До чего доводит сладкое

Работа ангела всегда очень напрягала Чулка, поэтому ему постоянно приходилось подкрепляться чем-то сладким. Каждое его утро начиналось с невероятно сладкого пудинга на завтрак. Это был залог хорошего дня. Но сегодня с самого начала день предполагал быть плохим. — Аааа, где мой пудинг?! — завопил на весь дом Чулок, не обнаружив в холодильнике тарелочки с излюбленным лакомством. Чак с удивлением подлез к злобному темноволосому парню и тут же получил ногой в полосатом чулке по морде. — Чак, немедленно отыщи того, кто стырил мой… эй, постойте-ка, я знаю, кто это мог сделать! — С выражением лица «маньяк идет на охоту», Стокинг направился в спальню брата. — Паааантиии! — ухмыляясь, протянул темноволосый, и отворив ногой дверь, увидел такую картину: какой-то парниша, прикрытый одеялом, с удовольствием поглощал пудинг Чулка, а Трусель в одном исподнем сидел на кресле и наблюдал за ним. Ну, наверно наблюдал, но сейчас его голова была повернута к ворвавшемуся Стокингу. — Чулок, чего тебе? — спросил он таким голосом, будто бы понятия не имел, зачем тот приперся. — Ты… ты… ты еще спрашиваешь?! Тебе кто позволил брать мой пудинг? Ладно я ничего не говорю тебе за то, что ты мужиков в дом водишь… Но… но сладкое — это ведь святое! — Стокинг резко вспыхнул: — Ненавижу тебя! Постоянно так! Ненавижу! — скинув с ноги кед, темноволосый парень стянул чулок. Тот, вспыхнув синим светом, превратился в катану. — Э? Стокинг, ты чо? — Трусель удивился, но увидев голубые глаза брата, так и пылавшие алым огнем, став из-за этого какими-то серыми, он встал с кресла и поднял свои трусы, которые тут же превратились в пистолет, и наставил его на Чулка. — Слушай, положи катану, прекрати это, Стокинг, не впервой же, я думал, ты привыкнул! — Вот именно! Не впервой! Ты постоянно забираешь у меня сладкое! Я же не трогаю твоих любовников, не забираю у тебя твои чипсы! — в голосе слышалась глубокая обида. Пэнти это даже растрогало. — Поэтому… поэтому в этом доме должен жить только один ангел! Чулок злобно ухмыльнулся и выставив катану, кинулся к блондину. Тот, не растерявшись, выстрелил, когда брюнет был почти у цели. И тот, и тот не знали, попали или нет. Но и тот, и тот были уверены, что в них уж точно должны попасть. Поэтому закрыли глаза. Но ничего не произошло. Никакой боли, предсмертных стонов, даже вскрика того парниши, который съел пудинг. Пэнти и Стокинг одновременно открыли глаза и увидели пресвятого Подвяза. Он держал катану одной рукой, а в другой у него была пуля. Позже Чулок будет пытаться выяснить, как же этот пресвятой смог остановить пулю, но так и не узнает, решив, что все дело в волшебной силе священников или в чем-то подобном. Братья были удивлены, но и тут, и другой признался себе, что был рад, что Подвяз их остановил. В глубине души они всё же были братья, даже несмотря на то, что часто ссорились. — Что вы тут устроили? Детский сад! Взяли и разошлись по своим комнатам! Точнее, Чулок в свою комнату, а Трусель остается тут, но выпровождает своего.. кхм, гостя. — Подвяз кинул взгляд на кровать блондина, а потом на голого её хозяина: — И прикройся чем-нибудь. Целую неделю Пэнти и Стокинг не разговаривали и избегали друг друга. Когда в Дрочене появлялись бубусы, они уходили на «охоту» по одному, и пытались сражаться в одиночку. Однако ничего не выходило, Подвязу приходилось их спасать, и монет в итоге они не получали. Да и это, похоже, не сильно их волновало. Стокинг переживал по поводу того, что натворил. Он винил себя за то, что тогда вспылил, и теперь поэтому поссорился с братом. Он был бы рад помириться, но решил, что не надо показывать своих слабостей и быть гордым. Пэнти же волновался по поводу того, что творил постоянно. Он винил себя в том, что довел брата до такого состояния, когда они чуть друг друга не убили. А довел тем, что пиздил тортики — ну подумаешь, чо тут обижаться? Но Чулок обиделся, и Трусель решил как-то извиниться.