•••
— ..ай? Дазай! Ох, Дазай, очнись! Осаму открывает глаза и быстро приводит себя в сидячее положение, задыхаясь и откашливая воду из легких. По спине несколько раз сильно хлопают, и Дазаю все сильнее кажется, что он откашливает не воду, а все свои внутренности. Но вскоре дыхание приходит в норму, и он перестает кашлять. Он смотрит на Накахару, чье лицо быстро меняет выражение: со взволнованного на облегченное, с облегченного на злое, злое превращается в разъяренное, а то, в свою очередь, в супер-разъяренное, и Чуе ужасно хочется ударить Дазая. — Какого хрена ты вообще творил, ублюдок? — вскипает Чуя, старательно сохраняя злой вид. — Топился? — высказывает предположение Дазай. У доведенного до ручки Чуи от злости пульсирует вена на виске. Он хватает Осаму за шиворот левой рукой и замахивается правой для удара, когда Дазай... ...чихает на него. Накахара застывает в той же позе и лишь смотрит на Дазая. Тот шмыгает носом, затем потирает его и смотрит на Чую, копируя его выражение и не убирая руку. А потом изгибает бровь. «Он выглядит, как щенок, которого пытались утопить, но он выжил»,- думает Накахара. — Ой, нет, только не говори, что ты еще и заболел,— говорит Чуя, опуская ранее занесенный кулак. — А кто знает? — произносит Дазай, поживая плечами, а потом снова чихает. — В смысле? Знаешь что, чертов Дазай, хочу тебя предупредить: может стать и хуже,— напирает Чуя. — Можно подумать, простуда меня остановит,— отвечает Осаму. — Но...— начинает Накахара. — Серьезно, Чуя, все в порядке,— произносит Дазай, вставая.— Единственное, что меня сейчас волнует, — это то, что мне придется идти в мокрой одежде, а я слышал, это может быть до жути неудобно. Тишина. — Чуя? — зовет Дазай. Тот встает и смотрит аккурат в глаза Дазаю. Некоторое время оба молчат, а затем Накахара внезапно что-то кидает ему. Тот с легкостью ловит это и опускает руку, чтобы посмотреть, что это. Вещью, что ему кинули, оказывается плащ Чуи. — Сними свое пальто и дай мне. А потом просто надень мой плащ поверх остальной одежды: он обеспечит тебе достаточную защиту от холодного ночного воздуха,— говорит Чуя, протягивая руку и отказываясь смотреть Осаму в глаза. — А-а-а? Так он же мне мал будет: чем он может помочь-то? Накахара ударяет его, но Дазай легко блокирует удар. — Ну, ладно, похоже, выбора у меня нет, так что я его надену. — Да что ты о себе возомнил, а, ублюдок? — спрашивает Чуя, будучи выведенным из себя. — Эй, Чуя, лови! — кричит Дазай и швыряет в него свое мокрое пальто. Чуя ловит его, но уже после того, как брызги попадают на его одежду. — Черт, придурок, я теперь мокрый из-за тебя! — Никогда не думал, что услышу от тебя такое, Чуя. Я приятно удивлен! — восклицает Осаму. — Ах ты ж сволочь! Не смей менять смысл моих слов таким образом! — отвечает Накахара, агрессивно выжимая дазаевское пальто. — Ох, ну что я мог поделать? Неужели Чую так легко задеть, а? — спрашивает Дазай, накидывая плащ Чуи на плечи. — Чертов Дазай, да зачем я вообще сюда пришел,— бурчит себе под нос Накахара. — О, Чуя, ты что, так переживал за меня? Это мне льстит, серьезно,— произносит Осаму, наполовину улыбаясь, наполовину усмехаясь. — Заткнись, или я...— угрозу Чуи прерывает звук очередного чихания. — Ох, вот дерьмо,— говорит Дазай, хмурясь и потирая свой нос. Он смотрит под ноги и, видя там лужу, вздыхает,— похоже, у меня нет выбора. Он разворачивается и начинает идти. Звуки шагов позади оповещают, что Накахара следует за ним. — Эй, идиот, ты куда собрался? База не там! — кричит Чуя, показывая в противоположную сторону. — А мы не на базу идем,— отвечает Дазай, не сбавляя шаг. — А? Тогда куда мы идем? — растерянно спрашивает Чуя. Осаму останавливается и медленно поворачивается, улыбаясь. Его улыбка не большая, но кажется искренней. — Ко мне. Он возобновляет движение, развернувшись, а Чуя все еще стоит, удивляясь, почему его лицо так горит.•••
Несколько минут спустя они останавливаются у многоэтажки. Дазай открывает дверь подъезда и заходит внутрь, а Чуя следует за ним. Затем Осаму вызывает лифт. Тот вскоре приезжает, и они заходят внутрь, после чего Дазай нажимает на кнопку 18 этажа. — Ты достаточно высоко живешь,— констатирует Чуя. — Поэтому, если я когда-нибудь захочу выпилиться по-настоящему, я могу просто выброситься из окна! — радостно восклицает Дазай. — Придурок, это не прокатит,— раздраженно отвечает Накахара. Осаму на это лишь пожимает плечами и выдает полуулыбку. — Лучше быть готовым. И, зная его, он наверняка знает с дюжину разных способов скорой кончины, так что Чуе особо не стоит волноваться, что Дазай внезапно сиганет с восемнадцатого этажа и таким образом покончит с собой. Но, тем не менее, он волнуется. — Если я услышу хоть одну жалобу от перебинтованного маньяка насчет того, что он хочет покончить с собой где-то в этом доме, свою задницу с того света сам вытаскивать будешь,— парирует Чуя, всеми силами стараясь не смотреть на Осаму. — Хм, но что насчет...— начинает Дазай. — То есть ты не можешь сделать это где-нибудь в другом месте, а, ублюдок? — спрашивает Накахара. — Слишком многого требуешь от меня, Чуя,— отвечает Дазай, и, несмотря на его шутливый тон, в его голосе звучит серьезность. — А я и буду требовать, пока до твоей дурьей башки не дойдет, что ты доставишь людям беспокойство своей смертью,— говорит Чуя. Несказанное «Люди будут скучать по тебе» повисает в воздухе, но Накахара так и не произносит это, а Осаму не тычет ему этим в лицо. — Ладно,— лишь говорит Дазай. Чуя рад, что двери лифта наконец открылись и разрядили эту неприятную атмосферу. Дазай направляется к своей квартире, и он идет за ним. Тот достает ключи, открывает дверь и отступает в сторону, вытянув руки в пригласительном жесте. — После тебя. — Не притворяйся джентльменом, это стремно,— бормочет Чуя, но все же пользуется приглашением и заходит внутрь первым. Квартира Дазая оказывается хорошо обставленной, со спальней, кухней, ванной и гостиной, полки в которой сплошь забиты книгами и дисками. Там также стоит небольшой телевизор и есть красивый вид на город из окна. — Садись, куда хочешь, я пошел в душ,— говорит Осаму.— Или ты хочешь пойти туда первым? Накахара отрицательно мотает головой и вручает Дазаю его пальто. Тот исчезает с ним в ванной, оставляя Чую предоставленным самому себе. Он подходит к полкам и внимательно рассматривает их. Здесь много медицинских справочников, пособий по самоубийству и самоучителей по языкам. Взгляд Чуи останавливается на одном из них, и он осторожно его вытаскивает. Это книга по японскому для говорящих на французском, и она похожа на ту, с помощью которой Дазай учил Чую говорить по-японски. Он аккуратно открывает ее и медленно перелистывает страницы. Его губы сами двигаются, беззвучно произнося слова и их перевод; Чуя вспоминает, сколько раз Дазай поправлял его, когда он ошибался, и то, как он произносил слова. Осаму был терпелив, в то время как Чуя — наоборот, и сейчас он смотрел на эту книгу с почти полноценной гордостью. Он пересекает комнату и, сев на один из стульев, начинает читать. Время проходит настолько быстро, что Чуя замечает это, только когда слышит приближающиеся шаги и голос, полный насмешки: — Так и знал, что ты возьмешь именно ее. Накахара поднимает взгляд на Дазая, который стоит уже полностью одетый в домашнюю одежду: белую футболку и черные спортивные штаны. В груди что-то сжимается; Чуя никогда не видел Дазая в повседневной одежде, только если этого не требовала миссия. — Где мой плащ? — интересуется Чуя, закончив разглядывать Осаму. — Я его постирал и повесил сушиться. Отдам тебе завтра,— отвечает Дазай. — О... А, хорошо,— говорит Накахара, не зная, что сказать другого. Дазай указывает рукой на книгу. — А у тебя до сих пор осталась ее копия? — Ага,— отвечает Чуя, вспоминая, как его познания в японском расширились, и, когда Дазай посчитал, что его уровень превосходит средний, он попросил эту книгу. Осаму не спросил зачем и лишь подарил ему ее копию. Она и до сих пор хранится там, рядом с такой ценной для него коллекцией вина на полках. И книга представляет для него такую же ценность. — Пойдешь в душ? Я поищу тебе одежду,— произносит Дазай, и Чуя кивает. — Ладно. Дазай направляется в спальню, где роется в вещах, и, выудив несколько, вручает их Чуе вместе с полотенцем наверху. — Спасибо,— забирая кипу одежды произносит Накахара. — Там есть и шампунь, и мыло, и гель для душа: используй то, что тебе понадобится,— говорит ему Дазай. — Хорошо,— отзывается Чуя, направляясь в ванную. Уже внутри он стягивает с себя одежду и кладет кипу с чистой одеждой на крышку унитаза. Затем поверх нее ложится шляпа, и Чуя ступает в душевую кабину. Он использует как гель для душа, так и шампунь, и полностью себя намыливает. Проходит около получаса, когда он наконец смывает все это с себя и, довольный, выключает душ. Вытершись полотенцем, он разгребает стопку одежды, которую вручил ему Дазай, и надевает вещи на себя. Он оставляет полотенце сушиться, а сам выходит из ванной. Осаму, который в то время был увлечен чтением книги, поднимает взгляд, и его глаза приобретают размер, сравнимый с блюдцами, когда он видит Накахару. Затем он заходится в несдерживаемом хохоте. — Да че ты ржешь? — раздраженно спрашивает Чуя. — Моя одежда на тебе просто висит, и ты выглядишь в ней, как мешок с картошкой. Ей-богу, Чуя, ну и низкий же ты! — объясняет Дазай и, едва вытерев слезы, вызванные смехом, начинает ржать лишь сильнее. — Это ты слишком высокий, придурок! Да и к тому же откуда я вообще мог знать, что сегодня мне понадобится запасная одежда? Твое спасение в мое планы не входило,— защищается Чуя. — Ну, так тебя никто и не просил этого делать,— начинает Осаму. — Серьезно, тебе так сложно поблагодарить меня? — с иронией произносит Чуя. — Я вообще-то показал тебе свою квартиру,— тычет фактом Дазай. — И че? — огрызается Накахара, скрещивая руки на груди. Дазай смотрит ему в глаза. — Чуя, ты единственный, кто знает, где я живу. И почему-то на душе Чуи вдруг становится тепло. Он моргает. — А? В ответ он получает лишь теплую улыбку. «Ого,- думает Чуя,- он доверяет мне». — Ты ведь знаешь, что я никому не скажу, а, мумия? — Знаю,— спокойно отвечает Дазай. — Отлично. Накахара все еще удивлен, что Дазай так просто поделился с ним тем, что обычно старался скрывать. И пусть Чуя бы в этом не признался, но это немного улучшило репутацию Дазая в его глазах. И даже отодвинуло на второй план желание придушить его. — Я, конечно, ни на что не намекаю, но если об этом кто-нибудь узнает, свои шляпы ты больше не увидишь,— говорит Осаму. — Сволочь, только тронь их, ей-богу, только тронь! — моментально вскипает Чуя. Дазай усмехается. — Просто убедился, что ты понял. —Агх, просто забудь. А теперь, будь добр, подними пятую точку с дивана: я собираюсь тут спать,— произносит Накахара. — Размечтался. Сегодня ты спишь со мной,— говорит Дазай так, словно это в порядке вещей. — ЗА ЧТО? — вопрошает Чуя, чувствуя, как к лицу приливает кровь.— Тут же такой прекрасный диван, ну! Почему ты думаешь, что я буду спать с тобой? Зачем ты вообще заставляешь меня это делать? — Ну ты и покраснел. Я вообще имел «спать» в прямом значении этого слова,— отвечает ему Осаму, которого вся эта ситуация явно забавляла.— Ничего не будет, пока ты сам этого не захочешь. — Да катись ты к черту, Дазай! — восклицает Чуя.— Можно подумать, я бы хотел чтобы «что-то» было. — Ну ты же поцеловал меня? Проходит несколько секунд, прежде чем Чуя понимает, о чем идет речь; после осознания его лицо заливает краска. — Это не был поцелуй! — вопит он,— я пытался передать тебе воздух! Кто знал, сколько ты там находился, к тому же, если бы ты был без сознания, спасти тебя было бы куда сложнее. Ты был в сознании, поэтому делать непрямой массаж сердца было бы бессмысленно, и это было единственной идеей, которая пришла мне в голову. Это был не поцелуй! — Я понял,— говорит Дазай; его губы снова складываются в эту непонятную полуулыбку. Что-то в нем точно не такое, как обычно, и от этого сердце Чуи будто бы бьется быстрее; он не знает, почему это происходит, но, к счастью, Осаму ничего не замечает. — Что сделано, то сделано,— продолжает тот.— К тому же, если ты окажешься вне моего дома и заболеешь, то сам о себе точно не сможешь позаботиться. — С чего ты взял, что я не заболею, находясь в одной постели с тобой? — наполовину заинтересованно и наполовину раздраженно спрашивает Накахара. — С того, что мы будем греть друг друга,— отвечает Дазай. Чуя чувствует, как наступает головная боль. — Ладно, только давай быстрее, а то я передумаю. Дазай улыбается; его улыбка несколько меньше чем предыдущая, но такая же искренняя. — Я выключу свет? В ответ Чуя кивает. Осаму щелкает выключателем, и свет гаснет. Накахара стоит молча и не двигаясь, и ждет, когда его глаза привыкнут к темноте. Внезапно его хватают за запястье, и где-то рядом голос произносит: — Я доведу тебя до спальни, ты не против? — Да я и так вижу,— врет Чуя. Тем не менее, Дазай его руку не отпускает и просто направляется в спальню, а Чуя молча следует за ним. Осаму открывает дверь и ведет его за собой. Закрыв за ними дверь, он доводит Чую до кровати и ждет, пока тот удобно на ней устроится, прежде чем самому туда забраться. Между ними остается порядка двух или трех дюймов. — Вот видишь? Здесь достаточно места для двоих,— нарушает тишину Дазай. — Хорошо,— отзывается Накахара, смотря на Дазая. Уголок его рта поднят вверх, и он настойчиво смотрит другому в глаза, отчего Чуя не может отвести взгляд. Он отчаянно борется с желанием придвинуться ближе к Осаму и вытягивает руку, чтобы остановить себя, а затем отворачивается к стене. — Спокойной ночи, Дазай. — Спокойной, Чуя,— отвечает Дазай. В темноте Чуя разглядывает свою руку и думает, что он действительно собирался сделать. Убрать с лица Дазая спадающую на глаза прядь? Или что-то другое? Стараясь отогнать мысли, Накахара мотает головой и сжимает ладонь в кулак. Ему категорически не хочется думать об этом, и он изо всех сил старается заснуть.•••
Некоторое время спустя Чуя просыпается. На улице все еще темно, и кажется, что сейчас едва минуло двенадцать ночи. За ночь он каким-то образом повернулся обратно к Дазаю и одна из его ног оказалась переплетена с его ногами; правая рука Осаму подложена под голову Чуи, а левая лежит на его талии. Одна из рук Накахары согнута в локте и лежит между ними, в то время как вторая покоится на груди Дазая, чье сердце размеренно бьется в такт его спокойному дыханию. Это действует несколько успокаивающе, и Чуе отчаянно хочется спихнуть его на пол. Однако он лишь немного отстраняется, и, как и ожидалось, другой не пошевелился. Накахара вздыхает: он слишком устал, чтобы разобраться с этим до конца. Поэтому он снова закрывает глаза. Несколько позже, прежде чем провалиться в сон, он, чувствуя удивительный комфорт, полусознательно бормочет: — Tu ferais mieux de ne pas lâcher parce que je n'ai pas d'intention de faire ça.¹ Возможно, ему лишь померещилось, но рука Дазая будто бы прижала его немного крепче к себе. И, ему кажется, он слышит тихий шепот: — J'essaierai.² Чуя не уверен полностью, но такие вещи Осаму до этого не делал, и это самая похожая на обещание вещь из всех, которые Дазай когда-либо говорил. Он снова засыпает, думая о ясных глазах, милой улыбке и мягких губах и надеется, что, когда он проснется, Дазай все еще будет рядом.Так и происходит. Просыпаться рядом с Дазаем кажется для Чуи странной вещью, но он думает, что был бы не против, если бы такое случилось еще раз. Он смотрит на Осаму, и есть в нем что-то такое очаровательно мальчишечье, отчего Накахара поддается желанию и поправляет растрепанные каштановые волосы; он снова думает, что прошлой ночью едва не потерял Дазая.
И ему не кажется, что в ближайшее время он от него отвяжется — Чуя очень упрямый и ему не плевать, как ожидалось.
Так или иначе, он никогда не умел полностью и бесповоротно отпустить человека, поэтому ему приятно было бы остаться в объятиях Дазая еще.
И пока Накахару это устраивает, он будет рядом с Дазаем. Ведь не так ли поступают напарники?