Изгой

- Подайте нищему на развитие! Три дня не ел, подайте!, - здоровенный зелёный орк сидел около лестницы, по которой то и дело пробегали туда-сюда жаждущие приключений, денег, славы и прилагающегося к ним опыта молодые воины. Я споткнулась о ловко подставленную ногу зеленокожего и неудачно грохнулась рядом. - Век молиться за вас буду-у-у! - Может тебе ещё спинку вареньем помазать? Иди работай, аденка кастетами быстро набивается! Орк совсем сник и снова завёл про несчастную судьбу и жестокий мир, да так жалобно, что по задумке у неподготовленного слушателя слёзы на глаза наворачивались сами, одновременно с расстёгиванием кошелька. Он поведал о покинутом родном доме, жестоких братьях, суровых шаманах и грозных наставниках, которые не зачли ему испытания, потому что… - Что-о?! Не можешь драться? По осунувшемуся лицу с одной-единственной недоделанной татуировкой скатилась слеза. - Я не могу… причинять боль живому… нет, никогда. Надо мной все смеялись, а я… хотел стать менестрелем и… и всё… вот послушай, я спою! Неудачник набрал воздуха в широкую грудь, но внезапно в глазах зеленокожего горе-певца отразился ужас. Несчастный суетливо вскочил, бочком, но очень быстро шмыгнул за угол и был таков. Я обернулась – за спиной, как две обомшелые горы, возвышались тяжеловооружённые орки. - Снова упустили, - лысый уставился на меня немигающим змеиным взглядом. –Что он плёл? - Да вот, адену клянчил… – Увидишь его ещё – зови стражу. Это Хаго-изгнанник, позор нашего племени. Трус, каких не видел ещё огонь Паагрио! - Он хотел стать певцом… Орки дружно заржали. - А до того – танцором, призывателем, проповедником. А лучше всего – сидеть в уголке, пока другие пашут! Он конченый, говорю тебе. Клянчит мелочь, давит на жалость, просит взять с собой «поучиться» и находятся же дураки сердобольные! Вон, он уже и профессию себе купил, пальцем не шевеля! Иди себе, гнома, не развешивай уши. Скоро пламя Паагрио очистит труса от страха.