stardust

— Я хочу, чтобы у меня был кот, — говорит она, мечтательно глядя в потолок, а на следующей неделе притаскивает Никите в квартиру огромного серого британца. Никита не знает, где она его взяла — не хочет знать, потому что правда может оказаться неприятной. Карма называет кота Дрейком и постоянно таскает его на руках. Она такая милая, тонкая, с неподъёмным куском серого меха в девичьих ладошках. Улыбается довольно и хитро. Никита думает, что она может быть трахалась с кем-то за этого кота, а может нет, и она не вводит его в курс, потому что однажды с ее уст сошёл очередной пересказ предыдущей ночи, и Никита очень жалобно сказал: «Пожалуйста, не говори мне». Шлюхой Карма не была. Карма просто делала все, что хотела, носила чересчур высокие каблуки и кружевное белье, и всегда пахла чем-то очень запретным и сладким. Ее присутствие в квартире у Никиты было сущим невероятнейшим чудом. Полнейшим убийством его неверия в чудеса. И не то, чтобы Карма была не в его лиге, Карма не была не в чьей лиге, Карма была светящейся суперновой. Она много лежала и много печатала. Много тусовалась в местах, о которых Никита не хотел знать, и чертовски много закатывала глаза. Ее существование в глазах Никиты не поддавалось никакому объяснению, с тех пор как однажды она посмотрела на него очень внимательно и сказала «Может выебешь меня?» Никита тогда не позволял себе даже представить ничего подобного. Он тогда был лично знаком с Кармой от силы неделю, и желание как-то прикоснуться к тому прекрасному, что она собой являла, было абсолютно платоническим. А она, будучи почти трезвой и невыносимо красивой, сказала так, будто он ещё и мог отказаться: — Может выебешь меня? Как будто это было какое-то сраное одолжение. Никита тогда нервно засмеялся, а она смотрела хитро и серьёзно. — Боже, ты с какой планеты вообще? — спросил Никита, и этот вопрос не покидал его с тех самых пор. Карма была абсолютно неземной. Трахались они всего пару раз: тогда, и ещё в моменты, когда Карма казалась особенно надломленной. Она говорила: — Выеби меня. Заставь меня почувствовать хоть что-то. И Никите не хотелось ее ебать, хотелось просто держать её обеими руками, чтоб она не распалась, не раскололась. У Кармы на скулах всегда был хайлайтер — молочно-белый и ослепительный, как она сама, и если Никита проводил по ее лицу пальцами — то он оставался на подушечках. Звездная пыль. Карма смеялась и называла созвездия. Она, казалось, знала чертовски много созвездий. Никита спрашивал, с какой она планеты, и Карма говорила: — С созвездия Кассиопеи. Или: — С созвездия лебедя. Или: — Феникс. Возможно иногда она просто говорила слова наугад. Никита не хотел проверять, как не хотел знать, что Карма делает примерно пять дней в неделю, когда не появляется на связи или у него в квартире. Возможно это было к лучшему. Возможно, Карма действительно была с созвездия Кассиопеи. Возможно, Карма трахалась с кем-то за серого кота, мурчащего у неё в руках. Возможно, Карма была суперновой, и Никита был тем, кому посчастливилось увидеть ее вспышку. Возможно, хайлайтер на кончиков его пальцев была самая настоящая звездная пыль. — Я хочу, чтобы солнце погасло, — говорит Карма, и Никита боится, что на следующей неделе случится апокалипсис, а Карма будет улыбаться — довольно и хитро.