я напишу тебе поэму о безмолвии

Если можно было бы выблевать все свои органы, лишь засунув два пальца в рот, Тайлер бы поступил так ещё давным давно. Ему так душно, что приходится открывать рот, чтобы втянуть совсем чуть-чуть воздуха — он настолько не нужен, что Тайлер с удовольствием закрыл бы рот, а затем ещё и нос, чтобы его глаза закатились и он рухнул прямо здесь, посреди танцпола, чтобы люди топтали его своими ногами — обутыми лишь в лучшую обувь, он бы умирал под новыми кроссовками, на его лице отпечаталась бы подошва, где посередине было бы написано, почти незаметно, слово найк или пума, для парня это совсем не важно, он желал просто быть затоптан здесь. Сладостный дым сигарет развевается с выхода, но Тайлер не заворачивает туда, он шагает дальше по танцполу, в его бока врезаются люди, они не замечают — тут все друг о друга трутся. Он шагает к столику, его вновь приветствует Брендон, его улыбка шире, чем у Джокера, его голос настолько громкий и звучный, он почти может перекричать сраную музыку в клубе. Он поднимается с дивана, чтобы посадить Тайлера куда-нибудь посередине, собираясь ему заливать алкоголь, сильнее, чтобы то ли янтарная, то ли просто коричневая этиловая жидкость лилась по его горлу, заставляя низ живота полыхать, а маленькие крупинки слёз собираться в уголках глаз, но они бы не слетали вниз, ведь они совсем незаметны. Брендон продолжает говорить. Боже, заткнись Тайлер приземляется прямо между этим горланистым Ури и девушкой, её лицо миловидно и полно невидимых веснушек, волосы короткие, а рот широкий, она улыбается, обнажая идеальные зубы — какого чёрта все идеальные вокруг него. Он пытается найти хоть один изъян, но думает, что здесь слишком часто мерцает свет, чтобы это сделать. Джозеф поднимает глаза и практически тут же их опускает вниз, его лицо почти полыхает от смущения, его щёки не могут быть красными просто потому, что у него прекрасная самовыдержка — он не краснеет, пока сам этого не захочет или же пока тягучий, самовольный, практически расплавляющий взор парня не опускает в его сторону. Тайлер осматривается, из всех присутствующих он знает лишь Даллона с Брендоном, и совсем мельком Пита, но не заинтересован в разговоре с этой стороны, парень смотрит в другую сторону, куда-то к бару, Тайлеру, если честно, даже всё равно. Тайлер чувствует, как ему жарко, он слегка оттягивает воротник рубашки, в которой пришёл сюда. Его глаза елозят по всей их компании, старательно избегая лишь одного угла, куда самовольно завалился желтоволосый парень. Тайлеру совсем не нравится этот цвет волос, он думает, что ему скорей всего подошёл какой-нибудь синий или красный — два противоположных цвета: синий идёт в ассоциации с меланхолией, внутренним успокоением, когда красный — с бушующей яростью, агрессией, которая водопадом выливается на всех окружающих людей. Жёлтый — это слишком яркий, среди серости цветного клуба, где взрываются разноцветные огни, перед глазами светомузыка мельтешит, отчего хочется зажмуриться, потому что Тайлер уже чувствует — его тошнит. Дело не в плещущимся спирте в его желудке, который осторожно бьёт в голове, подступаясь коварными шагами. Он действует как бомба замедленного действия. Мало чего замечаешь, пока перед глазами не проплывают лица или же мебель. — Это, кстати, Джош, — представляет Брендон парня. Тайлеру не нравится его имя. Тайлеру не нравятся его волосы. Его миловидная улыбка, что должна вселять спокойствие — парень почти похож на одуванчик, но как такие цветы могут выживать в темноте. В данном случае, в темноте клубов, где куча ног, куча тел, всё может растоптать тебя, всё может заставить тебя исчезнуть, словно ты никогда и не существовал. Сейчас Тайлер мог исчезнуть из-за пристального взгляда. Когда Тайлер пьёт в n-ый раз, кто-то придерживает донышко стакана, не давая убрать его от губ, тем самым заставляя выпить всё до последней капли — до последней капли, что оставляет ожоги прямо в горле. Нос Джозефа морщится, его губы кривятся уголками вниз, а стакан больно врезается в носогубную складку. Длинные пальцы так удачно держат стакан, длинные пальцы, ногти которых покрашены в белый цвет — не слишком аккуратно. Тайлер не любит неаккуратных людей. Он, кстати, не помнит, когда этот самый Джош оказался с ним на диванчике, куда пропала та миловидная девушка, а рядом с Брендоном теперь сидит Даллон. Алкоголь — злая вещь. Тайлер не чувствует головы на своих плечах, её попросту нет, он пытается откинуть назад, задирая, обнажая шею, и вглядывается в мелькающие точки на потолке, либо они всё же в его глазах. Звуки кажутся такими медленными, но лучше всего он чувствует чужие губы с острыми, почти акульими зубами, которые почти трепетно скользят по его коже, прикусывая, пытаясь растерзать, оставить кучу кровавых пятен, они будут такими синими, как могли быть волосы Джоша, затем перевоплощаясь в фиолетовые, напоминая цветы на кустах в конце мая или небо, которое превращается в холодные оттенки, расползаясь палитрой по всему небу, оповещая, что следующий день будет холоднее. Теперь Тайлер немного отклоняет голову в сторону, он поднимает руку — она почти не слушается его, это смешно — его пальцы буквально путаются в лёгких волосах, они воздушные и они отвратительного цвета, Тайлер пока не видел, но он знает. Но прислоняет чужие губы к своей шее ещё сильнее, заставляя этого человека въедаться в неё, да, ты можешь сгрызть. — Чёрт возьми, — губы вместе с языком оставляют засосы, у его однокурсников будет масса вопросов, но сейчас главным вопросом становился Джош, и Тайлер, честно, он не знает, как это произошло. — Хочешь, чтобы я отсосал тебе? Его рука опускается на пах Тайлера, почему никто из их компании не видят, что они почти совокупляются на этом диванчике. Тайлер поворачивает голову сначала вбок, он видит лишь руку Ури, на указательном пальце чёрное кольцо, а затем смотрит на эти жёлтые волосы — что за ужаснейший цвет — опуская взгляд к лицу, там цветёт улыбка, белоснежная, но незаметная во всплесках цветов в клубе. — Да. Джошу не надо было повторять дважды, его пальцы крепко обхватили Тайлера за майку потянув за собой, его ноги сплетались между собой, пока они шли к туалету. Отсос в туалете, что может быть банальнее, скажите, пожалуйста. Тайлер не знает. Никто не знает. Но они уже здесь, Джош пихает Тайлера в кабинку, сажая того на туалет, плотно прикрывая дверь, падая на колени. Тайлер чувствует, какой он мутный, он чувствует, как чужие пальцы касаются его ширинки, расстёгивая, пытаясь снять узкие джинсы, но Джозефу приходится приподняться, чтобы стянуть жёсткую ткань хотя бы до колен. Тайлеру не отсасывали. И точно этого никогда не делали парни. Особенно с такими волосами, губами и пальцами. Их имя не было «Джош». Но Тайлер слышит, как хрустит его шея, когда он откидывает голову назад, как только практически алый язык Джоша касается его головки члена, собирая выделившийся предэякулят, Тайлеру даже тяжело дышать — не то, что контролировать себя. Он выгибается на этом туалете, путаясь в чужих жёлтых прядях, но кончая без чужого имени на своих губах, с него срывались лишь сдавленные стоны, выдохи. После того, как белые капли семени скрылись в чужом рту, Тайлер почувствовал этот же рот на своём. Джош наклонился к нему, его рука придерживала щёку Джозефа, самозабвенно целуя, цепляя своими губами его, добавляя язык, давая Тайлеру почувствовать его же вкус, отчего последний морщится сквозь поцелуй, кусая Джоша в ответ за язык. Тот с шипением отстраняется, смотрит внимательно, хоть всё вокруг и туманно, затем по второму кругу врезается своими губами и зубами в его рот. Тайлер чувствует, насколько это мокро, его рот влажный от столкновения с чужими губами, чужим языком, он чувствует себя таким грязным из-за того, что он пьян, что он чувствует полное расслабление после оргазма. Но он пытается вырваться с чужих объятий, и когда он отстраняется, то быстрым покачивающимся шагом вылетает из туалета, не оборачиваясь. Он сгребает свою куртку с диванчика, думая, что он должен успеть выйти на прохладный ночной воздух, прежде, чем алкоголь выйдет из него через рот. Буквально за углом клуба он блюёт, из него плещет алкоголь смешанный с желудочным соком, оно опаляет горло, дерёт, заставляя слёзы катиться по щекам, слюны во рту больше обычного. Он сплёвывает остатки, выпрямляется и пытается найти телефон, чтобы вызвать такси. Телефон не слишком реагирует на его прикосновения, поэтому Тайлер плюёт на это дело, выруливая из угла и идёт к своей остановке.

***

Тайлер клянётся, он мало болел, когда был подростком, ему сейчас всего двадцать, его подростковые годы закончились не так давно, но прямо сейчас он чувствует, как его грудная клетка сжимается, ему почти что тяжело дышать. Парень кладёт руку там, где под белыми рёбрами скрывается его сердце, сжимая ткань майки, пытаясь отдышаться. С ночи в клубе прошло около двух недель, он почти (не) вспоминает жёлтые волосы. Он в обычное время не смотрит в соседнее окно однушки, что напротив, серьёзно, два разных дома, а стоят слишком близко. Положи между пропастью во двор лестницу, Тайлер смог бы перелезть в соседний дом. Джозеф стоит с чашкой чая в два часа ночи, запивая коричневой приятно пахнущей жидкостью обезболивающие, Тайлер знает, что не стоит запивать таблетки горячим чаем, но они уже исчезли в его глотке, падая в желудок, поэтому он просто стоит у окна, считая чужие окна со включенным светом на соседнем доме. Их всего пять на девять этажей. Потому что люди привыкли спать в среду в два часа ночи. Тайлер смотрит ниже, прямо в чужое окно, где горит свет, он может видеть кусочек чужой спальни, видит край кровати, полностью шкаф и чужую тень, которая подходит к шкафу, руки поднимаются, стягивая с себя верх одежды. Тень преобразуется в человека, Тайлеру почти тяжело дышать от знакомо-незнакомых жёлтых волос. Он не верит. Понимаете? Он не может верить этому дерьму. Его жизнь, кажется, просто в наглую хохочет над ним, Тайлер почти хватается за грудь, потому что сердце опять начинает буянить. У него, кстати, никогда не было тахикардии, но прямо сейчас он сжимается пополам от того, что орган бьётся как забитая птица в клетке, почуяв, что может прямо сейчас вылететь на свободу. Чашка с чаем оказывается на подоконнике, где и пальцы правой руки, левая — лежит на том же месте, где сердце. Он царапает кожу сквозь ткань майки, думая, что у него слишком длинные ногти. Глаза всё ещё направлены вниз, желтые волосы насмехаются над ним издевательски, Тайлер старается сжимать губы сильнее, чтобы они превратились в узкую полосочку. Парень с этими уродливыми жёлтыми волосами снимает штаны, неаккуратно запихивая их на нижнюю полку в шкафу, Тайлер чувствует, как он стонет, сквозь зубы и как же, чёрт возьми, ему сейчас больно. Он не отрывает взгляда, его кофе в глазах цепляется за каждое движение парня снизу. Он наклоняется чуть дальше, царапая ногтями подоконник, морщась сильнее от неприятного чувства, что забирается под его ногти, стёсывая кожу под ними. Парень, стоящий в своей квартире словно чувствует затылком, что кто-то за ним наблюдает, поэтому поворачивает голову, смотря сначала в соседнее тёмное окно, а затем взгляд его игривых карих глаз поднимается выше, цепляясь за чёрные волосы Тайлера, за его сжатые губы и внимательные глаза. Они смотрят друг на друга примерно минуту, Тайлер совсем (не) хочет убить себя за этот контакт. Затем на лице Джоша расползается противная улыбка, он делает шаг к окну, Джозеф молит его безмолвно, чтобы тот не открывал окно. Но Джош открывает окно. Он опирается локтями о подоконник, вылезая почти наполовину на холодную улицу, будучи лишь в одних боксёрах. Его морщинки около глаз кажутся милыми, его улыбка кажется милой, но Тайлер знает, что Джош далеко не милый. Он молчит, но Тайлер чувствует, что парень почти приказывает ему открыть окно и поговорить с ним. Тайлер зачем-то делает это, но не высовывается так сильно, как Джош. Его сердце всё ещё стучит с ускоренным ритмом. — Ты так быстро убежал тогда, что я даже не успел поблагодарить тебя, — они негромко говорят, Тайлер надеется, что нормальные соседи уже спят, а те, кто не спят — не любопытны. — Поблагодарить? — слова теряются во рту Тайлера. — Ты же… — Да, — Джош улыбается, подул легкий ветер, развивая его жёлтые запутанные кудри, делая его вид ещё более неряшливым. — Мне было приятно доставить тебе удовольствие. Теперь Тайлер просто теряется. Он хочет захлопнуть окно, спрятаться в своей квартире, надеясь, что это не его сосед, но вместо этого Джозеф просто краснеет, спасибо, что сейчас два часа ночи и в темноте этого не видно. Он может сгорать со стыда, но Джош не заметит. — Я… — Тайлер предпринимает попытку уйти, но голос Джоша вновь останавливает его. — Ты так невинно смущаешься. — Я не… — слова снова обрываются. — Это и заставляет меня хотеть тебя. Тайлер давится своей слюной, его рука чуть соскальзывает, что чашка с чаем почти летит с подоконника. У него всё «почти». — И тебе нужно быть скрытнее, если хочешь подглядывать за людьми в окна, — он отбрасывает волосы со лба, их тут же подхватывает ветер. — Я совсем не подглядывал, — оправдывает себя Тайлер, потому что да, он не подглядывал, у него нет такого фетиша. — У меня бессонница. — Могу сделать так, чтобы ты упал без сил на кровать, — Тайлер не думает, что они на этой стадии отношений. Потому что у них нет никаких отношений. Они были пьяны и Джош просто отсосал ему в туалете, как будто это редко случается с пьяными людьми. — Пожалуй, — Тайлер прочищает горло, — я откажусь. Джош всё ещё улыбается, его выражение лица не меняется. — Как знаешь, — Тайлер первым закрывает окно, прячась от холода и желтоволосого парня в своей квартире.

***

Тайлер не смотрит в чужие окна, Тайлер не сидит в два часа ночи на кухне, Тайлер снова же — он не смотрит в чужие окна на соседнем доме, он просто думает, что подхватил какую-то заразу, от которой ему тяжело дышать. Он мог бы думать, что это пневмония, но это не она. Он здоров, только не может дышать. Тайлер не курил. Тайлер не любил сигареты, поэтому не мог спихнуть свою одышку на них, не мог спихнуть то, что он сгибается в три четверти, хватаясь руками за стены. У него на носу сессия, он совсем не готов — здесь уже не надо слово «почти». Тайлер думает как бы ему не вылететь из универа и не умереть от очередного приступа, когда его сердце, казалось, сжималось в мелкую точку, а затем распухало, расцветало, как бутон розы, просясь к свету. В его теле не было света, поэтому он чувствовал, как начинал увядать. Тайлер теперь, когда сидит в два часа ночи на кухне, не включает свет, потому что знает, что этажом ниже, в соседнем доме, Джош не спит, а если он увидит свет на седьмом этаже, то ему непременно захочется поговорить. Тайлер молча сидит в темноте, в глаза бьют зелёные цифры на микроволновке, которые с укором показывают ему 02:32, и Джозеф понимает, что утром он не сможет встать. Он просто продолжает сидеть за столом, слушая изредка визги тормозов машин на проспекте, что не так далеко от его дома, редкие крики подвыпивших людей, которым нет дела, что сегодня лишь четверг. Он спускает одну ногу со стула, собираясь двинуться в постель, потому что его веки всё же закрываются, но тут же сердце резко подскакивает, словно выбираясь из зарослей, когда слышит звонок в дверь. Он чувствует, как по спине пробежался противный холодок, но он выходит в узкий коридор, ступая по дощатому полу, обходит свою обувь, что неаккуратно разбросана, все равно цепляясь за цветочный кед. Он осторожно смотрит в глазок, но в подъезде темно, Тайлер сжимает зубы. Моргает два раза, прежде чем звонок в дверь повторяется. Свет в подъезде зажигается. Тайлер думает, что это идиотская шутка. Он открывает дверь. — Что, бессонница?

***

Тайлер был прав, он никуда не идёт утром. Он переворачивается на другой бок, зарываясь носом в чужую шею, выдыхает, пуская по ней мурашки, и прикрывает сладко глаза. Его сердце всё ещё болит, опутываясь колючей лозой. Но Джозеф засыпает. К вечеру, когда солнце заходит, как и каждый сраный день, Тайлер наконец-таки распахивает глаза, рядом с ним всё ещё находится чужое тело, ему так тепло, что Тайлер забывает о том, насколько Джош не милый и насколько он ему не нравится. Джош плохой, Тайлер в этом уверен. Джош всё ещё спит, поэтому Тайлер вылезает из кровати, шагая в туалет, где его рвёт, впервые за те несколько недель после клуба и теперь это не алкоголь, но Джозеф уверен, просто на все сто процентов, что лучше бы его рвало алкоголем. Лепестки мака, смоченные желудочным соком — это последнее, что Тайлер хотел бы видеть в своём туалете. Он поднимается с колен, шатаясь, подходит к раковине, смотрит на своё отражение, не веря, он не верит. Во рту горько, но всё перемешивается со противно-сладким нектаром. Он вытирает уголок губ, совсем немного красного осталось на нём. Тайлер на самом деле ненавидит маки. Он думает, что это всё ещё идиотская шутка.

***

Джош уходит ночью. Ему незачем здесь оставаться, потому что Тайлер на самом деле его не любит. Он ему даже не нравится. Тайлер никогда не смотрел на мир сквозь розовые очки, поэтому и мир никогда не показывался ему розовым. Тайлер всегда смотрел сквозь красный цвет, смешивая всё с грязью агрессии, вульгарности. Он смотрел на жёлтого Джоша, зная, что его цвет красный. Потому что Джош был самой пошлой вещью в этом мире. Тайлер (не) смотрит в нижнее окно. А ещё Тайлер не верит, что есть такая болезнь как ханахаки. Его рвёт противными красными маками с червоточинами посередине, Тайлер чувствует, как его это опьяняет. Его веки тяжелеют, поэтому он выключается прямо в коридоре, не успевая дойти до комнаты.

***

Дженна наконец-то его замечает в университете. Тайлер не появлялся там около недели. И ему кажется, что скоро он забудет о дороге в универ. Блэк хмурит свои идеальные брови, проводит по его плечам руками, произнося: — Ты выглядишь чересчур плохо, — её голос такой мелодичный. — Я знаю, — соглашается Тайлер, кивая головой. Он чувствует, как лепестки поднимаются к его горлу, его почти тошнит. Снова «почти», потому что он не покажет, что всё плохо перед Дженной. Пусть Дженна думает, что он просто приболел — подцепил заразу, с кем не бывает. Такое и не случается с каждым, Тайлер, ты просто пропавший человек. Тайлер просит себя заткнуться. Его всё же рвёт. Прямо на улице, прямо себе под ноги, рядом с ним шагала Дженна, она зажимает рот рукой, слёзы скапливаются в уголках её синих, таких чистых, глаз. Она смаргивает слёзы, помогает Тайлеру выпрямиться, просит его, она почти умоляет его пойти к врачу. Тайлер думает, что это всё идиотская шутка. Он безмолвно молит о смерти. Ему говорят об операции, но Тайлер не сможет позволить её себе. Даже, если бы и смог, он не готов был бы переступить такой порог и отказаться от всех чувств. Дженна просит его подумать. Тайлер не хочет думать, поэтому просто закрывает перед ней дверь, захлопывая перед самым носом, плетясь на кухню, опираясь о подоконник, цепляясь взглядом за окно снизу, квартира за которым сейчас пустовала. Джозеф игнорирует боль в сердце.

***

Вздрагивать от звонка в квартиру стало привычно, тяжело дышать от чужих прикосновений стало привычно, утром подниматься и видеть алые, как грёбанные маковые лепестки, засосы на шее, на ключицах, на груди, на чужой коже — привычно. Тайлер задирает голову на своих придавленных подушках, его кожа такая горячая, кожа Джоша такая горячая, его губы так умело скользят по его шее, он целует кожу, хватает тут же зубами, вгрызаясь агрессивно, затем засасывает это место, проводя по нему кончиком языка. Тайлер безмолвно молит. Он безмолвно молит о том, чтобы скончаться прямо сейчас. Умереть на этой постели, прямо под Джошем, чтобы вокруг него были лишь лепестки красного мака с червоточинами внутри. Они бы насмехались над Джошем, а он делал бы то же самое в ответ. Они бы оба насмехались над Тайлером. Но Тайлеру было бы всё равно, ведь он — мёртв. Но он оборачивает свои ноги за спиной Джоша, на его губах всё ещё нет его имени, он лишь стонет, закатывает глаза, двигается, подстраивается под его ритм, требуя, чтобы тот двигался быстрее. Джош — это та самая вещь во всём мире, от которой Тайлера тошнит.

***

Тайлер отлично понимает, что он умирает. Его уже отчислили из универа, поэтому он просто лежит в своей однушке, его пальцы зарываются в грязную простынь, он не менял их после последнего раза с Джошем здесь. Он представляет себя в гробу, затем, переворачиваясь на бок, блюёт прямо на пол, всё те же красные лепестки лежат около кровати, от них смердит смертью. Тайлер обхватывает пальцами свою кожу на груди, ощущая, как сердце начинает биться сильнее, ему больно настолько, что он закрывает глаза, кусая нижнюю губу до крови. Алая кровь скользит по его щеке, он всё ещё на боку, капли крови падают на белую простынь, оставляя пару некрасивых пятен. Из почти порванного рта Джозефа всё лезут и лезут лепестки, он задыхается. Он не «почти» задыхается. Красный мак забил его горло, поэтому Тайлер закатывает глаза, не пытаясь сделать последний вдох.