Лента

Микеле сидел возле колонки на краю сцены и болтал ногами. На часах была почти полночь, давно выключили прожекторы, погасили люстры и сейчас огромный зал перед ним походил на зубчатую пещеру, уходящую куда-то в бесконечность. Вокруг разливалась тягучая, спокойная тишина, и труппа и продюсеры давно покинули здание, здесь остался лишь он. Он и герр Сальери собственной персоной. -А можешь ещё раз повторить, зачем мы здесь сидим? — послышалось из-за кулис и на сцену вышел Флоран. Микеле видел лишь его очертания, тёмный силуэт на фоне такой же тёмной портьеры, но мог представить, как Мот хмурится, поджимает губы и сверлит в нем дыру упрямым и недовольным взглядом. -Затем, что…- итальянец сделал паузу и понизил голос до шепота, — я не хочу домой. Мот фыркнул, пробормотал что-то себе под нос и пошёл вдоль края сцены, приближаясь к Локонте. Он мог бы спросить, что именно он, Флоран, забыл здесь, и почему, если Микеле взбрела в голову очередная идея, страдать из-за этого должен Мот, а никто другой, и ещё миллион вопросов, но вряд ли получил бы на них внятный ответ. Микеле делает что хочет, путает слова в песнях, гуляет под дождём, остаётся ночевать за кулисами. И любит Мота. По крайней мере часто ему об этом напоминает. -Пойдём, я не буду спать на досках, — Флоран протянул Микеле руку, собираясь помочь подняться, но тот провёл пальцами по его ладони и завязал на запястье золотую прозрачную ленту. -Красиво, правда? -Откуда она у тебя? -Валялась в гримерке, — итальянец пожал плечами и легко поднялся на ноги, — разве тебе тут не нравится? -Нравится. Просто лично я предпочитаю собственную квартиру пустому залу. Я думал, ты тоже. -Да, я тоже предпочитаю твою квартиру пустому залу, — эхом повторил Микеле и, взяв за руку, потянул Мота в коридор, где располагались двери в гримерные, а в конце небольшая комната отдыха с удобным диваном и роялем, занимавшим почти все пространство. Они любили сидеть там основным составом, часто не хватало места и сам Мике ютился на банкетке. Или спихивал на пол Фло. Сейчас было темно, лишь свет из коридора прочерчивал на полу длинную тусклую полосу, исчезая где-то за диваном. Микеле щелкнул выключателем, включая висящую над диваном бра, и тут же зажмурился, закрывая глаза ладонью. Послышался тихий вздох, и Фло опустился на подушки, усаживая итальянца себе на колени. -По моему это романтично…- Микеле приоткрыл один глаз и хитро улыбнулся, — все, что вокруг, лишь наше, и мы можем делать, что захотим. -Да, например провести эту ночь в обнимку на диване. -Это ты сейчас серьёзно или опять издеваешься? Флоран усмехнулся и, подавшись вперёд, поцеловал Мике за ушком. Итальянец тихо засмеялся. -Ты только не засыпай, ладно, — прошептал он и, поднявшись с коленей Мота, взгромоздился на банкетку, — я сыграю что-нибудь. А ты не спи. -Конечно. Как скажешь, — Флоран незаметно зевнул и сложил руки на коленях, давая понять, что он весь во внимании. Микеле может что угодно, придумать симфонию по дороге домой, накраситься за полминуты, не спать ночами, а потом заснуть, обняв Флорана посреди гримерки. Фло так не умеет, и все чаще чувствует себя самым заурядным человеком рядом с Локонте. Ведь Микеле гений. Солнышко. Пальцы итальянца легко скользили по клавишам, он чувствовал, пропускал через себя каждый звук, каждую ноту, и Флорану казалось, что он слышит саму душу Локонте, прекрасную, чистую. Идеальную. Микеле прятал грусть за улыбкой, в глубине глаз, Флоран знал об этом, ведь он один из немногих, кому позволено видеть его слёзы. В музыке его настроение, печаль и тихая совсем незаметная радость, все, что он чувствует сейчас. Он взлетает и вновь срывается вниз, чтобы разбиться о клавиши, чтобы взмыть ещё выше, достигнуть солнца, навсегда остаться в его памяти. Он не заметил, как тихо опустился рядом Мот, коснулся клавиш и Микеле сбился с ритма, поднимая на него глаза. Флоран, само спокойствие, его личный якорь в этом мире, тот, кто поймает всегда, как бы высоко он ни взлетел. От Фло исходило мягкое тепло, ленточка на его руке щекотала пальцы Мике, и, казалось, он понимал его, чувствовал душу, пробившуюся сквозь клавиши. Держал сердце в ладонях. Незаметно затихла музыка, Микеле задумчиво крутил в пальцах ленту, думая о своём. -Ты прав, это романтично, — вскинув голову, итальянец улыбнулся, — и ты можешь похвалить меня, я не заснул. Тихо хлопнув крышкой рояля, Мик развернулся наполовину и закинув ногу на колени Фло. Его отпускало. Грусть, всколыхнувшаяся где-то глубоко в душе, вновь растворялась под взглядом Мота, оставляя после себя лишь тихое размеренное спокойствие. -Ты, кажется, говорил, что пока здесь никого нет, мы можем делать все, что захотим. Микеле скосил на Флорана вопросительный взгляд, наивно похлопал ресницами. Мот улыбался, жутко сексуально, даже немного пошло, и, конечно, Локонте понимал, что тот имеет ввиду. Читать желания француза по одному взгляду он научился уже давно. -Конечно можем, — подтвердил он, — можем погулять по зрительному залу или включить музыку на всю громкость. Конечно потом придётся переключать камеры и стирать записи, думаю, это непросто, тем более я не умею… -Локонте. -Да? Мот не ответил, пробурчал что-то тихо и закрылся носом в его волосы, прикусив за ухо. Микеле запрокинул голову, вцепляясь пальцами в плечи мужчины и, нет, конечно же не пытаясь стянуть с него кофту, в то время как пальцы Флорана уже давно хозяйничали у него под майкой, и играть в непонимание становилось все сложнее. -Что ты творишь, Фло-Фло…- прошептал он, — а если заметят. Дов убьет нас обоих, раскрасит нашей кровью сцену. Под цвет роз. Флоран резко укусил его за шею, отчего Микеле тихо вскрикнул и недовольно зашипел, упираясь ладонью ему в плечо. -Следы же останутся, Мот… -Тогда помолчи, — отозвался Флоран. Стащив с итальянца майку, он запустил её куда-то на диван, попытался подвинуть Локонте ещё ближе к себе… И чуть ни свернулся на пол. Микеле заржал. -Это карма, — заявил он, глядя на Мота сверху вниз. Фло сдул со лба челку и упрямо сжал губы. Мике вздохнул, легко поцеловал его и встал на ноги, уперевшись поясницей в крышку рояля. Флоран с интересом наблюдал, как он протягивает руку, касается его волос, и, поймав за запястье, тянет на себя. Мот толкнул его назад и Микеле уселся прямо на крышку. -А это кощунство, — заметил он, когда Фло, даже не обратив внимания на несчастный инструмент, на котором, вообще-то, нельзя сидеть, продолжил стаскивать с него одежду. -Потом извинюсь. -Перед кем? -Перед кем-нибудь. Звякнула пряжка ремня, Локонте поймал губами губы Фло и, отпихивая его руки, принялся сам сдирать с него джинсы. Мот не сопротивлялся, только мешал немного, периодически толкаясь бедрами вперёд. Когда вновь жалобно скрипнуло фортепьяно, Микеле легко соскочил с него, мазнул губами по шее Флорана и развернулся к нему спиной, прижимаясь всем телом. Теперь перед ним было зеркало, он царапал ногтями лакированные дерево и не мог оторвать взгляда от Флорана, пока тот окончательно раздевался, целовал его плечи и спину, тихо мурчал на ухо. Они уже занимались любовью перед зеркалом, тогда Микеле смущался, а Флоран, периодически хватая его за волосы, заставлял смотреть себе в глаза. Это было… страшно, необычно и незабываемо. Как, впрочем, и сейчас. -Расслабься, — прошептал Флоран ему на ухо, и Микеле запрокинул голову, чувствуя, как в его тело медленно входят пальцы. Флоран всегда оставался нежным, когда они орали друг на друга, когда Локонте просил сильнее связывать ему руки, даже тогда, когда Мот чуть ни изнасиловал его по пьяни, а потом несколько дней не мог простить себя, даже тогда он был нежным. Мот все для него делал, был готов отдать последнее, лишь бы Микеле было хорошо. Уже не любовь, а одержимость, зависимость, он не мог представить жизни без своего неугомонного итальянца, ещё когда они только сходились, его не пугало ничего. Он согласился мириться со всеми его тараканами, принял Микеле таким, какой он на самом деле, и ни разу не попытался сломать его и слепить что-то новое. И Мике вело от того, насколько Флоран обожал всех его демонов. Микеле плавился в его руках, когда Мот осторожно целовал его лопатки, медленно двигая бедрами и давая привыкнуть. Он знал, с самого начала, будто чувствовал, как Локонте больше всего нравится, умел прикасаться так, что у Микеле ноги от наслаждения подкашивались. И пока он сам медленно и постепенно изучал его, привыкал видеть Мота не таким, как другие, домашним, смешным, расстроенным, печальным, Фло уже все знал. Микеле шептал что-то на итальянском, путал его с французским, подавался бедрами назад и со всей силы сжимал запястье Мота, на котором все ещё красовалась золотая ленточка. Он повторял, как любит его, как ненавидит, и какой Флоран замечательный, самый добрый и самый хороший, только его. Фло тихо стонал ему на ухо, скользя губами по шее и плечам, зарываясь носом в волосы и с наслаждением вдыхая запах солнца и карамели. И сходя с ума от того, как бьётся от наслаждения тело в его руках. -Я не могу… Фло, пошли на диван, — Микеле, с трудом сдерживая рвущиеся наружу стоны, уперся лбом в костяшки пальцев, опуская одну руку вниз. Мот перехватил его за запястье, переплел пальцы и вновь укусил за шею, прекрасно понимая, что обязательно останется след. Его маленькая слабость, или мера предосторожности, чтобы та же Ноэми не тянула к его Микеланджело свои наманикюренные ручонки. -Фло…- прошипел Локонте и, повернув к нему голову, втянул в поцелуй, поддаваясь назад и насаживаясь почти до основания. Флоран тихо застонал ему в губы, а Мике со злости укусил его в ответ. -Ничего… я отдам тебе мой шарф, — усмехнулся француз. -Конечно, увидев его, никто не подумает, что мы с тобой… Мот подался назад и развернул Микеле лицом к себе, тут же вовлекая в поцелуй. А когда отстранился, тяжело дыша и облизывая припухшие губы, итальянец уже забыл, что хотел сказать. -Мот… -Ладно, пошли на диван. Флоран начал отступать, споткнулся об угол ковра и рухнул прямо на подушки, увлекая за собой Локонте. Тот хрипло засмеялся. -Это тоже карма? -Учитывая что мы делаем… сомневаюсь. -А что мы такого плохого делаем? -Даже не знаю, — смотря, как Мике, загнанно дыша и сверкая глазами, пытается принять вид святой невинности, Флоран не сдержал смеха и вновь поменял их местами. Микеле хищно улыбнулся, приподнявшись, вцепился пальцами в его плечи, чувствуя, как Мот вновь резко входит и подхватывает его за талию, начиная двигаться. Микеле стонал, в перерывах между криками скаля зубы и хрипло смеясь куда-то в шею Флорана, сходил с ума, оставлял на плечах Фло следы от укусов и поцелуев, твердил его имя. И его действия резонансом откликались в движениях Мота. Уже после, лёжа на мягких подушках и обнимая Флорана, накрывшегося неизвестно кем оставленным здесь куском тяжёлой ткани, Микеле крутил в руках прозрачную золотую ленту. В тусклом свете бра казалось, что она светится, и, почему-то Локонте подумал, что ни за что не вернет её обратно, а спрячет где-нибудь у них дома, чтобы однажды Фло нашёл и тихо улыбнулся, вспомнив сегодняшний вечер. -Спи, Солнце, — прошептал Фло и поцеловал его. Микеле повернулся к нему, касаясь носом чуть влажных волос. -Все равно вставать часа через четыре… -Микеле. -Ладно, — итальянец тихо засмеялся и, потянувшись, выключил свет, вновь погружая комнату в приятную темноту. Было тепло. Рядом тихо сопел Мот.