a kiss of wine

      Валя сидит на пёстром покрывале и, щурясь, смотрит на закатное солнце, разукрасившее весь город в яркие оранжево-розовые тона. Он отпивает красное полусладкое прямо из бутылки и довольно улыбается, чувствуя, как Дима трётся щетинистой щекой о его плечо. Щебет сейчас настолько близко, что Валя слышит его тихое дыхание и кожей ощущает чужое тепло. Атмосфера на этой крыше, куда привёл его Дима, настолько невероятная, что у Вали захватывает дух: словно на ладони перед ними улицы, дома, дороги, люди, суетящиеся внизу, и отражённое во множествах окон солнце.       — Киев — потрясающий, — с какой-то благоговейной интонацией произносит Ермоленко, поддавшись порыву, и слышит Димин самодовольный смешок.       — Я же говорил, что тебе здесь понравится, — Щебет берёт вино из Валиных рук и тоже делает несколько глотков. — Ты не должен уезжать. Не хочу тебя отпускать, — Дима смотрит куда-то вдаль и крутит в пальцах подвеску, на которой болтаются подаренные Ермоленко перья.       Валя переводит взгляд на его сосредоточенное лицо и улыбается, подавляя в себе тоску от размышлений о скором отъезде. Он бы с радостью остался здесь, но у него мастер-классы, выступления и куча мероприятий в разных уголках света, которые он должен и хочет посетить. А значит, на какое-то время им придётся расстаться. Эта мысль не хочет уживаться в голове, Валя уже забыл, каково это — когда рядом нет Димы. Они столько времени провели вместе, так сильно привыкли друг к другу, что казалось невозможным, что они могут существовать по отдельности.       — Ты же знаешь, мне нужно уехать, — Валя повторяет это уже в сотый, наверное, раз, и даже не для Димы, а скорее для себя, потому что, когда Щебет вот так смотрит и так говорит, Ермоленко начинает думать, что ничего ему в принципе и не нужно, всё самое важное у него здесь, под рукой.       — Знаю, но это не отменяет того, что я буду чертовски по тебе скучать, — Дима ложится на покрывало, устраивая голову на Валиных коленях.       — Двадцать первый век на дворе, Щебет, созваниваться можно, смс-ки тебе каждую ночь строчить буду, фотки интимные кидать. Надоесть ещё успею, — Валя скользит пальцами по Диминым волосам, мягко обводит линии скул, подбородка, разглаживает морщинки на лбу, большим пальцем очерчивает губы. Дима прикрывает глаза, позволяя ему творить всё, что вздумается. Позволяя тактильно запоминать каждую клеточку, через касания отпечатывать на подкорке ощущение близости и полного доверия.       — Этого мало. Нам всегда было этого мало, и я не представляю, как буду справляться теперь, — Щебет всё ещё вертит в руках перышки, пытаясь так отвлечься от неприятных мыслей. Валя ловит глазами эти нервные движения и накрывает ладонью чужие пальцы, заставляя замереть.       — Эй, это всего лишь пара поездок, ерунда, — он нежно поглаживает Димино запястье. — Ты же сам сказал, что, как только сможешь, приедешь ко мне. Вместе рванём в очередной трип. Ну, разве не круто, а? — Валя пытается внушить уверенность, заразить ей Диму, и, кажется, у него получается.       — Да, это охренеть как круто, — Щебет наконец улыбается, и Валя позволяет себе облегчённо выдохнуть.       Ещё минут десять они просто молча думают каждый о своём, не смущаясь затянувшейся паузы в разговоре и чувствуя себя поразительно уютно и легко. Валя лениво потягивает вино, смакуя вкус. Он зарывается в волосы Димы пальцами и пропускает сквозь них прядки, заставляя того чуть ли не мурчать от удовольствия. Ермоленко полной грудью вдыхает свежий вечерний воздух и слегка вздрагивает, покрываясь вызванными прохладой мурашками. Дима замечает это движение и встаёт, чтобы стянуть с себя толстовку и накинуть её Вале на плечи.       — А сам как? — Ермоленко смотрит на оставшегося в одной футболке Диму, а тот просто пожимает плечами.       — Мне не холодно, — Щебет как-то рассеянно скользит по его лицу взглядом и вдруг резко подается вперёд, припадая к чужим губам своими. Валя, не ожидавший такого, отвечает не сразу, но, когда Димина рука мягко ложится ему на шею, отмирает и перехватывает инициативу. Поцелуй отдаёт алкоголем и горечью, что сидит у них обоих внутри из-за мыслей о предстоящей разлуке. Никто не произносит этого вслух, но и Валя, и Дима прекрасно знают, что уже утром самолёт унесёт Ермоленко из Киева, а значит, у них есть всего лишь ночь, чтобы попрощаться.       Тонкого покрывала недостаточно, чтобы смягчить жёсткий металл крыши, но Вале плевать, он не протестует, когда Дима осторожно, но настойчиво толкает его, заставляя лечь на спину и нависая сверху. Под лопаткой что-то мешается, и Валя думает, что кто-то из них наверняка выронил из кармана зажигалку, а ему теперь мучиться, но по-прежнему молчит, чтобы не испортить момент. Дима снова целует его, скользя руками под футболку, оглаживая бока, а Валя льнёт ближе, обнимая за шею, притягивая к себе. Щебет касается его с такой аккуратностью, а во взгляде столько щемящей нежности, что Валю накрывает с головой эмоциями, которые он не в силах описать. Дима прижимается лбом ко лбу Вали и закрывает глаза, подбирая слова, чтобы что-то сказать. Ермоленко терпеливо ждёт, лаская спину, руки, грудь, показывая, что он ещё здесь, рядом, и этот момент у них никто не отнимет.       — Я так сильно люблю тебя, что мне самому от этого немного страшно, — наконец произносит Дима, и Валю будто током прошивает. Он растерянно смотрит на Диму, не веря тому, что услышал. Они никогда до этого не говорили про любовь, они просто были вместе, им было хорошо, и они точно не собирались это прекращать. А сейчас Щебет признался ему, и Валя совершенно не знает, как на это реагировать.       — Ничего не говори, ладно? — Дима утыкается носом в изгиб Валиной шеи и пытается устроиться поудобнее. — Лучше молчи, если не хочешь ответить мне тем же, я пойму, — он переходит на шёпот и обжигает дыханием кожу.       Валя судорожно выдыхает, чувствуя, как сердце сбивается с привычного ритма. В голове словно образовался вакуум, и он не может связать ни слова, пока Дима как-то отчаянно сжимает его в объятиях и мажет губами по щеке. Щебет тянет Валину футболку наверх, обнажая подтянутое тело, оставляет на груди и животе короткие целомудренные поцелуи. И в любой другой ситуации Ермоленко был бы уже на взводе и сам бы из одежды выпрыгивал, но сейчас он чувствует, что всё должно быть не так.       — Погоди, — он перехватывает Димину руку, которая уже легла на пряжку его ремня. Валя смотрит прямо в глаза Щебету и видит там только плещущийся коктейль из сомнений и грусти, и его буквально раздирает изнутри от осознания, что этого из-за него. Дима отстраняется и садится рядом.       — Я всё испортил, да? Мне не стоило этого говорить, — он нервно заламывает пальцы, стараясь не встречаться с Ермоленко взглядом.       — Не неси чушь, — Валя тоже садится и за подбородок поворачивает Димино лицо к себе. — Я просто немного… растерялся, не сразу смог собраться с мыслями.       Валя придвигается ближе, обвивает руками шею и, практически касаясь губами Диминого уха, шепчет на выдохе:       — Я тоже, слышишь? Я тоже тебя люблю, — Валя не так часто в своей жизни говорил кому-то эти слова, но он чувствует, что на этот раз они действительно идут от сердца.       Дима ничего не отвечает, он лишь притягивает Ермоленко к себе, чтобы в поцелуе высказать всё то, что сейчас нет смысла произносить вслух.