалкая видимость, которая скрывала под собой переживания Томми из-за того, что он не такой живой и не сможет выдержать напряженный ритм их возможной совместной жизни. Поэтому, когда они остались вдвоем, он сказал: — У нас ничего не выйдет. — Томми, пожалуйста… Подожди. В пятницу у Даниеллы на крыше вечеринка и… Может быть. — Нет, — ответил он и ушел. Адам буквально окаменел и с трудом дышал, потому что ему казалось, что он слишком медлит и так невозможно далеко, а под мужчиной на лестнице начали ломаться ступени и он, отдаваясь свободе, погружался и отдавался в объятия невесомости и притяжению земли. Высота. Безмерная, безудержная высота. Притяжение к земле. Физика… Слезы, до капли осушившие океаны; чувства, умиравшие в последние секунды. Если ты не успеешь. Ты не успеешь? Просто выключи мысли, отключи всё. Всё, всё, что ты когда-либо знал. Всё, что решается здесь и сейчас. Холодные перила, мокрые от дождя, как и твоя никчемная, низменная душа. Я приземлюсь на землю спиной, и дух улетит в вечность, космос, потусторонний мир, в котором, может быть, мы смогли бы держаться за руки, терпеть свои неидеальности и не страдать от переживаний о вечных комплексах, самонедостаточности, унижений, тоски? Читай всё в этих строчках, между, поперек и как вздумается. Ты видишь? В последний момент он схватил парня за плечи, удерживая от падения. Тот в ужасе не мог оторвать взгляда от своего спасителя. Видимо он понимал, что всё кончено и мысленно, за секунды до падения, решил прокрутить всю свою жизнь в голове и попрощаться с ней, потому что о какой помощи могла идти речь. Дом на окраине, седьмой этаж. Конечно, что-то и могло его спасти, но он не успел поверить. И спасло. Точнее кто. Он все еще крепко держал его в воздухе, пока остатки лестницы летели вниз и холодным железом бились о пропитанную дождем землю. — Адам, не спускайся по лестнице! В прошлом году с нее навернулся парень и разбился на смерть, — будто эхом услышал он голос Даниеллы откуда-то сзади. Собрав последние силы, Адам притянул мужчину к себе в объятия и вытащил из смертельной ловушки. Мужчина, видимо без сил в ногах, опустился вниз и прислонился спиной к стене. Адам присел на колени рядом и тоже не мог сказать ни слова. — Томми? Ты что там делал? — спросила девушка, не сдвигаясь с места и крепко прижимая холодную бутылку вина к своей груди. — Падал? — единственное, что он смог сказать через какое-то время с вопросительной интонацией. — Лестнице же закрыта, там черно-желтая лента, ты не заметил? Адам всё ещё сидел на коленях и не мог отвести взгляда от Томми. Он пытался собраться с мыслями, что-то сказать, сжимал его теплую руку, впивая ногти в кожу до белых следов, до крови, толчками бившейся о стенки сосудов. Ведь одна секунда. Миг. И его теплые руки окаменели бы навсегда, посинели и серыми следами забрали бы жизнь из его и без того хилого тела. Жизнь, которая каждым вздохом, каждой минутой, должна была наполнять его легкие, сердце, улыбку и всего самого. Нет, если бы его силуэт проскользил по бессильным рукам и не задержался бы в этом мире того, с кем бы хотелось разделять свои ужасные и радостные периоды жизни, свои неудачи и победы, все свои ночные кошмары и утренние бутерброды… Тогда с кем, если не с ним? — Ты… меня… — хотел что-то сказать Томми, но тоже не мог произнести ни слова, чтобы озвучить мучившие мысли. Адам притянул его к себе и обнял, уткнувшись носом в плечо и вдыхая его запах. Его никогда не пронизывало это чувство — на грани, настолько ясно ощущая, что жизнь могла тенью выскользнуть из его рук. Адам чувствовал, как горечь медной проволокой изнутри обвивает ему горло. Чувствовал слезы, выступавшие на глаза, и пытался снова начать жить вместе со всем, что только что пережил. Точнее, они оба пережили. — Я гребаный, тупой идиот, — прошептал ему Томми на ухо дрожащим голосом. И с этим никто не спорил, ведь действительность была такова.