Он сказал правду...

Габриэль сидела у окошка и мечтала о своем, о девичьем. Солнечные лучики запутались в ее волосах, и они теперь сияли, словно настоящее золото. Ее воинственной подруги Зены не было — сейчас она помогала их общему знакомому — принцу воров Автолику, которому в очередной раз грозила тюрьма. Габби она велела дожидаться ее, но девушка ждала не только свою героиню, но и своего возлюбленного Пердикаса. С ним она была знакома чуть ли не всю жизнь и сейчас мечтала выйти за него замуж. А еще ей хотелось узнать одну вещь — что он думает о ней на самом деле. «Вот бы научиться читать его мысли!» — думала она. Наконец, Габриэль увидела возвращающегося домой Пердикаса. День уже клонился к вечеру. Должно быть, у ее жениха было много работы, он ведь такой труженик! Тут на личико Габри набежало легкое облачко. Она приревновала Пердикаса, хоть и знала, какой это честный и славный парень. В очередной раз она пожалела о том, что не может читать его мысли… «Моя любимая… Я обниму тебя», — думал в это время Пердикас. Зайдя в дом, он обнял Габриэль и сказал: — Привет, Габриэль, я скучал по тебе! — Я тоже! — радостно ответила ему Габби. — К нам сегодня зайдет Джоксер, принесет мне новый свиток, — добавила она. — Хорошо, удачных историй, — с улыбкой ответил Пердикас, знавший, что его невеста прекрасная рассказчица и сказочница. — Спасибо, милый, — голубкой прощебетала девушка, и при звуке ее чарующего, мелодичного голоска у юноши сильнее забилось сердце. В нем проснулся голос любви, и он привлек к себе девушку, нежно поцеловав ее в алые губы. Она пылко отвечала на этот поцелуй, когда в дверях появился ее недотепа-друг Джоксер… как всегда, не вовремя, пусть его до этого и ждали. — О, привет всем! — поздоровался он. — А что это у вас тут происходит? Габриэль и Пердикас не знали, как бы помягче ответить… — Ничего, просто мы обнялись, давно не видели друг друга, — с легким сарказмом в голосе сказала Габриэль. — Эмм… — промямлил сконфуженный Джоксер. — Я тут это… свиток принес. — Спасибо, Джокс, — улыбнулась Габри. Протянув ей дрожащей, словно у пьяного, рукой свиток, Джоксер неуверенно проговорил: — Ну, я пошел? «Ну и иди!» — едва не выкрикнула ему девушка, и только правила хорошего тона и воспитанность удержали ее от этого. Джокс медленно направился к двери, поглядывая при этом на Габри так, будто ожидал, что она остановит его. К несчастью для бедняги, который втайне был влюблен в нее, она и не думала этого делать. Он уже взялся было за ручку двери, как вдруг остановился и, хлопнув себя по лбу, воскликнул: — Ой, я тут кое-что забыл! «Джоксер… Мы тебе, конечно, рады, но ты должен уйти!» — думала про себя Габриэль, постукивая ножкой от нетерпения. — Что ты забыл?! — с легким сарказмом в голосе спросила она вслух. Джоксер стоял молча примерно полминуты, придумывая то, что он мог бы забыть. — О! Ножны, я забыл ножны! — закричал он наконец с плохо скрытой радостью. — Здесь ничего нет… — ответил Пердикас. — Оставь нас с Пердикасом наедине, Джоксер, пожалуйста… — почти взмолилась Габри. — Хорошо… — вздохнув, сказал Джоксер и ушел, оставив Пердикаса и Габриэль одних. Джоксер, конечно, был славным малым и хорошим другом, но сейчас он явно был гостем, никем нежеланным… третий лишний, так сказать. Как только за ним захлопнулась дверь, влюбленные облегченно вздохнули, а потом посмотрели друг на друга с веселым, но в то же время заговорщическим видом. — Ну-с?.. — начала Габри, лукаво подморгнув. — Что-с?.. — в тон ей спросил Пердикас. — На чем мы остановились? — спросила девушка. Вместо ответа парень страстно поцеловал ее в губы. Оба понимали, что меж ними искра страсти, которой сопротивляться уже нет сил. Пердикас аккуратно раздевал Габриэль, целуя ее в шею. Габриэль же стянула с Пердикаса его тунику. Вскоре влюбленные остались без одежды и предались своей молодой любви. Пердикас мягко двигался в Габриэль, и их спальня наполнилась сладкими стонами… …Проснувшись поутру, Габриэль стала с нежностью всматриваться в любимые черты еще спавшего Пердикаса. Ей хотелось провести рукой по лицу милого, покрыть его поцелуями, но его сон был для нее священен. Она не стала этого делать и вместо этого тихонько поднялась, бросив на него в последний раз ласковый взгляд. Одевшись и умывшись, она хотела было пройти на кухню, чтобы приготовить какое-нибудь кушанье для своего жениха, но тут ей пришла в голову одна идея… должно быть, ее нашептали ей музы. Девушка развернула свой свиток и принялась писать о своей любви к Пердикасу, о том, что он дарит ей все новую и новую радость…

***

…Когда-то давно, будучи обычной пираткой, Зена полюбила одного, в ту пору еще безвестного юношу, у которого не было ничего, кроме несбыточных мечтаний и амбиций. Но он был не таким, как все, кого она знала до сих пор. Он был другим, необыкновенным… Звали его Юлием Цезарем. Потеряв голову от любви, пиратка строила планы об их общем будущем, об одном на двоих мире… Все ее мысли были лишь об этом. Он тоже любил ее, но свой родной город Рим любил больше и предпочел его ей. Зена и их любовь были распяты им, принесены в жертву сжигавшему его честолюбию… Но Зена была из тех людей, которые выживают даже после распятия. Выживают и начинают мстить… Теперь они с Юлием стали врагами — врагами не на жизнь, а на смерть. Но одно осталось неизменным: все мысли Зены и теперь были о Цезаре. Не знала воительница, что тот сейчас во главе небольшого отряда приближается к Потейдии. Что же заставило прославленного римского полководца обратить свой взор на эту забытую богами греческую деревушку? Человек непосвященный не нашел бы ответа на этот вопрос. Но тот, кто знал о противостоянии Цезаря и Зены, понял бы, что Юлий, давненько ничего не слышавший о своей противнице, решил узнать, что она сейчас поделывает… Тем временем, Габриэль стала замечать, что творится нечто странное… Описывая очередные приключения и свою любовь к Пердикасу, бард видела, что это будто становится явью. Ей начинало казаться, что она читает мысли жениха. «Странное дело…» — думала про себя сказительница. Впрочем, никак нельзя было сказать, что «прочтенное» ею расстроило девушку. Напротив, она убедилась в том, что все мысли ее жениха были только о ней. Это было бесконечное «люблю, люблю, люблю…», и Габби устыдилась того, что могла сомневаться в нем. С криком радости она буквально повисла на шее удивленного, но счастливого Пердикаса. Но тут эта идиллия была нарушена нежданным-негаданным появлением Зены. — Габби, Пердикас, — начала воительница, — я узнала, что Цезарь где-то поблизости. Будьте осторожны! — О, Зена!.. — протянула одновременно обрадованная и раздосадованная Габриэль. — Так тебе удалось спасти Автолика? — Да, но сейчас точно не до его воровских дел. Этот проклятый римлянин что-то задумал! Знать бы что… Зена вздохнула, и ее лицо омрачилось. Тут ее подруге пришла в голову одна мысль… — Думаю, мы об этом легко узнаем, — весело проговорила она. — Как так? — приподняла бровь Зена. — Сейчас увидишь, — подмигнув, произнесла сказительница. Габриэль взяла свой свиток и стала в нем писать: «Что задумал Юлий Цезарь? Это хочет знать моя верная подруга — храбрая воительница Зена!» Дописав эту фразу, Габриэль свернула свиток. — Что же дальше? — спросила Зена. В ее голосе слышалась насмешка, но в глубине души она была заинтригована. — Ты хотела знать, что задумал Цезарь? Вот сейчас ты это и узнаешь, — с улыбкой ответила Габриэль. Зена, слегка скривившись, приподняла бровь, как делала всегда, когда бывала удивленной или недоверчивой. «Посмотрим…» — казалось, хотела сказать королева воинов. В это время Цезарь обсуждал со своими верными легионерами дальнейшую тактику против бывшей подруги. Римские воины не были оригинальны. Один из них предлагал отравить Зену, второй — схватить и распять, третий — похитить ее надоедливую подружку. — Банально! — сказал Юлий одному. — Идиотизм и варварство! — сказал он другому. Третий из советчиков все же удостоился небольшой похвалы, но и его план был отвергнут полководцем. — У меня есть идея получше, — хитро улыбнулся он. — Смотрите и учитесь! Воины переглянулись, а их командир пошел к сундуку с одеждой, взял оттуда обычные крестьянские вещи и со словами «все гениальное просто» отправился к дому Габриэль… «Зена хоть и умна, но ей и в голову не придет, что я могу принять личину крестьянина», — думал он, и на губах его играла обычная ироническая усмешка. По дороге на него едва не напали разбойники, которыми командовал какой-то глуповатый красавчик со странной прической. Имя у него было самое что ни на есть варварское — Дрейко. Дела у этого разбойничьего атамана, должно быть, шли неважно, коль скоро он решил напасть на крестьянина, по виду которого сразу же можно было решить, что взять с него нечего… Конечно же, Дрейко и его люди думали, что справиться с ним будет легче легкого, да не тут-то было. Недобро сверкнув глазами, Юлий достал спрятанный им кинжал и метнул его в руку Дрейко. Тот тут же вскрикнул — даже не столько от боли, сколько от испуга. — Гребаный селянин, ты, видать, не тот, за кого себя выдаешь! — воскликнул незадачливый атаман. — Я не гребаный селянин, а гребаный римлянин, — хмыкнул Цезарь, — а еще что-то подсказывает мне, что ты точно не друг Зене. — Эта… — Дрейко запнулся. — Эту стерву я когда-то любил, а потом она… — Меня не интересует ваше общее прошлое, — сказал, поджав губы, Цезарь. — Скажу лишь одно: кое-что в прошлом связывает ее и со мной, причем гораздо крепче… И мне она куда больший враг, чем тебе! — Ты хочешь убить ее? — с надеждой в голосе спросил Дрейко. — Коль так, проходи, нам нечего делить! Я тебе не стану мешать! Цезарь пожал плечами и двинулся дальше. Для того, чтобы продолжить путь, разрешение этого примитивного бандита ему точно не требовалось… Спустя некоторое время предприимчивый римлянин дошел до порога дома Габриэль. Посыпая голову пеплом, Юлий, в котором явно умер великий актер, принялся взывать к помощи против… римских кровопийц. На его крики вышли Зена, Габриэль и ее жених. Все они с жалостью и некоторой долей удивления разглядывали этого человека. Несмотря на то, что его лицо было выпачкано сажей и полуприкрыто капюшоном, а его стройная фигура сейчас была сгорбленной и прикрытой нищенскими лохмотьями, что-то в нем казалось им смутно знакомым… — Кто ты, добрый человек? — ласково спросила у него Габри. Незнакомец сделал тяжкий вздох и проговорил искусно измененным голосом: — Я… я — несчастный сирота и беглый римский раб. Вот, услыхал о том, что сама королева воинов здесь и пришел просить защиты и помощи против этих римских ублюдков! Я их ненавижу так же, как и ты! Произнеся эти слова, он бросил красноречивый взгляд на Зену. Ее это почему-то смутило, и на миг она отвела глаза. — Как твое имя? — спросила она, когда овладела собой. — Лициск, — не моргнув глазом, отвечал Юлий. — Бывший пастух Лициск. Зена хотела что-то ответить, как вдруг на свитке Габриэль проступили всего два слова. Слова эти были: «Ах, какая ложь»! Зена удивленно уставилась на свиток, не веря своим глазам… Ей еще не доводилось видеть подобное! Однако же, удивляться ей было некогда — надо было думать. И Зена призадумалась, и еще призадумалась… «Что-то здесь не то…» — сказала она себе мысленно. На ум ей пришел Цезарь, но она отогнала от себя эту мысль, зная о его гордости и самолюбии. Этот патриций до мозга костей просто не мог унизиться до роли нищего крестьянина! Она решила продолжить расспрос… — Что с тобой случилось? Тебя угнетали, и ты решил бежать? — Злобные римские охранники били меня и истязали, а хозяин и вовсе собирался удовлетворить на мне свою гнусную похоть! И вот я решил выиграть момент, чтобы бежать. При этом мне удалось перерезать глотки парочке римских тварей! — поведал о своей горестной судьбе «Лициск». На свитке Габриэль вновь появилась надпись, но на сей раз иного характера: «Похоже мне верят…» Габби, которая тоже украдкой наблюдала за этим чародейством, посмотрела на подругу так, будто хотела сказать: «Что, съела? Теперь-то ты мне веришь?» «Да», — одними глазами отвечала Зена. — Я очень тронута твоими словами, — невозмутимо заговорила она с Лициском, повернувшись к нему опять. — Но мне нужно какое-нибудь подтверждение твоих слов… сам понимаешь. Юлий-Лициск предусмотрел такую возможность. К удивлению Зены, он не выказал ни малейшего признака растерянности. Более того, мнимый нищий задрал на себе одежду так, что отчетливо стал виден некий шрам, похожий на след от ожога, оставленного каленым железом или… клеймо. Метнув в Зену торжествующий взгляд, «Лициск» проговорил: — Вот позорное клеймо раба, которое поставили на мне в свое время. Какие доказательства еще тебе нужны? «Я куда больше верю свитку Габриэль, нежели тебе, самозванец!» — подумала про себя Зена, хмуро глядя на эту отметину. — Нет, доказательств не нужно, похоже, что рассказанное тобой — правда, — сказала она вслух. Юлий-Лициск закусил губу, чтобы не улыбнуться. Все прошло еще легче, чем он думал! Габриэль же с плохо скрытым возмущением посмотрела на свою подругу. Она не верила, что та может дать мнимому Лициску так легко себя обмануть. — Нужно поговорить, — сказала она Зене, отведя ее в сторону. — Как скажешь, — ответила Зена и позволила подруге увести себя в другую комнату. «Лициск» проводил их глазами. Поведение девушек немного удивило его, но он считал, что ему удалось полностью одурачить их и потому особо не тревожился. Пердикас заговорил с ним, и он отвечал ему любезно и даже весело. — Ты вот так просто поверила ему?! — тем временем, накинулась на Зену Габри. — Мой свиток показывает, что все, что он говорит — неправда! — Я не верю ему до конца… Здесь что-то не так, — сказала ей Зена. — То есть у тебя есть план? — спросила бард, радуясь своей ошибке. — Да, посмотрим, что он еще скажет, — усмехнулась воительница. После этой милой беседы Зена и Габриэль вернулись к Пердикасу и «Лициску». Габриэль обратила внимание на свой свиток и на появившуюся на нем надпись «Вот и попалась рыбка». «Ну-ну, — подумала она, лукаво прищурившись, — рано радуешься, рыболов!» — Спроси у него что-нибудь о Цезаре, — шепнула она Зене. Та украдкой кивнула ей. — Послушай, Лициск, — заговорила она с бывшим пастушком, — а тебе не доводилось встречать Цезаря? «Лициск», до сих пор державшийся крайне самоуверенно, все же занервничал, но старался этого не показывать и спокойно отвечал Зене: — Нет, я его не встречал… Хотя, погоди-ка… Один раз я его видел, когда он обедал с моим хозяином. Я прислуживал им за столом. Давно это было, потому и не смог сразу вспомнить. Зена сделала вид, что верит, но на самом деле уже не верила ни единому его слову. На свитке же появилась весьма интересная надпись: «Ха! Я и не думал, что все так просто! Знала бы Зена, что я и есть Цезарь…» Зена увидела новую надпись на свитке и поняла, что перед ними никакой не крестьянин, а сам Цезарь, который пытается их обмануть. Первое ее впечатлением о нем оказалось верным. «Зачем ему этот обман? Что же ты задумал, Цезарь?» Собравшись с мыслями, Зена решила пойти в атаку на завравшегося полководца и, пристально посмотрев на него, сказала следующее:  — Я заговорила с тобой о нем потому, дорогой Лициск, что мне интересно знать, что говорит или… думает Цезарь обо мне. Нас с ним ведь многое связывает… или связывало в прошлом. Я думаю, тебе доводилось слышать об этом от бывшего господина. Юлий-Лициск слегка побледнел и на миг отвернулся. На этот раз он не смог ответить ей вот так сразу. Он не смог, но за него ответил волшебный свиток… «Нас связывало многое, Зена… ненависть, война, споры… и любовь.» Взгляд ярко-голубых глаз воительницы остановился на этой надписи, и они у нее затуманились. Это открытие поразило ее в самое сердце. Ненависть к Цезарю в ее сердце всегда переплеталась с безумной любовью, но она не верила тому, что и он способен на такие же сильные чувства. Ей казалось, что он любит только свое честолюбие, свою мечту, а потому, даже увидев эти слова, она не могла — хоть в глубине души и хотела — поверить в них… Но фрустрировать ей было некогда. Нужно было узнать, что же все-таки задумал коварный Цезарь.  — Ты в порядке? — с тревогой спросила у подруги Габриэль, увидев, как она изменилась в лице. — Да, я просто задумалась, — выдохнув, ответила Зена. Она попыталась овладеть собой и напустила на себя невозмутимый вид, которому мог бы позавидовать сам Цезарь — король притворства. Тот исподтишка наблюдал за ней, и Зена боялась, как бы он чего не заподозрил. — Лициск, ты случайно не слышал о планах Цезаря? Может, твой бывший господин при тебе обмолвился о них невзначай? — вновь принялась расспрашивать она «пастушка». — Нет, мне ничего неизвестно об этом. Я только старался найти способ сбежать оттуда, — ответил он. На свитке появилась очередная надпись: «У меня планы на тебя, Зена!» И тут королева воинов крепко задумалась. «Какие же у тебя планы, Юлий?» Ее взгляд задержался на свитке дольше обыкновенного, что не ускользнуло от Юлия-Лициска. До сих пор он не обращал ни малейшего внимания на свиток барда, на котором, как он слышал, подружка Зены пописывала свои романтические бредни. Сам он никогда не читал ее историй, потому что был уверен, что это не стоящие внимания рассказни глупенькой блондинки. Но вот он глянул туда, куда смотрела Зена, и с изумлением, причем не без испуга, понял, что речь в свитке шла о нем! Так, будто кто-то читал его мысли… «У меня планы на тебя, Зена!» — гласила последняя надпись. Это была его мысль, отразившаяся на этом свитке, словно в зеркале! «Ты хочешь знать правду, Зена? — сказал он мысленно. — Так я скажу тебе правду!» — Думаю, план Цезаря состоит в том, чтобы любить тебя… или убить. Но первое для него предпочтительней, — улыбнулся «Лициск». — Он хочет, чтобы вы снова были вместе. Тут, на глазах у Зены те же слова возникли и на зачарованном свитке. Он не лгал, он впервые сказал правду!  — Мы… — повторила она в задумчивости. — Нас никогда не было. Был этот проклятый город — Рим. Он предал меня ради него. И планов у нас не было — они были только у Рима. Он посмотрел на нее, и в его красивых, выразительных глазах Зена увидела притаившуюся грусть. — Теперь все изменилось, — тихо сказал он. Пердикас и Габри, молча наблюдавшие за этой сценой, переглянулись. Сказительница не очень доверяла Цезарю, о коварстве которого много слышала от подруги, но сейчас ей хотелось ему верить. Почему? Да потому, что, слушая то, как ее подруга клянется ему в ненависти, она часто ловила себя на мысли, что эта ненависть является… оборотной стороной любви. — С каких же это пор? — слабо улыбнулась Зена. Вздохнув, Юлий ответил ей: — Не так давно мне бок о бок с Крассом доводилось биться против Спартака и его орды. Это была настоящая война проклятых. Столько смертей, крови, ненасытного честолюбия и страстей разного рода я не видел за всю свою жизнь! Тогда я понял многое… то, чего не понимал раньше. Я понял, что честолюбие и властолюбие не дадут мне того, что могла бы мне дать любовь. Зена, глядя на Цезаря, думала, уж не волк ли перед ней в овечьей шкуре. Основателем проклинаемого ею Вечного города был вскормленный волчицей Ромул. Юлий был его потомком и унаследовал от него проклятую волчью кровь… — Любовь?! Какую любовь?! — вскричала Зена. — После того, как ты предал меня, у меня к тебе лишь море ненависти, мерзкий римлянин! Габриэль же про себя подумала: «Что победит — любовь или ненависть? Я так хочу, чтоб она была счастлива…»  — Я не хотел предавать тебя, я лишь хотел осуществить свою мечту править Римом и сделать его великим!.. — дрогнувшим голосом сказал ей Цезарь. — Правь, только без меня! — резко бросила ему Зена. — Твой город и твоя мечта мне ненавистны! Выпалив эти безжалостные слова, она с силой ударила его по лицу. Амазонка ожидала, что гордый, самолюбивый Цезарь запылает гневом, но вместо этого он коснулся ее нежной, но жесткой к нему руки губами. — Ударь, но выслушай, — эти его слова прозвучали, как мольба. — И что я должна выслушать?! Твою очередную ложь?! — затыкая уши, чтобы не слышать этот голос, от которого у нее бешено колотилось сердце, закричала воительница.  — Нет, просто я хочу, чтобы ты поняла меня или попыталась понять… Это все, что мне нужно… — с грустью в голосе сказал Цезарь. — Неужели ты никогда не поймешь меня и не простишь? Зена не знала, что и ответить на это. Собственное сердце предавало ее, ибо в нем все сильнее разгоралось пламя былой любви. У нее перед глазами мелькали картинки из прошлого — под час сладостные, а под час — трагичные. Любовь и смерть, верность и обман… «Что же мне делать? Поверить тебе вновь или убить, оросив лезвие своего меча твоей кровью? Третьего не дано…» Эти мысли крутились в голове Зены, словно надоедливая мелодия… Юлий с замиранием сердце ждал ее ответа. На лице Зены отражалась внутренняя борьба, и он ждал исхода этой борьбы… ждал с надеждой и со страхом. Она продолжала молчать, и тогда он, Цезарь, покорно встал перед ней на колени на глазах у изумленных Габриэль и Пердикаса. — Дай мне второй шанс, прошу! — взывал он к ней, протягивая руки. — Я прошу тебя, Зена! Я, правда, жалею о содеянном, об этой страшной ошибке молодости… Я очень, хочу чтобы ты дала мне второй шанс! Я хочу, чтобы ты всегда была рядом и не могу просто так забыть и отпустить тебя… поверь мне, Зена!.. Зена стояла в недоумении и полной растерянности, думая, что же сказать на это и что предпринять. «Странно… Я хочу тебя ненавидеть, но больше не могу. Гнев ушел, обида ушла…» — Второго шанса я не даю никому, и, видимо, ты будешь первым, кому я прощаю подобное… — заговорила она наконец. — Когда тебя предали можно простить, но обнять рука больше не подымется… Юлий молчал, но за него ответил волшебный свиток: «А я так хочу, чтобы ты меня обняла…» На глазах у Зены показались слезы. Она злилась на себя за это проявление слабости, злилась, но не могла ничего с собой поделать. Она не заметила, как прижала голову Юлия к свое груди и погладила его по волосам. Тот наслаждался этой бесхитростной лаской.  — Мой любимый враг… — прошептала она, отчего на его полных губах появилась невеселая улыбка. Пердикас и Габриэль, наблюдая за этой сценой, расчувствовались и тотчас бросились в объятия друг друга. Возлюбленный сказительницы решился на самый ответственный шаг, встал перед ней на одно колено и сказал ей нежно, чуточку дрожащим от волнения голосом: — Ты выйдешь за меня замуж? Габриэль не могла поверить своему счастью. Она давно уже мечтала об этом дне и часе. Прослезившись, девушка ответила: — Я выйду за тебя! Пердикас обнял возлюбленную, прошептав ей на ушко: — Я очень счастлив, что ты у меня есть. Так эти пары обрели друг друга, чтобы больше никогда не расставаться. Люди, никогда не расставайтесь с любимыми, ведь в жизни нет ничего важнее любви!