Такая каша заварилась...

Степан Рощин шагал домой с рыбалки, весело насвистывая. Настроение у него было отличное, и дело тут не только в том, что в ведре поблескивали боками пойманные лещи. Шагалось на удивление легко, и действительно не терпелось вернуться домой. По-настоящему не терпелось, впервые с того времени, как отгремела война. Потому что дома его ждали. И собираться на рыбалку поутру пришлось тихо-тихо, чтобы не разбудить сладко спавшего Бакина, разметавшегося по кровати. Отросшие русые волосы, колкая щека, зарывшаяся в подушку, тени под глазами... Что и говорить, потрепала Яшу война. Никак в себя не придет, даже о том, что приключилось с ним, пока не виделись, не рассказал толком. Но Степан и не думал Яшу торопить. Успеется еще рассказы послушать, сейчас выходить его надо. Пусть отдохнет, поправится. Намаялся ведь, и сейчас, наверное, еще даже и не проснулся... С этими мыслями подошел Рощин к дому - и удивился. Судя по звукам, в доме явно была суета. Звенело что-то в кухне, скрипели под торопливыми шагами половицы... Рощин улыбнулся, сам удивляясь тому, как радуют его эти звуки. И правда - стоит домой возвращаться... - Да что ж такое! - донесся до него раздосадованный возглас. Степан бросился в дом - и так и застыл на пороге с уловом в руке. В кухне маячила фигура в длинном цветастом переднике. Том самом, что носила мама покойная, Серафима Ивановна. На мгновение защемило в груди, вспомнилось, как суетилась мама на кухне, напевая что-то вполголоса, а затем поворачивалась, всплеснув руками: "Степушка! Опять в синяках!" - Степа! - Яша обернулся со сконфуженной улыбкой на лице. - Вернулся уже? Ты прости я тут того... расхозяйничался. Степан моргнул, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Вот из-за них он столько времени передник мамин не трогал. И никому бы тронуть не позволил, не то, что надеть. Никому... Но это ж Яшка. Живой, вернувшийся... Родной. В груди снова потеплело. - Яша... Я думал, ты спишь еще! - Да куда столько спать-то, солнце высоко... Ух ты, сколько наудил-то! С уловом! - присвистнул Бакин. - Проголодался, наверно? Ничего, сейчас готово будет... - Погоди, Яша, не части, - Рощин наконец-то отставил и улов и удочку. - Что так суетиться-то? Я заранее каши наварил, целый чугунок... Не договорив, Рощин потянул носом. От печи явно тянуло сытным духом гречневой каши, слегка перестоявшей на огне. - Да чтоб тебя! - Бакин с досадой огрел себя ладонью по лбу, метнулся к печи, загремел ухватом. Подоспевший Степан увидел, как Бакин явно с усилием пытается извлечь из печного зева дымящийся чугунок. Только почему-то одной рукой. Левая так и висела неподвижно вдоль тела... - Яша, давай помогу, - отстранив разволновавшегося Бакина, Степан взялся за ухват сам. Вдохнул курящийся над чугунком пар. Что ж, успели вовремя... - Сгорела? - нахмурился Бакин. - Да нет, перестояла малость только. Ничего, духовитее будет! - Точно? - Бакин явно вздохнул с облегчением. - Точно. Ты чего это, Яша? - Рощин еле сдержал улыбку. Не насмешливую, нет. Просто очень уж странно и вместе с тем уютно выглядел Бакин в цветастом переднике, хлопочущий у печи. - Я ж тебя чуть голодным не оставил, Степа! - Как это? Я же… - Наварил. Только... - Бакин виновато опустил голову. - Понимаешь, я проснулся, позавтракать решил, пока тебя нет, а каша знатная, рассыпчатая такая... Век бы ел! - Понравилось, и хорошо, а что ж таким голосом-то, Яша? - Так ведь ел, ел, и так весь чугунок и уплел! - развел руками Бакин. - И не спрашивай, куда влезло, я сам не знаю! - Так и на здоровье! - Степан хоть и удивился малость Яшкиному аппетиту, но удивляться, наверное, и не стоило. - Наголодался небось в войну-то, когда и есть, как не теперь! - Наголодался... - хмыкнул Бакин. - Смотрю, чугунок пустой, а ты ж голодный придешь! Вот и пришлось засуетиться. - И что ж, Яша, ты кашу варить затеял? - Степан всё никак не мог перестать удивляться. - А что ж еще? Только я ведь раньше на кухню только поесть заходил, где что лежит - и то не знаю! Пока нашел - всё перевернул, хорошо хоть печь растопить и воды принести кое-как сумел, повезло, что не правую руку контузило... - Яшка... - вздохнул Степан, качая головой, подступил ближе. - Что Яшка? И сейчас вот чуть было не упустил... Так себе из меня кашевар, только лопать мастер... Ох ты! Яшка осекся на полуслове, почувствовав, как Рощин вдруг обнял его, прижав к раздавшейся груди. - Степа! Раздавишь! Неужели и тебе вот так же раньше было?! - охнул Бакин, барахтаясь в богатырском объятии. - Что было, то было, - отозвался Рощин. - А сейчас-то что вспоминать? Я дома... И ты дома, Яша, понимаешь? Больше и не надо ничего... - Степка... Дома, говоришь? Да дому твоему от меня одни убытки будут! - усмехнулся Бакин. - Ты подумай, ну какая тебе от меня польза? Калеченный, сам себя-то еле помню.. Кот и то полезнее будет, он хоть мышей ловит, а я... - И тебе дело найдем, - рассмеялся Рощин. - Вот хоть кашу варить, к примеру... - Откуда ты знаешь, может, ее и есть нельзя, кашу эту! - Вот и попробуем, - весело отозвался Рощин. - А там и ушицу к обеду сообразим, согласен? Сам видишь, дел полно. Куда ж я тебя отпущу-то Яша? Бакин в ответ взглянул Рощину в глаза и вдруг улыбнулся так же светло и беззаботно, как когда-то мальчишкой улыбался, вызволив Степу из очередной драки. И Рощин улыбнулся в ответ, чувствуя, как Яшкина пятерня снова, как тогда, ерошит ему волосы. И правда, подумалось ему, наконец-то домой вернулись. Оба. А если в доме еще и каша есть, да ушица будет к обеду - что еще для счастья надо?