Она как смешок на похоронах — Ей знакомо всеобщее неодобрение.
Рыжая, удивленно думает Мулан, падая ниц перед королем Сиама. Бледная рыжая женщина, похожая на шатер, — и не преклоняет колени перед своим господином. Неужели ей все дозволено? Ее обуревает странная смесь негодования и удивления, и что-то подсказывает девушке, что принцесса, молчаливо сидящая на коленях за ее спиной, пребывает в не меньшем шоке, чем она сама. Европейцы приходили на приемы к светлейшей императрице и императору Тунчжи, но лишь мужчины, военные и дипломаты. Мулан косит глазом в сторону рыжей головы на синем шатре и изгибает бровь. Значит, так выглядит королева Виктория, которой служат люди из-за моря? Чем же англичане так выгибают ноги своим женщинам, раз они вынуждены носить такие широкие юбки? Дальше додумать она не успевает — Монгкут дает знак, что готов их выслушать, и королевская телохранительница, поклонившись еще раз, начинает речь, которую репетировала много дней в дороге: — О, великий король Сиама! — он удовлетворенно складывает руки на груди, и Мулан странно видеть, как блестит на свету его лысая голова. — Императрица Цыань шлет вам свои пожелания доброго здравия и долгого царствования. К сожалению, страна ее бедствует уже который год от нападок злостных тайпинов, и посему она смиренно просит вспомнить о давней дружбе между Сиамом и Китаем. Когда-то ваш сын, наследный принц Чулалонгкорн, был помолвлен с дочерью императора Ичжу, принцессой Су, но, к всеобщей скорби, светлейшая скончалась от оспы, как в прошлом году и он сам. Но он оставил после себя другую дочь, принцессу Тинь Тинь, и в это неспокойное время императрица просит вас вспомнить об этом заключенном соглашении и великодушно согласиться принять нашу дорогую принцессу, — и наши куда более дорогие дары, мысленно добавляет девушка, вспоминая, сколько неспокойных ночей пришлось ей пережить, пока они ехали горными дорогами. Императрица собрала внушительное приданое для младшей дочери, надеясь очаровать короля. То, какие усилия пришлось приложить, чтобы доставить его в другую страну в полной сохранности, беспокоило, похоже, одну Мулан. Главное, чтобы это не было в пустую, устало думает она, переводя взгляд на рыжую англичанку. Ее лицо кажется возмущенным, и внутри девушки начинает закипать подозрение. Она не одобряет наш союз? Их страна тоже имеет виды на наследного принца? Это предположение вселяет страх в ее сердце. Китаю нужны солдаты. Если они потеряют союзника в лице Сиама — или, что хуже, король и Англия решат сместить правящую династию — то война заранее проиграна. Императору Тунчжи всего шесть лет; его мать и светлейшая императрица не смогут вести войну на три фронта, и, в отличие от своей госпожи, Мулан это понимала. И смиряться с этим не желала. Традиции, успокаивающе напомнила она себе. Традиции заставят короля согласиться. Традиции важны. Это понимала она и понимала принцесса, безмолвной куклой сидящая за ее спиной и прикрывающая лицо веером. Тинь Тинь не спрашивали, чего она хочет, — младшая дочь подчинилась, потому что это было правильно. Потому что так было принято традициями. И никакие рыжие европейки, сузив глаза, думает Мулан, не посмеют их нарушить. Но она берет и нарушает. — Но, Ваше Величество, вы не можете! — ее голос мягче и старше, чем предполагала девушка, но все в ней продолжает возмущать королевскую телохранительницу. Эта женщина смеет указывать королю! Неслыханно! — Чулалонгкорн и Таптим любят друг друга; вы не можете навязывать ему в жену девушку, которую он в глаза не видел! Мулан готова задохнуться от подобной наглости, и, похоже, пантера, лежащая у ног короля, разделяет это желание. Монгкут смеряет англичанку суровым взглядом. — Мой сын — наследник престола, — говорит король Сиама. — И он будет иметь столько жен, сколько пожелает — хоть две, хоть пять! Et cetera, et cetera, et cetera! — А если он желает одну? — встревает англичанка еще до того, как телохранительница успевает переварить незнакомые слова, звучащие, как проклятие. — А если он любит ее и больше никакая другая женщина ему не нужна? — Глупости, — отвечает король и хлопает в ладоши. Мулан на всякий случай еще раз кланяется. — Мы согласны на этот союз. Девушка облегченно улыбается в начищенный до зеркального блеска пол, видя, как в нем отражается недовольное лицо рыжей англичанки.Если я — язычник из добрых времен, То моя любимая — солнечный свет.
— Вы же ведь умная девушка, Мулан, — говорит эта миссис Анна, раскладывая свои книги на низком лакированном столике. — Почему вы так настаиваете, чтобы в наше прогрессивное время принц брал в жены девушку, чья сестра была обещана ему в младенчестве? Телохранительница может во всех красках расписать, почему важны традиции и чем обернется размолвка между двумя странами, но ей надо не выпускать из виду принцессу, а, значит, держать на коротком поводке свои эмоции. — Потому что наша принцесса его достойна, — спокойно говорит она, отпивая чай прежде, чем подать его Тинь Тинь. Краем глаза Мулан замечает, что подопечная украдкой играет с котятами одной из дочек короля, и делает себе зарубку проверить потом руки принцессы — на ее нежной коже не должно быть ни одной царапины. — Потому что это верный политический ход. Потому что так было всегда. — Но ведь такая любовь, как у принца с Таптим, бывает лишь раз в жизни! — настаивает учительница, и, когда она садится на пол, девушка замечает, что ноги у нее все-таки обычные. Откровение быстро сменяется возмущением. — Насколько я знаю, — сухо говорит Мулан, изо всех сил сдерживая праведный гнев. — Таптим — служанка, подаренная королю. Я удивлена, что он оказался столь снисходителен, что оставил ей жизнь, узнав о ее связи со своим сыном. Она — не пара ему. — Но она очень мила, — тихо подает голос Тинь Тинь. — Она талантлива, и у нее приятный смех, — последнее — больная мозоль принцессы, и телохранительница может только устало закатить глаза. Похоже, на этой войне за справедливость у нее остается все меньше союзников. Служанки вносят в покои вазы с шикарными букетами цветов всех оттенков лилового и желтого — подарки от принца своей невесте, и Мулан одобрительно качает головой. Значит, король не передумал. Уже радует. — Неужели… — Анна прижимает одну из книг к груди и вздыхает. — Вы никогда не любили, Мулан? Неужели вы не можете понять всю боль, которую сейчас испытывает принц? — Я боец, а не романтик, — мрачно отвечает девушка. — Мой долг — защищать и сражаться, а не думать о чужих чувствах. — На вашем лице ни одного шрама, — задумчиво замечает англичанка, и телохранительница видит в ее зеленых глазах нечто большее, чем просто любопытство. — Видимо, вы очень искусно владеете мечом. — Я умею обращаться со многим оружием, — двусмысленности в ее фразе выходит больше, чем она рассчитывает, но этот странный взгляд словно развязывает ей язык. — Если хотите, я продемонстрирую вам это лично. Тинь Тинь смотрит на них поверх веера, и, кажется, понимает, что происходит, лучше их обеих. Но при этом ничего не говорит и позже пишет матери, что хотела бы оставить телохранительницу подле себя на более долгий срок. Она придумывает причину, в которую не верит сама, и запечатывает письмо, которое, по сути, не должно было существовать изначально.Она велит: «Молись в опочивальне».
— Вы — первая женщина с оружием в руках, которую я вижу в своей жизни, — Анна смотрит, как Мулан повторяет перед ней одну кату за другой и делает это так легко, словно посох в ее руках весит не больше прутика, и не может оторвать глаз. — Все, что вы делаете, так отличается от того, к чему я привыкла, что я считаю нормальным… Но я принимаю это. Я признаю, что это возможно. Девушка с резким взмахом опускает посох, и совершенно неожиданно одна из лиловых лилий в вазе падает к ее ногам. Королевская телохранительница с тихим стуком опускает оружие и подходит к ней, подбирая сбитый цветок. — Но почему вы так не хотите признать, что между принцем и Таптим может существовать любовь? — отчаянно вопрошает рыжая англичанка. Мулан тихо хмыкает и опускается на подушки рядом с ней. Гладя пальцами жесткие лепестки, она медлит, но отвечает: — Я могу признать. Но еще я знаю, что это чувство недолговечно и хрупко, и потому ненадежно, — она протягивает лилию женщине. — А правитель должен быть всегда уверен, что рядом есть кто-то, кто никогда не подведет. Анна берет цветок из ее рук, и их пальцы на миг касаются, вызывая чуть ли не видимую искру между ними. У Мулан перехватывает дыхание в горле; англичанка медлит, не желая разрывать их невесомую — и огненно-горячую — связь. Лилия падает на подушку, но они не могут оторвать взгляда друг от друга, понимая, что сейчас здесь что-то есть, что-то, о чем рассказывать опасно и смертельно, что-то ужасно неправильное — но это же просто касание, в нем нет греха! Или, быть может, все не так просто… За окном звенит колокольчик, зовущий миссис Леонуэнс к уроку, и они отдергиваются друг от друга, как ошпаренные, вмиг отказываясь встречаться глазами и разбегаясь, как две обиженные кошки, но, уходя из покоев, Мулан останавливается к дверей и бросает последний взгляд на рыжую и такую непонятную английскую леди. Непонятную… И загадочную, как море, в которое влюбляешься с первого взгляда.Нет ничего невиннее нашего милого греха В безумии и грязи этой земной сцены