Персональный переживающий

Ресницы-птицы век твоих вздымаются, Моя уверенность куда-то исчезает. Не сделанными полшага останутся, Полвдоха в горле застревают. У Толи было много вопросов к Юре. Во-первых, почему тот его сторонится, во-вторых, почему стал таким замкнутым, в-третьих, что он скрывает. То, что тот что-то от него скрывал, становилось уже очевидным — Юра улыбался, но только на секунду, Юра говорил, но не договаривал, а Тимощук никак не могу уловить, что же именно творится с ребенком. Спросить почему-то не решался. -Юр, да что ты завис опять? — Тимощук потряс голкипера за плечо и уселся рядом, — пойдем мяч погоняем. -Не, не сегодня, — Лодыгин поднялся, — извини, Тим, дела есть. А вот это было уже чем-то новым, с учетом того, что раньше Юра никогда не отказывался тренироваться с ним. Вообще никогда. Даже когда злился, Лодыгин скорее высказывал все свои претензии, чем замыкался. И это пугало Тимощука как минимум потому, что они были друзьями. И уже потом — ну, тем, кем были. -Ну ладно, ребенок, если что, звони, — он протянул ладонью по плечу Лодыгина, а тот поморщился — Тимощук же на это удовлетворенно кивнул, по крайней мере, на «ребенка» он все еще обижается. Толя так и не смог рассказать, почему Лодыгина так удобно было называть «ребенком». Это отрезвляло: «Он всего лишь ребенок, Толь», «Он не понимает». Конечно, все Лодыгин понимал, а после возвращения Тимощука в Зенит и вовсе как с цепи сорвался, всеми способами доказывая, что это осознанно, что это взаимно, что, правда, нужно. И Тимощук поверил, может даже сам себя убедил, что все так. А теперь жалел. С Юрой явно что-то происходило, и Толю он игнорировал не просто так. Напрашивался довольно обидный вывод — испугался? Тимощук боялся такого исхода — поддаться и оказаться правым. Тимо казалось, что Юра сглупил и теперь не знал, как сказать, как вернуть все на круги своя и бегал не только от Толи, но и от самого себя. А Тимощук не знал, как с ним поговорить, как объяснить, как, в конце концов, самому смириться с тем, что все было ошибкой. Он глубоко вдохнул, стараясь успокоиться — в конце концов, знал, что так может случиться. И сознательно на это пошел. Вины Юры тут нет, он просто не знал, не понимал, и, в конце концов, Анатолий Александрович, это не вас имели даже без смазки. Юра имел право. Ему сложнее. И, тем не менее, как поговорить с Лодыгиным так, чтобы вернуть все хотя бы в шаткое подобие дружбы он не представлял. Более того, не знал, выдержит ли такой разговор сам, да и… выдержит ли их дружба. Сейчас, по крайней мере, Юра не разрывал с ним связей, давая призрачную надежду, что дело не в этом. И это не смотря на то, что внутри все просто кричало — не в чем больше. «Ребенок. Он просто ребенок, и не в чем тут его винить» Юра снова не прошел в состав. Тимощук знал об этом заранее, да все знали, в том числе и сам Лодыгин, но на объявление основного состава предпочитал свалить куда подальше — не хотел видеть это полное надежды (такой несмелой, даже самому Юре незаметной) лицо. И все равно видел, куда уж деться, если все мысли занимал только Юра. С этим нужно было что-то делать, определенно, если надо, изучить все секреты вратарского мастерства и натаскать. Даже в том, что называли «отсутствием школы». Раньше ведь у Юры получалось. В физическом плане Лодыгин точно был готов, за этим он давно следил, а вот в психологическом… Тут Тимощук не был уверен. Не то что бы он отводил себе такую уж огромную роль в успехах Юры, но то, что получалось у Юры, пока в команде был Тимо, отрицать было бессмысленно. Лодыгин очень зависел от эмоциональных подъемов. А Тимощук очень зависел от Лодыгина. Матч с Краснодаром обещал быть нервным, тем более что для них все еще велась борьба за место в Лиге чемпионов. Тимощуку так и не удалось подобраться к Юре так, чтобы поговорить. Юра был сосредоточен, упорно тренировался. Не огрызался ни на одно замечание, внимательно слушал каждый совет, и даже шутливые, так тяжело давшиеся самому Толе, подтрунивания встречал с улыбкой. Тут же угасающей, неправильной улыбкой. Когда Лунев распластался на поле, не в силах подняться, внутри все замерло. Толя глянул на Лодыгина: тот, кажется, вообще забыл, кто он и где — в полуприсяде смотрел на то, как к Андрею бегут медики. Луческу махнул головой, и Юра подскочил, принялся разминаться. Тимощук никак не мог отвести от него взгляда — Лодыгин будто чувствовал что — то. Стало страшно. Толя стыдился, но до конца не верил в Юру, не знал, справится ли тот, да и видел, что сам Юра едва ли не боится. Это придало сил. Кому-то нужно было верить. И, похоже, ему. -Давай, Юр! — он проводил взглядом направляющегося мимо него к бровке Лодыгина и мысленно еще десять тысяч раз пожелал тому удачи. Юра обернулся и растерянно ему улыбнулся. «Все будет хорошо». За это «хорошо» Тимощук боялся, что поседеет. В действиях Юры чувствовалась нервозность. Он перестраховывался, брал мяч в руки несколько раз даже там, где не стоило, но и выручал. Парочка ударов Смолова заставила Тимощука нервно подпрыгнуть на собственном месте, и, в конце концов, за минут десять до конца основного времени он просто поднялся, следя за мячом и молясь, что бы тот не оказался в воротах Зенита. К счастью, Юра справился с блеском. Может и косячил где-то, но в данный момент Тимощука больше радовали его спасения и довольная, абсолютно довольная морда. В какой-то момент он даже забыл о собственных сомнениях и подошел к Лодыгину, тот тут же обнял, заставив Толю выдохнуть — что бы там ни было, поговорить точно стоит. Юра на какую-то долю секунды опустил подбородок ему на плечо, а Толя, может, чуть больше, чем стоило, его обнимал. -Ты молодец, Юра. -Спасибо, — они разорвали объятия и синхронно, бок о бок, направились к Виражу. Будто все в порядке, будто как раньше. «Нет, определенно нужно поговорить». Тимощук постучал в дверь, чувствуя себя не то что странно, но как-то неправильно. Еще недавно они спокойно могли войти друг к другу без стука или предупреждения, а сейчас он боялся. Чего? Потревожить? Напугать? Тем более, завтра Юре играть. Внутри снова липкой сеткой разлилась тревога, смешиваясь с решительностью. — Толя, — Юра открыл дверь и уставился на него так, будто ждал — с надеждой. Тимощук жаждал продолжения, но Юра все молчал, и Тимо выдохнул: -Можно? -Да, конечно, — Юра посторонился, — заходи. Они прошли внутрь комнаты, Лодыгин неуверенно встал около диванчика, будто не зная, куда себя деть, а Тимо вынужден был остаться у двери. Всего несколько шагов, а ощущение такое, будто целый мир. Полшага до катастрофы. Или нет. С чего начать? Нужно ли вообще начинать, о чем тогда говорить? -Ты как, Юр? Готов? — наверное, самое важное сейчас. Понимание этого пришло уже после заданного вопроса: в конце концов, все свои сомнения можно было разрешить и потом, а вот Лодыгину завтра матч стоять. И Толя не был уверен, кто из них волновался больше. — Не знаю, — Юра пожал плечами, — точно уж лучше, чем к прошлому матчу. Тимощук хмыкнул, оценив высказывание. В себе Лодыгин уверен не был точно. Ну и время он выбрал для разговора. Почему вообще не подумал, что Лодыгину будет просто не до того? Да что Лодыгину, он сам переживал больше за матч, который в сущности (нет, играть в ЛЧ или ЛЕ важно, но вряд ли ЦСКА допустит такую осечку) ничего не решал, за то, как Юра справится. Лодыгина надо было поддержать, чтобы тот не добавил вопросов, чтобы, в конце концов, следующий сезон стал лучшим. Раньше у Толи это получалось. Стало легче. В сущности Тимощук ничего не решил, но желание Лодыгину помочь справиться с собой встало выше личных интересов, пусть даже и против воли Юры. Хотя, судя по несмелой улыбке, Лодыгин против не был. -Ты готов. Я наблюдал за тобой, у тебя неплохая физическая подготовка. И мяч ты в последнее время чувствовать стал лучше. Юра, будто услышав то, что хотел, упал на диван: -Толь, я не уверен. -Почему? — Тимощук опустился рядом и аккуратно, почти невесомо, положил руку Лодыгину на плечо. Тот, словно кот, ткнулся в нее ухом. -Не знаю, я давно не играл, вдруг все… Вдруг я уже просто не вытяну? Это так тупо, а я никак не могу от страха избавиться. -Ну, ребенок, ну что ты. Ты ведь не в первый раз на поле выходишь. Вспомни, как после травмы тяжело было. -Там тренировки были, и никто основным вратарем еще не назывался. Тимощук едва не скривился — Луческу и здесь «подгадил». Только вот трогать Юру он не позволит. Тимощук прибег к последнему доводу: -Прошлый матч ты прекрасно отстоял, тут тебе точно не о чем беспокоиться. -Это потому что времени думать не было. -А сейчас тебе мозг мешает, что ли? Ну, Юра… -Скажи еще, что у тебя такого не бывало, — Лодыгин скрестил руки на груди. -Было, но тебе беспокоиться не о чем, мне ты можешь верить, — Тимощук специально это сказал, будто издеваясь над собой, желая увидеть реакцию Юры и увериться в чем-то даже самому себе не до конца понятном. -Я верю тебе, я себе не очень верю. -Ох, — Толя рассмеялся — Юра всегда был склонен к излишнему драматизированию, — кто-то опять включил любимую опцию королевы драмы. -Да блин, Тим, я серьезно. -И я серьезно, — Тимощук отстранился, и повернул Лодыгина к себе лицом, ухватив того за щеки, — прекрати это. Ты готов играть и доказывать. -Я знаю, просто немного отвык. -Прекращай, — Тимощук видел, что Юра расслабился: руки больше не скрещены, уголки губ приподняты, а в глазах тот самый азартный блеск. Толя сам не заметил, как стал улыбаться в ответ — это что же, может все не так плохо между ними? Но уточнять Тимощук побоялся, слишком хрупким казалось это только восстановленное равновесие. -Тим, — Юра будто очнулся после затяжного молчания -Мм? -У нас же все хорошо? Тимощук от этого вопроса едва ли не поперхнулся. Уж он –то точно не знал, все ли у них хорошо. Это ведь не он столько времени бегал и игнорировал происходящее. Это ведь не он сам себя забрасывал вопросами. И уж тем более, что отвечать Юре он не знал. Что можно сказать, а главное, как сказать верно? -Нет, — в конце концов Толя решил говорить то, что думает. Еще ни разу недомолвки ни к чему хорошему не приводили, так что главным было подобрать слова, — не думаю. -Ты жалеешь? — Лодыгин заметно напрягся, и Тимо вынужден был продолжить. -Смотря о чем, Юр, — Тимо смотрел прямо в глаза Лодыгина, желая отследить реакцию, но Юра, будто черная дыра, пожирал его глазами. Тимощук растерялся, в самом деле не знал, что думать, что делать, и куда бежать — а такое с ним случалось редко. Юра же придвинулся близко-близко: -Толь, мне кажется, ты темнишь. -Я темню? — ситуация напоминала театр абсурда, — это я что ли все это время делал вид, что меня не существует? -Да я не делал вид! -А мне так показалось. -Ух, — Лодыгин приблизился к Тимощуку, — почему ты сомневаешься во мне? Тимощуку стало стыдно. Понимал, что основания были, но зная Юру, тот, правда, мог загнаться из-за игры. Почему сразу об этом не подумал? -Я в тебя верю, Юр. Лодыгин только кивнул: -Хотя бы ты. -Снова королева драмы? -Не надейся, — Юра вздохнул, потянулся вперед, врезаясь лбом в волосы Тимощука. Толя чувствовал его дыхание где-то на переносице. -Я все боюсь, что ты опять уйдешь. -Я не уйду, — внутри что-то кольнуло. -Или что мне придется уйти. Тимощук шумно вдохнул и, даже не задумываясь, машинально обнял Юру. Лодыгина он терять не хотел и не собирался. Слишком многое в жизни и так ускользнуло — семья, карьера игрока, даже друзья по сборной считали его чуть ли не монстром, он имел право хотя бы на островок спокойствия и доверия. Хотя бы на что-то дорогое рядом: -Нет. Не уйдешь, я не отдам тебя так просто, ребенок. Мы еще повоюем. -Опять ребенок, — Юра вздохнул, — почему ты никак не усвоишь? -Потому что боюсь, — Тимощук захлопнул рот, понимая, что сказал лишнего. Но поздно — Юра уже уставился на него с этим своим чертовым любопытством и сочувствием в глазах. -Сколько раз мне еще повторить, — Лодыгин был слишком близко, — что я понимаю, что делаю? Я не умалишенный, не маленький, не старик в маразме, я прекрасно осознаю все, что мы сделали, и все, что чувствую. Прекрати этого бояться, Тим. Тимощуку оставалось только согласиться. Он болезненно покачал головой, будто разгоняя тучи собственных мыслей: -Я знаю, но все никак не могу с этим смириться. -Так значит боишься? Под дых. Надеясь помочь Юре, сам оказался нуждающимся в помощи. -Юр, прекрати. -Толь, ты чуть-чуть дурак, — Юра поднялся и посмотрел сверху вниз. Тут же накрыло пустотой. Тимощук зажмурился, не зная, куда себя девать, куда прятаться от Лодыгина и от этой пустоты одновременно. Даже не смог парировать. Тимощук почувствовал себя как никогда беспомощным. А Юра опустился перед ним на колени. Толя поднял глаза на Юру — тот едва заметно улыбался. Мягко, близко-близко, так, что сил не хватало ни на что. Нужно было или отстраниться, или преодолеть эти полвдоха между ними. -Тим, можно? Толи хватило только на то, чтобы едва заметно кивнуть. Это было не в первый раз, далеко не в первый, и оба все равно боялись. Толя боялся проявить инициативу, а Юра, может, нарушить чужой покой. Все еще непривычно — жесткие волосы на подбородке отдавали чем-то неправильным, но Толя никак не мог сосредоточиться на этом ощущении, ловя дыхание Юры, легонько кусая его губы, приближая к себе и, наверное, даря обоим спокойствие, одновременно распаляя. -Тим, почему с тобой так хорошо, — Юра носом водил по изгибу шеи и плеча Тимощука, а Толя сжимал футболку на его спине. Этот вопрос заставил Тимощука прижать Лодыгина к себе еще крепче. Он не знал, в самом деле не знал, почему этот человек так сильно был к нему привязан. Знал только, что это взаимно. Юра опускался все ниже, а Толя только и мог, что цепляться руками за плечи Лодыгина, изредка запуская ладони в волосы, пытаясь не то погладить, не то еще больше запутать и без того находящиеся в беспорядке волосы. Когда Лодыгин приподнял его футболку и провел губами по краю штанов, Тимощук едва не отшатнулся — тело реагировало даже слишком, кажется, в первый раз было и того легче — может потому, что инициатива исходила от него самого, сейчас же он просто не мог снова остановить Юру. Права не было, он ведь все решил, ни капли не жалел, и все равно боялся. -Толь, можно? — Юра держался за пряжку ремня и снова спрашивал разрешения. Тимо закрыл глаза и откинулся на спинку дивана, стараясь справиться с эмоциями. Лодыгин его понял. *** Тимощук не сводил взгляда с Юры, c самого утра он наблюдал за поведением того, но, кажется, Лодыгин был в порядке. Не шатался от Тимо, да и ни от кого вообще, выходил на поле уверенно, улыбаясь. Так, как и должен был. Как раньше, как всегда. Толя выдохнул и уселся в свое кресло. Пусть не сам, пусть не за себя, но за этого ребенка он еще повоюет.