Обоюдоострое лезвие

После пережитой истерики Чарли вышел на работу и продолжил танцевать, только теперь фраза всё в порядке» не помогала — ему не верили. Он перегорел и перестал везде и всегда улыбаться, он был вежлив с клиентами, улыбался им, потому что так было нужно, но как только заходил в служебные помещения, то сразу же менялся в лице. До парковки его теперь провожал охранник: босс боялся, что на Ангела попробуют снова напасть. Чарли не жаловался: он словно жил по инерции, как будто кто-то забыл выключить куклу, работающую на батарейках, и она продолжала выполнять заданную ей программу. Он собрал все оставшиеся вещи Дэвида по коробкам, ведь тот наверняка, когда-нибудь вернётся за ними, хотя в это верилось с трудом. Прошло около месяца, и танцы больше не доставляли никакого удовольствия: Чарли словно вернулся к тому времени, когда ему было тринадцать и его жуткие комплексы ещё не прошли. Излишнее внимание пугало, а светлые кудри и фиалковые глаза раздражали, потому что делали его каким-то необычным. Он всегда выбирал неправильных людей: видимо, в этом было его предназначение — быть несчастным. По крайней мере, он так считал и просто начал с этим мириться, как и со всем остальным. Лето кончилось, и наступила осень — она не радовала хорошей погодой: было мокро, серо и всё только сильнее вгоняло в тоску. На работу теперь приходилось добираться на такси или на автобусе, потому что на мотоцикле по лужам далеко не уедешь. Чарли кутался в шарфы и вязаные кофты; за эти месяцы он сменил стиль: никаких крылышек на одежде и чего-то броского — им на замену пришли более строгие вещи, все в тёмных тонах, но даже так окружающие видели в нём милашку, которому хотелось вручить чашку какао с зефирками. Ангел улыбался теперь только на работе для клиентов, потому что так было нужно, или своей собаке, потому что искренне любил её. Он стал меньше разговаривать, и, кажется, все в клубе чувствовали его изменения и старались его поддерживать. После очередного выступления Чарли вошёл в гримёрку, и его осыпали конфетти. — Поздравляем! Поздравляем! — в гримёрке собрались танцовщики, охранники и даже хозяин клуба. — С днём рождения! — мужчина вручил ему большой букет цветов, ещё море цветов лежало на диванчике. — Оставайся нашим ангелом и чистым светом, пусть то, что гнетёт тебя, пройдёт без следа, и ты снова будешь улыбаться. — Что? — Чарли замер. — О боже, не нужно было… спасибо, но правда не нужно было, — он попытался выдавить из себя улыбку, но из глаз побежали слёзы, и он стал их поспешно вытирать. — Чарли, мы тебя обидели чем-то? — хозяин клуба осторожно взял его за плечо, а танцовщики обступили кругом. — Нет… нет… спасибо… просто не нужно было, я этого не заслуживаю, — Чарли заплакал, — простите… — Кто сказал тебе такую глупость? Малыш, покажи нам его — и мы его ушатаем, — к нему подступил трансвестит с ярким макияжем и пышной укладкой на парике, он взял его за руку и усадил на диван. — Ты заслуживаешь куда больше, чем это! Это ведь твой день! Прекращай плакать! — Простите… я просто не ожидал и разволновался… мне очень приятно… спасибо, — Чарли тяжело вздохнул и стёр слезы. — Меня никогда так не поздравляли, спасибо, — он немного успокоился и стал всех обнимать. — Мы хотели сделать тебе приятный сюрприз, чтобы ты повеселился, а ты расплакался. — Простите. Чарли было стыдно, что он расплакался перед всеми, но их поддержка многое значила для него: она хоть и немного, но подбадривала. Вскоре после поздравлений и подарков все разошлись, и шум, стоявший в гримёрке Чарли, поутих. Танцовщик стал переодеваться, а когда закончил, то посмотрел на все эти цветы. Такие холодные и им не любимые — он подумал о том, как всё это с собой унести. «А может, оставить всё здесь? Зачем мне дома столько гербария? Хотя они же старались, и оставить букеты тут будет невежливо». К нему заглянул один из охранников, который обычно провожал его. — Букетов тебе мало? Держи, ещё один, — он протянул ему ошеломительной красоты букет из белоснежных лилий, которые так нравились Чарли. О любви к которым он мало кому рассказывал. — О, что? От кого он?! — он был ошеломлён. — От какого-то парня из зала — фаната твоего, наверное, — парень пожал плечами. — Может, тебя подвезти? А то как ты это перевезёшь? — Да, было бы неплохо, если тебя это не затруднит, — Чарли кивнул, прижимая букет лилий к груди, вдыхая их запах. «Это точно был Дэвид…» — Мне нетрудно: босс сказал, что я должен за тобой приглядывать, а то всяких ебланов много. — Извини, если напрягаю, — Чарли стал собирать подарки — в одиночку он бы точно не смог их перевезти. — Прекращай извиняться, всё в порядке. Они собрали все цветы и подарки, которые у Чарли не представилось возможности посмотреть. Всё сгрузили в машину и отправились к его дому, там охранник помог всё перенести в квартиру, а потом уехал, оставив Ангела наедине с собой. Коробки с конфетами он унёс на кухню, а для всех цветов у него не хватило бы и тары, поэтому пришлось выделить им ванну — конечно, после он решит, что с ними делать и куда поставить. Один из букетов так запал ему в душу, что он точно решил его сохранить так, чтобы тот дольше прожил. Это был тот самый букет белоснежных лилий. Взяв их в руки, он обнаружил записку, в которой было написано: «С днём Рождения, милый Ангел!». Чарли вытащил из шкафа единственную в его квартире вазу, которую когда-то купил по глупости только из-за того, что она ему понравилась. Ваза ни разу не использовалась по назначению, цветов ему особо не дарили, но зато успела стать неотъемлемой частью интерьера. Отложив букет, он взял вазу и чуть не уронил от того, что увидел на её дне: это была небольшая коробочка, которой там точно раньше не было. Достав её, Чарли положил её на стол рядом с запиской. Он налил воды и поставил лилии в вазу, которая подходила к этим цветам как нельзя лучше. Тяжело вздохнув, Чарли подошёл к коробочке и взял её в руки. Он покрутил её, а после открыл: в ней оказалось серебряное кольцо, украшенное фиолетовым танзанитом и ещё маленькими камушками — скорее всего, бриллиантами. «Какая роскошь…это же так дорого!». Чарли сел на пол и закрыл рот рукой: коробочка явно лежала там уже давно, ещё до того, как Дэвид оставил ключи и ушёл. На ней был небольшой слой пыли, словно лежала месяца два или три. Он закрыл коробочку и заплакал, прижимая её к себе. — Какой же я идиот! Он купил это кольцо мне? И прятал всё это время? Зачем? «Он меня не простит… никогда… я столько ужасного ему тогда сказал. Зачем я её только нашёл… Может, это вообще ничего не значит! И я всё придумываю», — он разрыдался ещё сильнее, отбросив коробочку. К нему подобрался Мефистофель и сел рядом, Чарли обнял пса, прижимаясь к его шее и хныча, совсем не зная, как всё исправить. «Это кольцо так похоже на обручальное, но он ведь вряд ли мне стал бы делать предложение… Делать все эти гадости, чтобы накопить денег не только на лечение матери, но и на это кольцо… Наверное, глупо на это надеяться». В этот вечер он не решился набрать его номер, но попытался сделать это утром. Телефон оказался выключен: Дэвид мог не желать с ним разговаривать, а мог быть банально занят. Чарли не знал, сможет ли Дэвид его простить, как и не знал, смогут ли они вообще снова быть вместе. Он даже не был уверен, что готов мириться с его работой, но извиниться было нужно — неважно, простит он или нет. Вспомнив адрес дома Кэрт, Чарли спустя пару дней решился пойти туда, но в тот день он стушевался и никуда не пошёл. Он испугался и остался дома. Дэвид не простит его за те слова, и кольцо не доказывало его чувств: оно могло предназначаться и не для Чарли вовсе. Его мог подарить Дэвиду один из тех, с кем он спал — это было бы логично, ведь оно явно дорогое. На следующее утро он всё же решился. Взял с собой Мефистофеля и устроил долгую пешую прогулку, но когда оказался у громадины дома Кэрт, то почувствовал себя загнанным кроликом. Но всё же постучал в дверь: ему открыл пожилой дворецкий, и Чарли захотелось провалиться на месте. — Простите… эм… Здравствуйте. А Дэвид… он телохранитель, он… он здесь проживает? — Здравствуйте. На данный момент Дэвид в отъезде. — О, ох, простите, а когда он вернётся? Я… я его друг… не могу до него дозвониться… — Чарли опустил взгляд. — Я этого не знаю, — пожал плечами Ричард. — Простите… — Чарли кивнул и стал отступать от двери. — До свидания. — Вы не представились. Что ему передать по возвращении? — О… ничего… не нужно говорить, что я вообще приходил. Простите за беспокойство, — Чарли развернулся и поспешил от дома, крепко сжимая поводок. Пока они добирались домой, попали под дождь, и Чарли промок до костей, но это его не очень беспокоило. Дома он под тёплой водой вымыл Мефистофеля и вытер, только потом пустил бегать по квартире, но пёс улёгся возле батареи: видимо, и ему хотелось тепла… Сам Чарли проделал такую же операцию, только после того как помылся, он сразу же лёг спать под тёплое одеяло. Настроение было ужасным, а дождь за окном ещё больше его угнетал. Всё окончательно стало казаться в этой жизни бессмысленным. Через пару дней Чарли валялся на диване, бездумно листая каналы, но его отвлёк Мефистофель, который чуть не уронил вазу — в ней уже не было цветов, но она всё ещё стояла на столе как память о них. — Меф! Ну в самом деле! — Чарли отбросил пульт и соскочил с дивана. — Хорошо, что в ней воды нет! — он хлопнул ладонями по коленям, и пёс с недовольной мордой подошёл к нему. — Что, так сильно не нравится? Может, её совсем выбросить… — призадумался он. Мефистофель прижался мордой к его животу, и Чарли стал гладить своего любимого пса. «Около часа назад в Далласе, недалеко от ресторана морской кухни Ocean Prime, было совершено покушение на жену строительного магната Кейна Кэрт — Милену Кэрт. Их компания занимает одно из лидирующих мест в строительной индустрии. Одной из причин покушения могла стать встреча Милены Кэрт с Дареном Джеймссоном: по словам работников ресторана, у них была деловая встреча, которая закончилась для мужчины полным провалом. На кадрах мы можем видеть, как останавливается тёмная невзрачная машина, из которой выходит мужчина в чёрных очках и капюшоне и открывает огонь. Благо телохранитель женщины среагировал быстро и спас её жизнь. На кадрах с другой камеры мы с вами видим, как телохранитель получает ещё две пули и из последних сил застреливает нападавшего в целях самообороны. Выяснить, кто нанял стрелявшего, не предоставляется возможным. Телохранитель Милены Кэрт был серьёзно ранен и доставлен в ближайший госпиталь, о дальнейшей его судьбе нам ничего не известно. Это дело получило большой резонанс…» Чарли больше не слышал корреспондента — перед его глазами стояла картина, как в спину и живот Дэвида попадают пули с расстояния вытянутой руки: он понимал, что от таких ранений Дэв вполне мог скончаться на месте. Качество видео было достаточным, чтобы разглядеть Дэвида — всё это произошло так быстро, буквально в пару секунд решилась его судьба. Сердце Чарли сжалось от боли, а лёгкие обожгло; в репортаже было сказано мало слов о судьбе телохранителя: умер он в скорой помощи или же его довезли до больницы — Чарли мог лишь представлять развитие этого сюжета в своей голове. Мир окончательно рухнул: он осознавал, что жизнь без Дэвида для него вовсе не жизнь. Медлить было нельзя, поэтому Чарли поначалу заставил себя успокоиться, а после в спешке начал одеваться. До города было около сорока минут на машине, и у Чарли была там знакомая, у которой можно было остаться. У неё был черно-белый хаски и просторная квартира. К ней он и решил обратиться за помощью. — Ева, привет, — Чарли спешно скидывал в сумку необходимые вещи. — О, Чарли, привет. Давненько не общались. — Прости за это. Я, может, слишком наглею… у меня большое ЧП. Я еду в Даллас на неопределённый срок и мне негде остановится. Могу я попросить у тебя приюта? Мефистофеля я тоже беру с собой. — О… эм… это так неожиданно. Мы пару месяцев не общались, — девушка явно была в затруднительном положении. — Прости, наверное, это грубо с моей стороны — так звонить тебе… Я сниму квартиру. Прости, я позвоню, когда всё… нормализуется, — он бросил трубку. — Идиот! На что я надеялся?.. Он продолжил собираться, едва сдерживая слезы, но через пару минут Ева перезвонила. — Чарли, не бросай трубку! Это было, блин, невежливо. Конечно, ты можешь у меня остановиться. Только я сейчас живу с парнем, и я поговорила с ним — он не против. Так что, когда ты приедешь? — Сегодня. — Господи, что такого срочного произошло?! — Потом объясню, спасибо. Чарли положил трубку и продолжил собираться: все вещи были уложены, сам он одет, оставалось только надеть намордник на Мефистофеля и дождаться такси. — Меф… а если он умер… — парень сел на пол и обнял пса. — Если ранение было смертельным?! Как мне жить? Я ведь… люблю его… Очень. Чарли почти расплакался, но приехало такси. Дорога была долгой и мучительной, Ангел не находил себе места и постоянно кусал большой палец или гладил Мефистофеля, про себя проговаривая: «Всё будет хорошо, он выживет. Он точно-точно выживет». Это мало помогало успокоиться, но хотя бы сдерживало слезы. До дома подруги он добежал и влетел на её этаж. Ничего не объясняя, Чарли оставил пса и сумку, а сам ринулся в ближайший от места преступления госпиталь. Дэвид всё ещё был на операционном столе: ему делали сложную операцию, и оставалось только ждать исхода. Чарли представился его братом, поэтому ему позволили остаться, дожидаясь результатов. В ожидании прошло много часов, Ангел уже сбился со счёта, но по их исходе Чарли сообщили, что операция была наисложнейшая и Дэвид сейчас находится в коме, он был переведён в реанимацию. «Он продолжает бороться за жизнь, теперь всё зависит только от самого Дэвида и его желания жить», — сказал доктор. Остаётся только ждать. «Он жив, а это главное. Он должен… нет, обязан выжить. Если он не выкарабкается… как быть дальше? Пускай мы не были достаточно времени вместе, но я боюсь его потерять. Даже если он меня не любит — это неважно. Главное, чтобы он выжил». Он вернулся ближе к ночи и почти сразу лёг спать на отведённое ему место. Во сне он всхлипывал и прижимался к Мефистофелю. Рано утром он снова поехал в госпиталь, но это оказалось бессмысленным: Дэвид всё ещё находился в реанимации. После больницы пришлось вернуться обратно в Плано и написать заявление об увольнении: хозяина перестало устраивать, что он постоянно берёт выходные и отпуск пусть даже без содержания. Клуб нёс убытки, потому что в его отсутствие переставали ходить его фанаты — было проще найти нового танцовщика и сделать звезду из него. Чарли не стал спорить, благо отношения с боссом были хорошими. Он не знал, на сколько затянется лечение Дэвида: ранение было серьёзным и вряд ли всё пройдёт по щелчку пальцев. В Даллас он вернулся вечером. — Чарли! Расскажи, наконец, что произошло! — Ева ждала его у дверей и тут же усадила его в кресло. — Ты уходишь с утра, приходишь вечером — я же волнуюсь. — Знаешь… дело в том, что человек, которого я люблю, тяжело ранен и лежит в больнице… пусть я ему и не нужен… я боюсь за него. И останусь, пока он не придёт в себя. Я хочу знать, что с ним всё хорошо. Хочу знать, что он выжил, а не умер, так и не придя в себя, — Чарли потёр глаза. — А потом уеду куда-нибудь подальше. — И ты готов всё бросить? — Ева взяла его за руки. — Я уже всё бросил. У меня остался только Мефистофель, — Чарли всхлипнул, опустив голову. — Боже… куда делся мой вечно улыбающийся ангелок? — Ева обняла его. — Этот тип знает, что ты его любишь? — Это уже неважно. — Как это неважно?! Ты так из-за него переживаешь, так изменился, причём не в лучшую сторону, а он говорит, что ты ему не нужен?! Это ужасно! — Он этого не говорил… Ева… не нужно… я сам виноват. — Чарли… ты с самого приюта берёшь всю вину на себя… это неправильно, сколько ты сможешь это в себе варить? Это же убивает. — Ева, хватит! Не хочу об этом говорить больше. Чарли тяжело вздохнул, а девушка послушно замолчала. Она пропустила светлые пряди волос сквозь пальцы, а потом отправила его спать. Чарли навещал Дэвида каждый день, но видеться удавалось немного. Врачи потребовали доказательства их родства, которые Чарли предоставить, конечно, не мог. За него вступился Когари, под свою ответственность, и проблемы были решены. Когари приехал в Даллос вместе с Санни, чтобы навестить маму и Дэва. Но наткнулись на Чарли у палаты, которому лечащий врач запрещал посещение больного, находящегося в тяжелом состоянии. Но, получив согласие от столь важной персоны, доктор разрешил пареньку навещать больного, хотя и отругал за то, что тот не сказал правды. — Честно, не ожидал увидеть тебя здесь, - признался Когари, после того как ушёл врач. —  Мне не безразлично, что станет с Дэвидом... Я увидел репортаж в новостях и сразу приехал, - Чарли потёр ладони друг о дружку. —  Ты выглядишь как ходячий труп... ты хоть спишь? - Санни осторожно коснулся светлых кудрей. — Сплю, - соврал Чарли, поджав губы. — Дэв так и не рассказал, что у вас произошло, но ты единственный, кто у него есть, и твоя поддержка сейчас ему очень нужна. —  А как же его мама? Она хоть и в больнице, но она ведь у него есть, - Чарли посмотрел на Когари. —  Как? – Когари переглянулся с Санни. – Она ведь умерла полгода назад. Ты разве не знаешь? Я от отца узнал: Дэв скрытный, ты же знаешь. —  Я не знал... - Чарли прикрыл глаза рукой, чуть ли не плача. - Мы, кажется, совсем друг о друге ничего не знали. Так, жили рядышком да трахались. —  Чарли... - Санни погладил его по плечу. —  Дэв тебя любит, - уверенно произнес Когари, - он переживал, хоть и старался не показывать, да и сюда они уехали сразу. Он спас жизнь моей матери и братику или сестрёнке, Милена ведь беременна. Он будет в наших глазах героем независимо от того, выживет или нет, но пока он в коме, есть шанс на лучшее. Думаю, вам бы поговорить не помешало. —  Я хочу, чтобы он выжил и с ним всё было в порядке... - Чарли посмотрел на Когари, а потом на Санни. - Но не знаю, решат ли что-то разговоры и захочет ли он со мной говорить... После разговора с Когари и Санни Ангел не мог выбросить из головы мысль о том, что Дэвид не рассказал ему, что его мать умерла, и всё равно продолжал делать эти гнусные вещи, чтобы получать большие гонорары. На что тогда шли деньги? Ангел ведь знал, что всё это было ради матери, поэтому сам платил за квартиру, покупал продукты и не просил каких-то вложений. Чарли правда думал, что они были вместе и у них всё в порядке? А Дэв даже не посчитал нужным рассказать ему о смерти своей матери. Может, конечно, ему было проще пережить это одному, а может, и сам Чарли был в этом виноват — не интересовался делами его матери, жевал только то, чем Дэвид был готов поделиться. С этого дня Чарли почти поселился в его палате: сидел с ним всё время, пока это было разрешено и его не начинали выгонять медсёстры. Чарли часто плакал, сжимая его ладонь, и молился, чтобы всё было в порядке. Он каждый раз извинялся за то, что наговорил, извинялся за всё, даже за то, в чём никогда не был виноват. Тихо что-то рассказывал или напевал, не надеясь, что его слышат. Лишь бы Дэвид выжил и снова был в порядке. Ангел почти не ел, мало спал и, кажется, таял на глазах, отдавая все жизненные силы на спасение возлюбленного. Ева ругала его и кормила почти насильно. Они росли с ней в одном приюте, только она была старше Чарли на два года.