Северная звезда.

      — Сделать что? — Гатс поплелся на улицу, сев в машину.       Пожалуй, салон был самым лучшим местом для того, чтобы решить некоторые вопросы и избежать лишнего внимания со стороны друзей.       Гриффит был явно одержим идеей поехать на городское кладбище.       — Предлагаешь мне раскопать могилу Нейта Ривера, чтобы удостовериться в подлинности его смерти. Ты серьезно? Это незаконно. — Гатс чиркнул крикетом, — Хватит с меня текущего расследования.       — Полагаю, я должен сделать это сам?       — В отличие от меня, тебе нечего терять. — Мужчина растянулся на сиденье, — Валяй. Потом расскажешь мне, как всё прошло.       — Отлично. — Гриффит фыркнул, поворачивая ключ зажигания. — Выметайся из машины.       — Знаешь, Грифф… Я всегда искал такого же, как я сам, опрометчивого и непробиваемого человека, а теперь понял, что в этом нет ничего хорошего. Пожалуй, два психа в одном месте — это слишком.       — Я же не прошу тебя заниматься вандализмом?       — По-твоему, рыться в чужих могилах это нормально?       — Кончай. Не хочешь отсвечивать — флаг тебе в руки. Я вернусь очень быстро.       Гатс покинул автомобиль, хватаясь за голову.       Его сердце бешено колотилось.       — Ну, что, ты хорошо подумал? — Гриффит сдал назад.       — Там везде камеры.       — Отвлечем охрану или заплатим ей же за эксгумацию. Сам понимаешь, мы вряд ли сможем объяснить эксперту причину, по которой я остался в живых.       — Хорошо, мать твою, ты меня убедил. — Гатс растоптал сигарету, забираясь в машину. — Только без фокусов. Всё легально, хорошо?       — Ну-ну… Уже мысль об этом фактически сложно назвать законной…       Летний ветерок ерошил волосы главного героя. Мужчина опустил стеклопакет, разглядывая сумрачные окрестности за окном.       Как и следовало ожидать, могила Нейта оставалась открытой до окончания следствия.       — Нам всего-то надо открыть гроб. — Гриффит стиснул зубы, выворачивая руль и паркуясь у забора.       — Больной ублюдок. — Гатс выбрался из машины.       Оглядываясь по сторонам, он аккуратно перелез через забор, хоть и давал обещание оставаться во всем известном месте.       — Кинь лом и фонарь, — Пробурчал он, когда блондин свесился к нему, с интересом наблюдая за другом.       Когда все нужные инструменты были у него в руках, Донован поднатужился, открывая крышку.       В гробу лежал неизвестный им человек. Его лицо приобрело неприятный, фиолетовый оттенок. Следом за распахнувшейся преградой, в ноздри Гатса ударил стойкий аромат полуразложившейся плоти.       Гриффит присвистнул.       — Выходит, настоящий Ривер бродит сейчас где-то на свободе.       — Да. И он — это ты. — Гатс зажал нос ладонью, возвращая крышку в исходное положение. — Осталось понять, почему ты ничего не помнишь.       — Ну, я хотя бы утвердился в своих предположениях, — Задумчиво ответил блондин, взбираясь на пассажирское сидение, чтобы предоставить Гатсу возможность занять позицию ведущего в их странных приключениях.       Он не знал, что именно, но что-то этот жест должен был символизировать.       — Интересно, в каких же?       — Если бы в гробу никого не оказалось, то я бы мог предположить тщательно спланированную компиляцию событий. Из чего бы следовало, что мы с тобой встретились неслучайно.       — Понятия не имею, к чему ты ведешь, — Гатс снова закурил, сбавив скорость.       — Во-вторых, ситуация оказывается еще более двусмысленной. Значит, перед моей смертью, или ее фальсификацией, кто-то даже озаботился тем, чтобы замести следы. В том случае, если гроб надумают вскрыть, то он хотя бы не окажется пустым, понимаешь?       — Это значит, что меня убрали преднамеренно. Убрали для того, чтобы я не ошивался под ногами.       — Определенно, ты был юристом, пока тебя не грохнули.       — Да нет же, не обязательно. Я просто стараюсь придерживаться логике, отталкиваясь от полученных мною знаний. Разве не так делают писатели?       — Я не понял, это сейчас был камень в мой огород? — Гатс нахмурился.       — Почти. — Гриффит тяжело вздохнул. — Я понятия не имею, как можно писать о том, чего никогда в жизни не делал.       — О, конечно, давай поговорим об этом. Именно для того мы здесь и собрались. — Мужчина закатил глаза. — Иногда ты напоминаешь мне мой внутренний голос.       — Нет, ответь. Мне интересно. — Парень выжидающе посмотрел на друга.       — Я пишу о том, о сем… И нет совершенно никакой разницы был ли я в описанных мною местах, или нет, ясно?       — Разве такое вообще возможно?       — Думаешь — нет? Да половина из всего написанного людьми — это их мечты и скрытые желания.       — Не понимаю, зачем это делать?       — Я полагаю, для того, чтобы почувствовать себя счастливыми.       — О, это слишком по-человечески, — Гриффит улыбнулся.       — А ты, не человек?       — Возможно.       — Да что с тобой сегодня такое? То ты ведешь себя нормально, то как самая настоящая паскуда!       — Нет. Просто ты всегда по-разному воспринимаешь меня.       — Умник, ей-богу. — Гатс потер глаза, — Давай лучше подумаем, что делать дальше, когда ты сделал для себя какие-то неведомые мне невероятные открытия.       — Уповать на голос подсознания, давая ему возможность направить меня в правильное русло.       — И в этом весь твой план? — Саркастически вопросил мужчина.       — Всяко лучше, чем препираться с тобой по поводу и без.       — Знаешь, — Пробормотал Гатс, останавливаясь на набережной, чтобы потянуть время до возвращения, — Нам обоим всего этого не хватает. Ты же понимаешь, о чем я говорю?       — Эксгумаций по ночам?       — Нет. Просто, чтобы рядом был тот, кто по-настоящему тебя понимает.       -… забывать этого человека на трассе, лезть к нему в трусы, ругать по поводу и без… Я понимаю, дружище.       — Я не об этом, — Гатс усмехнулся. — Решил закончить эту ночь старыми хитами о главном? — Проклятый Гатс меня не понимает?       Гриффит надул губы.       — Мне просто хочется, чтобы ты всегда знал, что мне не нужно быть с тобой кем-то другим, а я, сам понимаешь, только и делаю, что постоянно притворяюсь. Даже с Каской. И… если хочешь узнать меня настоящего, ты ведь сам меня просил, чтобы я тебе рассказал, то потрудись хотя бы иногда не смеяться над теми глупостями, которые я тебе рассказываю, ведь в них вся моя жизнь.       — Так, что тебе нужно в первую очередь? — Помощь, дружба, поддержка, что?       — Мне надлежит выбраться из ямы, в которую я попал. Это забавная аналогия вкупе с тем, что происходит и в твоей жизни тоже.       — Мне кажется, нам надо прочесать этот округ. Познакомиться с людьми, которые знали меня при жизни… Если это не поможет — сам я точно не вспомню. — Гриффит покачал головой, — Я всегда ненавидел эти клишейные истории с потерей памяти…       — Это всего лишь одно из видений этой реальности. Твое личное дело, как к этому относиться.       — Эй, это моя фраза. — Гриффит улыбнулся, глядя на серебристую гладь реки.       — Да. — Гатс посмотрел на друга, пока тот был отвлечен созерцанием пейзажа.       — Когда ты стал геем?       — Что? — Мужчина дернулся, отводя взгляд от прекрасной шеи собеседника. — А… Сам не знаю. Раньше со мной такого не случалось. — Он сглотнул, барабаня пальцами по коленке, — Потом встретил тебя. Во мне что-то зажглось.Страсть, непреодолимое желание, не знаю… То знобит, то бросает в жар… Странная нежность и похоть одновременно, желание сделать больно или, наоборот, прижаться всем телом, чтобы защитить. Самое настоящее безумие, — Он облизнул пересохшие губы и нервно рассмеялся. — А ты?       Гриффит сузил глаза, явно что-то вспоминая.       — Сам понимаешь, рассказывать мне особо нечего, если бы я только помнил… Однако, уверенность говорит, что я не особо разборчив. Пол не имеет значения.       — То есть, ты был таким всегда?       — Возможно, я даже делал это за деньги, потому что никогда не испытывал полного удовлетворения. — Гриффит покачал головой. — Для того, чтобы почувствовать себя целым, для начала стоит по-настоящему кого-то полюбить, но вряд ли я способен на это.       — И, что же нужно для этого?       — Полагаю, нет особой инструкции к применению. Ты либо готов быть с кем-то, либо идешь мимо. — Он кивнул. — Разве есть смысл пудрить мозги тому, кто тебе глубоко несимпатичен?       — Всё равно, кто-то из двух любит больше. Второй лишь позволяет себя любить.       — Ты не веришь в ответные чувства?       — У меня их никогда не было, — Гатс подложил руку под голову, расслабленно глядя вдаль. — Но, я знаю, что должны испытывать по-настоящему влюбленные люди.       — Всё это вздор. — Прошептал Гриффит ему на ухо. — Никогда не гонись за этим чувством, как не гнался до встречи со мной. И оно настигнет тебя, когда ты будешь полностью готов. Тогда звезды сойдутся. И укажут тебе правильное направление.       — Сможешь ли ты когда-нибудь испытывать ко мне то, что испытываю я к тебе? — С толикой надежды спросил мужчина.       — А что, если это уже произошло?       — Такого не бывает. Наяву, по-крайней мере.       — Почему? Я выбрал тебя. Я пришел к тебе. Тебе этого мало?       — Под конец жизни. Отлично. — Гатс делано рассмеялся.       — Нет. Это еще не конец. Если ты готов идти до конца, я повторюсь: любая дорога здесь будет для тебя открыта.       — Предлагаешь мне просто бежать вперед, сломя голову?       — Нет. Хотя бы верить в то, что не всё потеряно. Здесь мы сами проецируем свои мысли в реальность. Остальное возникает из неоткуда. — Гриффит обвел рукой вид за окном. — Этого всего не было бы без веры. И я сейчас не о Боге, а о человеке, любом из нас. Адепты сказок — всякие, кто умеет читать между строк, не придуманные живыми людьми, а живущие в сознании каждого человека. — Гриффит вздохнул. — Ты можешь считать мои слова бредом, но от этого они не станут слабее.       — Хорошо, — Гатс обжег горячим дыханием его лицо, глядя в пытливые глаза друга. — Я принимаю твою игру. Что нужно для этого?       — Всё, что посчитаешь нужным. — Парень сократил расстояние до невозможного. — Твоя жизнь, твои правила. Единственная вещь, которую мы не можем одинаково объяснить — похоть. В ней пылкие речи, и много чего такого, что заставляет плавиться наши внутренности изнутри, уничтожая своего носителя. Вот это сложно. Единственное, что я никогда не смогу понять.       Гатс отпрянул, заведя машину.       Снимаясь с места, он неотрывно смотрел на спутника, словно бы что-то обдумывая.       — Мы оба изрядно пьяны. Только это может объяснить наше поведение наряду со сложившимися обстоятельствами. — Предположил Гриффит.       — Тогда я всю жизнь был в нетрезвом состоянии, — Со злостью в голосе ответил Гатс, — Только посмотри, что я натворил: нелюбимая жена, нежданный ребенок. Все так и настаивали на том, чтобы Марго залетела от меня. Отвратительно.       — Ну и почему же ты не сделал правильный выбор?       — Сделаешь тут выбор, когда родственники давят со всех сторон своими пожеланиями, как заведенные, талдычат одно и то же.       — Я бы хотел, конечно, намекнуть на то, что это они свели тебя в могилу своим понуканием, но мои слова прозвучат слишком очевидно, — Гриффит нашел в бардачке стограммовку виски и мечтательно вертел ее в пальцах.       — Самое тупое заключается в том, что мне некуда бежать. Вокруг всё одинаковое. Я словно бы родился не в том мире, чтобы быть частью всего этого.       — Просто останови машину в удобном для тебя месте. — Парень улыбнулся. — Ты когда-нибудь бродил по ночному городу, чтобы провести так всю ночь, а на рассвете наблюдать за тем, как зажигаются огни в домах? Слышать редкий шелест проезжающих мимо машин или идти в наушниках, в которых играет твоя любимая песня?       — Почти никогда.       — Я — всегда.       Гриффит сбросил с себя куртку и положил ее под голову для пущего удобства.       — Бывали времена, когда воздух дома становился слишком спертым. Не важно, было ли открыто окно и гулял ли ветер в моей комнате. Тесно было не в самом мире, а в моей голове. Я выходил на улицу и шел, куда глаза глядят. Однажды зимой я прошел двадцать километров, без расчета на то, что рано или поздно мне все-таки придется повернуть и пойти обратно.       — Странно, что ты это помнишь.       — Иногда в моей голове возникают смутные образы. Возможно, я даже видел это в каком-то фильме. — Гриффит задумался, — Сложно что-то понять в этой сумятице.       — Это хорошо, что ты еще жив остался, — Подметил Гатс, но его прервал телефон. — Да?       Пока мужчина отвечал оппоненту, Гриффит тоскливо пялился в окно.       Кажется, погода снова собиралась испортиться.       Наконец, его спутник деловито отложил телефон в сторону и ликующе возопил:       — Следствие зашло в тупик. С меня сняли все обвинения.       — Не стоит начинать праздновать победу. Это на самом деле очень плохо, — Гриффит встрепенулся. — Что нам это даст, когда основной пласт загадок всё еще остается нетронутым?       — По крайней мере они отвалят от меня с подозрениями, — Брюнет отмахнулся.       — Что ж… — Гриффит размеренно дышал, чувствуя, как его конечности наливаются приятной усталостью. — Я рад, что ты открестился от расследования. Нам это на руку.       Гатс не нашелся с ответом.       Его мысли были слишком далеко отсюда.       Он уже прикидывал, каких денег ему будет стоить лечение. Скорее — он вообще никогда их не заработает, если ему не помогут.       — Вдруг это неслучайно?       — Ты всё еще веришь, будто в этом мире существуют какие-то скрытые послания? — Гриффит рассмеялся. — Взгляни вокруг, — Он обвел рукой променад, по поверхности которого сновали короткие росчерки дождя, — Это всё, что готов тебе дать мир. Ни больше ни меньше.       — А ты?       — А что я, — Он смежил голубые глаза, — Обычный прохожий, ставший для тебя кем-то за несколько суток после знакомства. Так бывает.       -… Воскреснувший, ради цели.       — Может, я и не умирал вовсе, а просто исчез из поля зрения за какие-то там грешки, о которых мне теперь придется вспоминать…       — Я видел тебя в небе. И ты знал, что я за тобой наблюдаю. Ты появился ровно в тот день, когда всё началось.       Гиффит расхохотался. Даже покраснел, представляя слова Гатса правдой.       — Тогда почему со мной никто не связывается? — Он отер слезы с глаз и ухмыльнулся. — Наверняка, я не один такой, верно?       — Что, если все твои погибли? И ты не знал, куда идти дальше?       Гриффит сделался серьезным.       — Вздор. Пошли-ка лучше на улицу.       Он выбрался из машины, забирая с собой пачку сигарет и наслаждаясь дождем.       — Небо темное. — Приметил Гатс, поравнявшись с другом. — Лишь фонари светят.       — Неудивительно. После такой засухи небеса были обязаны разразиться.       — Потрясающе, — Пробормотал мужчина, с грустью осознавая, что этот вечер может стать последним в его жизни.       Догнав Гриффита, он забрал у него кладь и привлек к себе, совсем не переживая из-за мокрой одежды.       — Что ты делаешь? — Спросил парень, замерев, чтобы получше рассмотреть лицо Гатса.       — Я хочу тебя поцеловать.       — Так целуй. — Беспечно бросил тот, сунув руки в карманы.       — Чего-то не хватает… — Гатс устало провел ладонями по его скулам, печатаясь лицом в висок. — Слишком просто.       — Да, пожалуй, — С насмешкой выдохнул Гриффит, — Ведешь себя так, словно давно уже умер. Он толкнул мужчину на траву, забираясь сверху и начиная бить его по лицу, — Очнись, давай!       Гатс сначала не на шутку разозлился, но уже спустя минуту принял неминуемое как данность.       Он позволил Гриффиту лечь рядом. Их пальцы едва соприкасались на земле друг с дружкой.       Словно боясь спросить разрешение, мужчина опасливо вложил свою ладонь в ладонь друга и смущенно улыбнулся.       — Полегчало?       — Немного.       Они притихли, внимая шуму дождя.       — Когда я был маленьким, я думал, что смогу изменить весь мир.       Гриффит прыснул от смеха.       — Я нахожу эту мысль донельзя глупой. Смотри, ему и так хорошо без нас.       — От этого и грустно. Я попусту не способен повлиять ни на ход времени, ни на погодные явления, ни на весь этот бардак, который происходит вокруг нас.       — И да и нет.       — Что ты хочешь этим сказать?       Гриффит задумался, закусив ноготь.       — Нет никакого бардака. За нас и так всё давно придумали.       — И, что тогда?       — Стремиться к простоте. Той, из которой мы вегетируем. Чем не смысл жизни?       — Это правда. Просто… Сложно принять это.       — Как то, что мы способны сделать друг с другом всё, что захотим? — Уточнил парень.       — А так можно?       — Ну-у, — Протянул он, — Неужели тебе никогда не хотелось испытывать острое чувство удовольствия от восполненной потребности? Скажем, вершить всякие непотребства?       — Скажешь тоже…       — Ведешь себя, как смущенная девственница, ей-богу.       — А что я, мать твою, должен отвечать?       — Хотя бы называть вещи своими именами.       — Хорошо. — Гатс тяжело вздохнул. — Ты — озабоченный юнец с гипертрофированным чувством собственной значимости, который думает, что способен смутить меня своими речами…       — Скажи еще, что это не так. — Гриффит закатил глаза. — Тебе самому это чертовски нравится. И ты думаешь, будто это, черт тебя побери, так неправильно. А сам…       Гатс провел пальцами по его оголенному животу, забираясь под ремень брюк.       — Так?       Парень приподнял брови.       — О, теперь ты стремишься мне доказать обратное. Мол, на, получай.       Гатс простодушно рассмеялся.       — Ей-богу, ты меня бесишь.       — Если за мной наблюдают, мне должно быть сейчас чертовски стыдно, — Он прикрыл глаза и помог мужчине расстегнуть замок. — Но, это не так. Ляг сверху.       — Это еще зачем?       — Чтобы я мог чувствовать тебя. Вовсе необязательно сейчас бросаться друг на друга, как безумные.       — Придурок.       Почувствовав на себе немалый вес Гатса, Гриффит застонал от удовольствия.       — Вчера ты просишь меня помочь тебе с этой «штукой», а теперь знаешь, как нам будет лучше обоим?       — Практически наобум.       Гатс хмыкнул и обнял его, целуя в подбородок.       — Нравится?       — Еще бы. Это так здорово, когда ты, огромный, как хрен знает что, способный сломать меня за несколько секунд, интересуешься, нравится ли мне тереться об твой елдак. И ты еще делаешь такой невинный вид, как будто не всегда помнишь, что он у тебя вообще имеется.       — Что я должен ответить? — Прости (?)       Гриффит был слегка пьян, поэтому ему было всё равно, что за чушь нести, лишь бы это доставляло ему несравнимое удовольствие.       Гатсу же ничего не оставалось кроме, как поддерживать эту безумную игру.       Спустя некоторое время они переместились в машину.       Гриффит сдерживал улыбку, но это у него не слишком-то получалось.       Уже внутри, он ожесточенно покрывал шею друга поцелуями.       Оставшись в одной футболке, Гриффит сел к Гатсу на колени. В его взгляде читалось то, что мужчина выведал и без ненужных слов.       Здесь и сейчас.       Так это должно было произойти…