Самое настоящее проклятие

— В конце концов, это даже... старомодно? Скажи? — в полголоса возмутился Сохатый, задрав лицо к высокому потолку, по которому беспорядочно носились лучи белого света. Было похоже на то, как серебристая рыбья чешуя посверкивает в чёрных озёрных глубинах. — Чем ему, спрашивается, не угодили обычные запирающие чары? Можно подумать за той дверью подвалы с сундуками, наполненными галлеонами, а не наоборот! Я искоса взглянул на Джеймса и невпопад подумал: что значит «наоборот»? В памяти мелькнуло что-то смутно связанное с морем, легко было себе представить корабль, наполненный сундуками, хотя я не понял, с чего это вдруг начал размышлять о кораблях. Ничего Сохатому не отвечая, провёл волшебной палочкой вдоль стены, точно факелом. И напрасно я это сделал, потому что если Пивз прятался где-то поблизости, то точно услышал, как стена, там, где упал свет от моей палочки, загудела на разные голоса. Записать все укоры и проклятия, посыпавшиеся мне на голову в этот момент — свиток выйдет, наверное, не меньше нескольких футов! — Эй, мальчишка! Чтоб у тебя руки... — Что за шутки? Вы сумасшедший? Прекратите, вы светите мне прямо в лицо! — ...отсохли! Ох, я бы отходил тебя вот этой сучковатой палкой, чтоб спать не мешал добрым... — Негодяй! Подлец! Нахал! По законам моего времени, джентльмен, увидевший девицу в пеньюаре, должен на ней жениться! — ...людям! А потом выпустил бы своих охотничьих псов! Постыдился бы, мерзавец! Найдя волшебников и волшебниц, с трудом продирающих намалёванные глаза, весьма недружелюбным народом — в конце концов, даже двенадцати не пробило! — я поспешно убрал палочку от портретов и осветил рыцарский доспех, у которого вместо одной стальной руки зияла пустота. Доспех, тускло блестел в темноте и ничем не выражал своего недовольства. Несмотря на увечье, он сразу показался мне симпатичным малым. А вот Пивз, которого мало кто мог назвать «симпатичным», находиться никак не хотел... В тишине не было слышно даже дребезжащего звяканья бубенцов и самодовольного хохота, который привёл нас на этот этаж — только шаги разбрёдшихся по коридору, словно унылые болотные огни, друзей. Ещё немного, и меня начнёт трясти от желания отыскать Пивза поскорее! Интересно... Повесит Джонсон себе ключ на грудь, как орден Мерлина, или вовсе будет глотать его на ночь для пущей сохранности, если поймёт, что его покои определённо не самое безопасное место в Хогвартсе? Зубоскальство Джеймса по поводу Джонсона я разделял всем сердцем. Впрочем, раньше он, говорят, был куда как беспечнее в отношении такой школьной реликвии, как заколдованные ключи — закрытую этим ключом дверь только им же и можно было открыть, иначе никак, разве что саму дверь разбить в щепки. Но потом то ли кто-то сплоховал, оставив... хм... парочку бутылок на каменных зубцах, то ли ещё что — пошли неприятные для профессорской репутации слухи о том, что на Астрономическую башню может зайти всякий и в любое время суток, стоит только выждать момент, когда Филч отлучится из своей каморки. И Джонсон, кажется, от волнения даже прикусил язык и ещё больше стал зажёвывать слова: никак не разберёшь, клопом тебя назвали, да ещё с этаким вопросом «ты ли клоп?» Или просто сказали взять вон тот те-ле-скоп... Мы, во имя спокойствия Хогвартса, честно собирались вернуть ключи на место раньше, чем наступит утро, чтобы бедный профессор и дальше оставался в счастливом неведении, что его меры предосторожности туфта полная (а то и в самом деле придётся доставать в следующий раз — из профессорского желудка). Вот только схватим Пивза, унёсшего всю связку, в отместку... Я и Римус глядели друг на друга крайне напряжённо, когда Джеймс вдруг ткнул пальцем вверх и мы заметили виновника всеобщего замешательства. — Привет, Пивз, — первым пришёл в себя Римус, осторожно поинтересовался: — а ты что тут делаешь? Разве у тебя нет каких-нибудь важных дел? Полтергейст как будто задумался, наклонив на бок свою маленькую голову, и его шутовская шапка сползла на ухо. — Не-е-ет, — протянул Пивз жутким голосом, похожим на скрип несмазанных петель, впрочем, это был его обычный режущий уши голос, но я понял, что ему понравилось, когда его дела назвали «важными», — Мне не спалось. Я решил прогуляться по школе, подышать свежим воздухом и услышал голоса... — М-м, — Люпин явно не знал, что сказать, чтобы поддержать вежливую беседу, и машинально затеребил значок, — вот как? Ясно... — Да! — обрадовался не известно чему Пивз, закивал, забряцал бубенцами и состроил мерзкую физиономию, которая, вероятно, должна была вызывать сочувствие.— Я много дней мучился от бессонницы! И только прикорнул на крыше, как услышал громкие голоса, которые разбудили меня! — О, Мерлин, как жаль! — воодушевлённо, но очень неискренне воскликнул Римус. — Прости, Пивз. На лице Лунатика отразилось мучительное усилие: нужно было придумать, как выдворить отсюда неконтролируемого взрывного полтергейста... Вдруг Джеймс, багровый, как свёкла, громко фыркнул и хлопнул себя по бёдрам, устремляя изумлённый взгляд вверх. — Вы только послушайте его... Бессонница? — пробормотал он, — Когда это призракам нужен был сон? Клянусь своей метлой, не припомню такого! Пивз, который до этого вполне мирно парил над нами, сделал неожиданный кувырок, повис вверх тормашками,и конец фразы Сохатого потонул в оглушительном неприличном звуке. Похоже, все мы чувствовали себя смущённо и раздосадованно, точно готовые взорваться хлопушки — как зелёные первокурсники, попались на устроенный Пивзом розыгрыш! Просто Джеймс не выдержал первым. И поэтому все старания Римуса избавиться от полтергейста без забот и хлопот растаяли, как дым... — Может, тебе не стоило сравнивать Пивза с обычным привидением? — с усмешкой спросил я у Джеймса, когда мы снова сошлись в одной точке широкой тёмной анфилады. — Призраки в большинстве своём не швыряются мелом и не устраивают потопы... Так что Пивз, кажется, гордится своей полтергейской сущностью. Недалеко остановились и Римус с Питером со светящимися волшебными палочками в руках. — Он назвал меня глупым! — упрямо выпалил Сохатый, сложив руки на груди. — И как-то исковеркал мою фамилию! Не думаю, что тебе доставило бы удовольствие, назови кто-нибудь тебя Уайтом или Грином... Внезапно я заметил прямо над Питером... Что это?.. Блеснувшее во тьме! — Вот он! — крикнул я, прерывая Джеймса. Пивз висел в обнимку с потерянной рыцарем конечностью в футах пятнадцати над полом. Часть доспеха, сверкнув в свете люмоса, выдала его, затаившегося в тени. — Петрификус тоталус! — воскликнул я. Заклятие едва не сбило с полтергейста разноцветную шапку, но пронеслось чуть выше. Пивз залился пробирающим до костей потусторонним хохотом, через мгновение швырнул вниз тяжёлую металлическую перчатку. Прижав ладони к макушке, как в детской игре, Хвост еле успел отскочить в сторону — перчатка ударилась со страшным звоном о плиты в полушаге от моего дрожащего приятеля. Джеймс произнёс заклинание секундой позже меня и... попал в тёмный портрет за спиной Пивза. Изображённый на нём крупный немолодой волшебник, в ночном колпаке (кажется, это он грозился спустить на меня собачек) вздрогнул, приподнялся в уютном кресле, в котором прежде мирно дремал. Но в следующий момент упал обратно на подушку и неестественно выпрямился, вцепившись в подлокотники. Единственное, что осталось у волшебника подвижным — это глаза. И завращал он ими, надо сказать, с рьяным энтузиазмом. — Я случайно, сэр! — через смех отозвался Джеймс, наклоняя голову и салютуя портрету волшебной палочкой, — Извините! Я тронул Джеймса за плечо, отвлекая, а сам внимательно оглядывал потолок и очень надеялся, что Пивз со связкой ключей ещё не улизнул куда-нибудь сквозь стену. Наконец, краем глаза снова заметил мелькнувший тусклый блик — бубенчик на миг осветился люмосом от палочки Римуса. — Петрификус Тоталус! — неистово повторил я и на этот раз попал в цель: как брошенная им в Питера часть доспеха, полтергейст рухнул на пол с грохотом, которого не ожидаешь от такого тщедушного тельца. И наступила неожиданная гулкая тишина. Римус невольно отступил. В воцарившемся молчании звук его шагов даже показался мне слишком громким. — Ну всё. Берегите головы от чернильного дождя... — он задумался на мгновение. — Пожалуй, до седьмого курса. Не теряя времени, я подбежал к связанному чарами Пивзу, таращащему полные хитрости и злобы глаза, и забрал ключи из его леденящих, как у призраков, скрюченных в судороге пальцев,— как раз успел отшатнуться, когда полтергейст вырвался из окна магии на свободу, визжа и взмывая в воздух, словно выпущенный из катапульты камень. — Успел? — с надеждой спросил Джеймс. Я победоносно помахал ключами. Мы с Сохатым обменялись улыбками. Я подумал: неплохое приключение... — Скоро здесь будет Филч. — заметил Римус, он тоже улыбался, но выглядел немного бледно, видимо, Пивз, пролетая мимо, оглушил Лунатика своими дикими воплями. — Или кто-нибудь из патрулирующих профессоров. Мы не можем здесь оставаться! Питер начал оглядываться, будто ожидал, что профессор МакГонагалл вот-вот выйдет из-за однорукого рыцаря! — Заколдовали уважаемого полтергейста! Заколдовали и ограбили! У-у! — донеслось до моего слуха удаляющееся причитание. — Хорошо, что у неё на Пивза большой зуб... — с кривой ухмылкой пробормотал Джеймс. Я сообразил, что он говорит о Лили Эванс. Сохатый вдруг запнулся, по его лицу прошло что-то вроде... вспоминания? — Римус сказал, нам надо уходить, чтобы нас не обнаружили? — неуверенно подал голос Питер и переступил с ноги на ногу. — Может, нам вернуться? — Что? — с весёлым недоумением (настроение было просто отличное) спросил я, заметив, что Джеймс не сводит с меня глаз. — Я совсем забыл, — медленно протянул Джеймс, потёр бровь и посмотрел на меня исподлобья, точно ему было неловко. — Ты говорил, что-то насчёт сестры Эванс... Я хмыкнул — вот настойчивый, у меня совершенно вылетело из головы, что я начал ему рассказывать о своём странном разговоре с Эванс — открыл рот... И в этот момент отчётливо прозвучал колокол. Язык прилип к нёбу. Молча слушая мерные неторопливые удары я с растущим волнением понял, что забыл кое о чём ещё — о том, зачем вообще случилась эта погоня за Пивзом... Мысль ожгла, и разом стало не до Пивза, его шуток, и не до чего-то ещё другого. Северус должен прийти к полуночи. Я... предвкушал нашу встречу. Джеймс продолжал выжидающе смотреть на меня, пока на его лице не появилось разочарование — он понял, что и в этот раз разговора об Эванс не выйдет. А потом разочарование сменилось другой эмоцией. Что это было за выражение? Недовольство? Тревога? Джеймс глянул наверх и снова потёр бровь, как если бы у него вдруг заболела голова. — Мне нужно идти, — сказал я ровным и уверенным тоном. Римус с Питером переглянулись, уставились на меня, словно я сказал что-то совершенно необычное. Неужели они думали, что я в последний момент отступлю? Джеймс медленно перевёл глаза на ключи в моей руке, я тоже посмотрел вниз и, заметив, что руки у меня начинают дрожать, сцепил их за спиной. — Хорошо, — ответил он, и прежде чем я успел скривиться, выпалить что-то вроде «ну, вообще-то мне не нужно твоё разрешение, Сохатый», добавил: — Мы вернёмся в гостиную. — «И будем ждать тебя». Джеймс не произнёс эти слова, но я, как хвастался недавно на Астрономической Башне, точно в книге прочитал их по его короткому взгляду мне в лицо. — Удачи.